Территория Холода - Наталия Ивановна Московских

Далай-Лама снисходительно улыбается. Нумеролог прикрывает рот рукой, чтобы не расхохотаться. Сухарь поджимает губы и смотрит на меня, мол, успокаивай теперь его сам.

– Не волнуйся, не будет эта страшилка с тобой ночевать. Ты же по ночам никуда не ходишь, а спокойно спишь, – предпринимаю попытку я.

– А если в туалет надо будет? Там ведь темно! Обязательно на Холодного ребенка наткнешься, пока доберешься! – возмущается Стриж. Я ошеломленно на него смотрю, удивляясь, что он так легко принял мою историю на веру. – А если еще что-то понадобится? И как тогда быть?

Я хмурюсь и пытаюсь выдумать успокоение.

– Если вдруг почувствуешь, что мерзнешь, а одеяло шуршит, просто смени кровать, и Холодный ребенок уйдет обратно в темноту, – заверяю я. – Ему не у кого будет больше воровать тепло, и он оставит тебя в покое. Понял?

– Ты это просто выдумываешь, да? – жалобно спрашивает он.

Конечно, выдумываю! Только если я скажу такое при своих соседях, я, кажется, доломаю то, что и так оказалось выстроено шатко.

– Нет, это было в истории. Просто ты мне договорить не дал.

– Потому что ты хотел что-то страшное рассказать, – виновато тянет Стриж.

– Так ночь страшилок для того и придумана, разве нет?

Сухарь вздыхает.

– А история-то грустная, если вдуматься, – говорит он. – Пришло же кому-то в голову бросить совсем маленького ребенка у ворот и уйти. По мне, вот это – по-настоящему жутко.

Я молчу, от слов Сухаря мне становится не по себе. Теперь кажется, что я всех задел этой историей. Кроме Далай-Ламы, который пребывает в своем привычном спокойствии.

– Рассказчик из меня не ахти, – признаюсь.

– А, по-моему, была настоящая жуть! И ветер этот еще. Самое то для ночи страшилок, – подбадривает меня Нумеролог.

Чтобы разрядить обстановку, по кругу снова пускают бутылку. После этого Сухарь напоминает, что всем нужно размяться и не засиживаться на холоде. Лицо у него при этом напряженное, как перед ответственным и важным делом, на выполнение которого есть всего одна попытка.

После небольшой разминки, которая и впрямь помогает согреться, мы рассаживаемся, подчищаем закусочные запасы Стрижа и умолкаем.

Когда Сухарь протягивает руку к огню и останавливается на полпути, будто в неуверенности, я задерживаю дыхание, понимая, что сейчас начнется очередная история.

Сухарь вечно серьезен и обстоятелен, поэтому, как только слово переходит к нему я невольно проникаюсь духом важности нашего мероприятия.

У каждого рассказчика своя манера, которая окутывает слушателей определенным духом. Подрагивающее дыхание Сухаря под аккомпанемент треска веток в костре будто рождает влажный туман, зависающий в воздухе и замораживающий время. Каждое движение невидимой стрелки часов теперь ощущается стеклянным треском, ломающим несуществующие льдинки, а облачка пара, вырывающиеся наружу при дыхании соседей, становятся чуть заметнее во мраке, который тоже посерьезнел на целый тон.

Можно ли несколько раз увидеть один и тот же сон?

Конечно.

Но бывает ли так, что один и тот же сон видят разные люди?

Здесь – бывает.

Если во сне ты увидел территорию школы, поросшую лесом, затаись. В этом лесу растет бродун-трава, которая через сны тянет свои корни к ученикам и пытается указать дорогу своему слепому хозяину.

Меж деревьев блуждает дух, состоящий из инея, а за ним по пятам следует вечный мороз. Его называют просто Холодом. Он ищет тех, у кого уже не хватает сил жить. Тех, чья душа замерзает. Одно его прикосновение – и замерзшая душа исчезает. Становится бродун-травой в его лесу и готовится искать новых жертв для хозяина.

У меня вдруг начинает ныть в груди прямо посреди рассказа Сухаря. Я пытаюсь дышать ровно или отрешиться от боли, но она никуда не уходит. Как не уходит и ощущение, что есть в этой истории нечто очень знакомое.

Никто не говорит о нем, чтобы не призывать. Ни у кого нет власти победить его. Если Холод приходит в комнату – не шевелись и надейся, что он пришел не за тобой.

А если вдруг услышишь считалку, знай: Холод оставил на тебе свою метку.

Тут меня передергивает так, что я едва не подпрыгиваю. Ряд старых, ленивых, скрипучих слайдов отряхивается от паутины в моей голове и начинает проецироваться на оборочку глаза картинками, от которых мне уже не отмахнуться.

Холод сосчитает «Раз» —

Интернат в лесу увяз.

Холод сосчитает «Два» —

В сны вползёт бродун-трава.

Холод сосчитает «Три» —

На руины не смотри.

Холод выдохнет «Четыре» —

Ты в его морозном мире.

Я улавливаю обеспокоенный кивок Нумеролога, на которого таращусь, не скрывая ни ужаса, ни возмущения. Как он может спокойно сидеть и слушать это? Как я до этого мог просто-напросто забыть о том, что произошло? Ответ на мои вопросы не заставляет себя ждать, и от этого меня пробирает уже по-настоящему леденящий страх.

Холод сосчитает «Пять» —

Люди станут забывать.

Холод сосчитает «Шесть» —

Всех пропавших нам не счесть.

Холод сосчитает «Семь» —

И уводит на совсем.

Мне становится плохо. Лес кажется угрожающим и чужим, каким не был буквально минуту назад. Сердце стучит, как бешенное. Как я ни стараюсь заставить себя чтить традиции и досидеть до конца истории, прежде чем обрушить на соседей свой праведный гнев, уже знаю, что ничего не выйдет.

Холод сосчитает «Восемь» —

Шепот стен умолкнуть просим.

Холод сосчитает «Девять» —

Снова будем прыгать-бегать.

Холод сосчитает «Десять» —

Снова рыщет он по детям.

Только тех он не находит,

От кого его отводят.

– Вы, что, сумасшедшие?! – не выдерживаю я, вскакивая со своего места.

– Спасатель, ты чего? – тихо спрашивает Нумеролог, отшатываясь от меня. В его исполнении это вообще дико слышать.

– Ты сам-то в своем уме? Неужели не помнишь, из-за чего оказался в Казарме? И после этого вы вот так запросто рассказываете это в качестве страшной сказки на ночь?!

Соседи таращатся на меня со смесью испуга и недоумения. Они будто понятия не имеют, о чем я говорю. Но как такое может быть? Моя первая ночь в школе, призрак-из-инея, пытавшийся дотронуться до Нумеролога, и его прикосновение к моей спине, после которого я прийти в себя с полчаса не мог! Я ведь именно после этого получил свою кличку, хотя в последнее время связывал ее только с попыткой вытащить Пуделя из