Притчи. Ведический поток - Сергей Александрович Кукушкин

говорить. Твое колебание дало мне ответ, — сказал Вивекананда, прыгнул в воду и поплыл к берегу.

В отчаянии Махариши звал его, но Вивекананда не вернулся.

Через два месяца он пришел в Рамакришне и задал тот же вопрос:

— Есть ли Бог и видел ли ты Его?

Рамакришна выслушал его и ответил:

— Нет ничего, кроме Бога! То, что ты хочешь узнать, лежит за пределами слов.

Вивекананда спросил:

— Видел ли ты Бога?

— Да, видел! Вот так, как и тебя вижу!

Теперь пришла очередь удивляться Вивекананде.

Он написал в своем дневнике:

— До сих пор я удивлял своих учителей. Мне никогда не приходило в голову, готов ли я искать Бога, но этот человек отнесся ко мне совсем иначе, чем другие. Все, кого я спрашивал, имели при себе одни слова. У Рамакришны был опыт.

Рассказывают, что Вивекананда доставлял Рамакришне много беспокойства. Физически он был очень сильным человеком, занимался боксом и футболом. Рамакришна же был щуплым человеком, маленького роста и совершенно неграмотным.

Вивекананда, разговаривая с Рамакришной, все время старался уличить его в незнании Вед. И когда это произошло в очередной раз, Рамакришна неожиданно стукнул его по лбу костяшками пальцев. В результате этого Вивекананда погрузился в глубокое самадхи и пробыл в этом состоянии довольно долго. Придя в себя, Вивекананда сел у ног Рамакришны и уже до конца своих дней оставался его учеником.

В дальнейшем они вдвоем разрабатывали Адвайта-веданту[16] и другие священные тексты, стремясь выработать единую религию для всего человечества.

Однажды Вивекананда спросил своего Учителя о его первых шагах к Богу. И тот рассказал ему, как, будучи юношей, служил в храме жрецом. Там было множество изображений Бога. И вот, глядя на них, он задавался вопросом, что стоит за этими изображениями.

Эта идея овладела юношей и вся его жизнь сосредоточилась теперь на ней. Целыми днями он только и думал, повторяя со слезами:

— Правда ли, что ты существуешь, Боже, или ты — лишь красивая выдумка?

Эта идея с каждым днем становилась все настойчивей и вскоре он был не в состоянии думать ни о чем другом. Оставив свою должность, он удалился в лес и совсем забыл о себе, не замечая ни восхода, ни заката солнца, забывая о пище, сидя в исступлении. В этот период за ним с любовью приглядывал один из его родственников. Он укрывал его, если было холодно, клал ему кусочки пищи в рот и тот автоматически жевал.

Так проходил день за днем. И когда наступал вечер, в лес долетали звуки вечерних колоколов из храма, и глубокая печаль охватывала его.

— Еще день прошел, о Боже, — тосковал он. — Ты опять не пришел. Еще один день этой короткой жизни прошел и я не познал Тебя, — восклицал Рамакришна. И в душевной муке он бросался лицом на землю и плакал. Так проходили дни, недели, месяцы: в постоянном стремлении души постичь Истину. И такое устремление не могло не принести своих плодов.

Жизнь вечна!

Перед смертью Рамакришна не мог ни есть ни пить. Видя эти страдания, Вивекананда упал к его ногам и сказал:

— Почему ты не попросишь Бога, чтобы он забрал твою болезнь? По крайней мере ты можешь сказать Ему: «Позволь мне хотя бы есть и пить!» Бог любит тебя, и, если ты попросишь Его, произойдет чудо! Бог освободит тебя.

Остальные ученики тоже стали умолять его.

Рамакришна сказал;

— Хорошо, я попробую.

Он закрыл глаза. Его лицо наполнилось светом и слезы потекли по его щекам. Вся мука и боль внезапно исчезли. Через некоторое время он открыл глаза и посмотрел в счастливые лица своих учеников. Они думали, что случилось что-то чудесное, наблюдая за Рамакришной. Они решили, что Бог освободил его от болезни. Но в действительности чудо было в другом.

Рамакришна открыл глаза. Некоторое время он был в экстазе и не мог говорить. Затем он сказал:

— Вивекананда, ты дурак! Ты предлагаешь мне делать глупости, а я простой человек и все принимаю. Я сказал Богу: «Я не могу есть, я не могу пить. Почему Ты не позволишь мне делать хотя бы это?». И Он ответил: «Почему ты цепляешься за это тело? У тебя много учеников. Ты живешь в них: ешь и пьешь». И это освободило меня от тела. Ощутив эту свободу, я заплакал.

Перед смертью его жена Шарда спросила:

— Что мне делать? Должна ли я ходить в белом и не носить украшения, когда тебя не станет?

— Но я никуда не ухожу, — ответил Рамакришна. — Я буду здесь во всем, что тебя окружает. Ты сможешь видеть меня в глазах тех, кто любит меня. Ты почувствуешь меня в ветре, в дожде. Взлетит птица — и внезапно ты вспомнишь меня. Я буду здесь.

Шарда никогда не плакала и не носила траурных одежд. Окруженная любовью учеников, она не почувствовала пустоты и продолжала жить так, как-будто Рамакришна был жив.

Суфийские притчи

Суфии[17] представляют собой древнее духовное братство, происхождение которого не было точно установлено или датировано.

Это течение приобрело «восточный оттенок», так как долгое время существовало в рамках ислама. Однако корни суфизма уходят вглубь веков, к зороастризму и далее, к ведической культуре. Известно, что суфийские Мастера, как правило, писали свои произведения на языке дари, восходящем к древне-арийскому.

Суфизм нельзя назвать сектой или религией, ибо он не связывает себя никакими религиозными догматами. Сравнить его можно только с дзэн. И если дзэн развился от слияния двух потоков: даосского и ведического, то суфизм развился также от слияния двух потоков: ведического и семитического.

Суфизм и дзэн уникальны. В них бьется пульс утонченной передовой мысли. Они оказали огромное влияние на культуру и искусство, на духовное развитие и эволюцию всего человечества.

Путь суфия — это путь пылкого влюбленного. Его возлюбленная — сама жизнь во всех ее проявлениях, воспетая суфийскими Мастерами в восточной лирике 8–15 вв… Каждое такое произведение несет в себе зашифрованное знание о горнем пути и становится понятным, если знать, что красота возлюбленной — это красота Истины; вино — это поток божественных откровений; виночерпий сам Владыка Небес; кувшин — источник вдохновения; чаша — это сам искатель Истины; роза — это сердце человека; жемчуг — крупицы Истинного знания. [6]

Суфии знают, что погружение в мысли о любви приводит к экстазу. Но если индуистские и буддийские мистики считают, что экстаз — это единение с Богом и, следовательно, вершина религиозных достижений, суфии признают ценность