Территория Холода - Наталия Ивановна Московских

начинаю различать взгляд Старшей. Она смотрит очень многозначительно и напряженно. Ее лицо выражает вопрос, который она озвучивает:

– Зачем?

Во мне разрывается целый снаряд раздражения, и удержать его так, чтобы ударная волна не накрыла все в зоне досягаемости, очень сложно.

– Ты можешь просто ответить? – едва не трясясь, прошу я.

– Отвечу, если скажешь, зачем тебе.

Ну, правильно. Старшей на мои усилия по сдерживанию переросшей в злость паники, плевать совершенно. Она и не обязана их замечать, она ничего мне не должна. Но так трудно сейчас объяснять это себе, так трудно не требовать чего-то от человека, от которого зависит почти всё! Так трудно не злиться на него за то, что он вместо прямых ответов на вопросы, от которых зависит качество твоего дальнейшего существования, просто хочет поиграть и растянуть удовольствие от расспросов.

Не удерживаюсь, издаю стон, съезжаю по стенке на пол и закрываю лицо руками. Старшую это, похоже, дезориентирует. Она наклоняется ко мне.

– Эй, ты чего?

– Я стал Спасателем не сразу после того, как вытащил Пуделя из болота, – обессиленно говорю я.

Старшая внимательно следит за мыслью и кивает.

– Не сразу. Тебя так назвали соседи.

– Ночью, – уточняю.

Старшая молчит. Я резко поднимаю на нее взгляд.

– Ты помнишь, что произошло? – продолжаю допытываться.

– Слушай, да чего ты меня допрашиваешь?

– Допрашиваю, потому что «Холод сосчитает «Пять» – люди станут забывать», – выпаливаю я. – Знакомая считалочка, да?

Старшая громко втягивает воздух через нос и молча на меня таращится.

– Все забыли, что случилось, понимаешь? Включая меня. Я жил, не помня о том, что произошло в мою первую ночь в интернате. Ты – помнишь? Или я с ума схожу?

Перед ее ответом темная зависшая вечность успевает несколько раз разорвать меня на части. А затем:

– Помню.

Я вскакиваю и пристально смотрю ей в глаза. Старшая отшатывается от неожиданности.

– Правда?

– Правда, – устало говорит она. – Я же включила вам свет после того, как… как Холод тебя коснулся.

Не удерживаюсь и крепко обнимаю ее. Она осторожно гладит меня по спине в ответ, будто не понимает, как себя вести в таких ситуациях. Когда я отстраняюсь, она вздыхает – кажется, с облегчением. Это немного обидно, но сейчас я слишком ей благодарен, чтобы по-настоящему расстроиться.

– Почему остальные забыли? – продолжаю расспрос. – Почему ты не забыла?

– Ну я не одна такая уникальная. Ты, как видишь, тоже в итоге вспомнил, – пожимает плечами она, неловко убирая за ухо несуществующую выбившуюся прядь волос.

Очень девичий жест, нетипичный для такой, как Старшая. Для нее характерно что-то более резкое, не настолько… кокетливое. Эта мысль меня обезоруживает, и мне с трудом удается не потерять пол под ногами.

Она, что, кокетничает? Со мной? Вот прямо сейчас?

– Чего ты так смотришь? – В ее голос возвращается прежнее напряжение, отрезвляющее меня.

– Ничего. Просто… это было со мной, а я умудрился на какое-то время забыть. Но я почему-то знал, что ты будешь помнить. С тобой… тоже бывало, что он тебя касался?

– Со мной много чего бывало, – отвечает Старшая.

– И ты никогда не забывала…

– У меня есть дежурства. Как раз чтобы не забывать.

Виновато опускаю взгляд.

Что ж, уделала, крыть нечем.

Я только сейчас понимаю, как со стороны выглядит поведение Старшей. Одинокая девчонка, зачем-то взявшая на себя ответственность за спокойствие школы, выходит одна по ночам патрулировать территорию и готовится к встрече с Холодом, чтобы не дать ему никого утащить. Надо думать, Старшая ни к кому за помощью не бегает и ни у кого не просит советов. Она не похожа на ту, кто стал бы так себя вести. Я на ее фоне просто размазня, которую почему-то окрестили героем.

Смотрю на нее с видом побитого пса. Пожалуй, сейчас я должен быть ей противен. Заслужил, чтобы такое отношение вернулось ко мне от важного человека после того, как обошелся с Принцессой, так что даже осудить, наверное, не смогу.

Но непохоже, чтобы Старшей был противен мой жалкий вид.

– А в напарники ты никого не принимаешь?

Мой вопрос ее искренне удивляет.

– В напарники? На дежурствах?

– Да. Но если тебе нужна компания где-то еще, то я готов.

– Тебе зачем это? Сложностей в жизни мало? Героем решил побыть?

Шагаю к ней и качаю головой.

– Плевать мне на героизм. Возьмешь в напарники, или силой придется набиваться? – нервно усмехаюсь я.

– Ты все-таки отбитый, да? – возвращает мне усмешку Старшая.

Как ни странно, в ее словах сейчас нет ни грамма сарказма или желчи. Я невольно улыбаюсь ей.

– Может, даже больше, чем ты думаешь.

Не отдавая себе отчета в том, что делаю, нахожу ее руку и зажимаю в своих. Старшая напрягается, и, кажется, перестает дышать. Мне сложно прочитать, отчего так. Хочется верить в ту версию, которая мне больше всего нравится, но… это же Старшая. Сейчас она не дышит, глядя на тебя, а через секунду выбьет тебе пару зубов, и ты поймешь, что она просто готовилась к атаке, аккумулируя злость. Она, как бешеный зверь – непредсказуемая и резкая. Кто-то может даже посчитать ее монстром. Но будь я проклят, если это не лучший человек из всех, кого я знаю!

– Если тебе неприятно, скажи. Я уберу руки, – усмехаюсь. – Только не надо сразу бить, ладно? А то ты не в таком «идиотическом состоянии», чтобы я смог тебе ответить.

Жду ее приговора, как заключенный-смертник. Но Старшая молчит.

– Н-ну ладно, – наконец, неровным голосом отзывается она. – Хочешь быть напарником – будь им. Если сам не взвоешь от необходимости обследовать территорию школы по ночам, бродить в темноте и мало спать, то добро пожаловать.

– Это лучшее предложение в моей жизни, – тихо отвечаю я.

Ее улыбка становится нехарактерно застенчивой. Я вдруг понимаю, что находиться рядом со мной Старшей все-таки приятно. Она не спешит освободить свою рук из моих, не отстраняется, а глаза у нее как-то странно поблескивают. С того момента, как она совершенно безразлично клала руку на мое колено и расспрашивала об общем состоянии после встречи с Холодом, что-то явно изменилось. Что-то существенное.

И, похоже, не только у нее.

Да признайся ты уже, что она тебе нравится! – вопит мой внутренний голос.

Обычно мне хочется послать его куда подальше, потому что он любит напоминать мне о героизме. Но в этот раз я такого желания не испытываю.

Признаваться на словах не решаюсь – это выглядит глупо во всех вариантах, которые я воображаю. Вместо того подаюсь вперед и целую Старшую. Точнее, это больше похоже на попытку ее клюнуть, потому