Записки советского офицера - Григорий Пенежко

- Ну, пройдемся, родные, с огоньком!

- С огоньком, с огоньком! - обрадовался Гадючка, который, как только мы выехали из лесу, сразу повеселел.

Наши револьверные выстрелы, слабо прозвучавшие в рёве моторов, никого не встревожили. У ближнего дома стояла грузовая машина. Немецкий солдат потрошил возле неё курицу. Сосредоточенно занятый этим делом, он даже не глянул в нашу сторону, что до глубины души возмутило Гадючку. Скомандовав скорость, я навёл пушку вправо, но в цель навести не успел: Гадючка, рывком прибавив газу, развернул танк и раздавил куроеда вместе с его машиной.

Танк Кривули шёл рядом с моим. Правая сторона улицы - моя, левая - его: таков был уговор. Но так как все пять немецких танков стояли на одной стороне улицы, на правой, нам пришлось поделить их. Немецкие танкисты высыпали из домов, когда один танк уже горел ярким пламенем. Спасаясь от нашего пулемётного огня, они кинулись за дома, в сады и огороды.

Надо было скорее выбираться из села, но пришлось задержаться с последним танком. Он почему-то упорно не загорался, а Кривуля хотел добить его во что бы то ни стало. Наконец, мы покончили с ним и помчались дальше на юг, под спасательный покров наступавшей ночи.

Игнат, сидя на крыле моей передней машины, все время вертел головой. Не забыл ли он намеченные нами по маршруту ориентиры? Оказалось, что ориентиры он помнит отлично, а головой вертит оттого, что вокруг поля, на которых он ещё не так давно батрачил у панов.

- Праворуч! Ливоруч! - уверенно командует он на перекрёстках дорог.

В своей мягкой фетровой шляпе, так выгоревшей, что уже не поймешь, какого она была цвета, в керзовой танкистской куртке, опоясанный и перехваченный крест-накрест пулемётной лентой, он напоминает нам партизан времён гражданской войны, каких мы видели в кино и на картинах. Меня забавляет отношение к нему Гадючки, для которого присутствие на танке человека не в военной форме кажется совершенно недопустимым нарушением порядка. Со своего сидения Гадючке не видно крыла танка, но он ни на минуту не может забыть, что на этом крыле восседает живописная фигура Игната.

- Ну, як там наш дядько, не свалился ще в кювет? - то и дело спрашивает он по переговорному устройству меня или Никитина.

Хотя Игнат уже около недели воюет с нами, был уже и в разведке и в бою, Гадючка ни разу ещё не назвал его "товарищ боец", всё - "дядько" или, это уж как поощрение, "товарищ доброволец".

До Игната эти тонкости не доходят. Фетровая шляпа нисколько не мешает ему чувствовать себя старым солдатом, который уже не первый раз воюет с "германом". Одно только плохо - не отвык ещё он при каждой встрече, кто бы к нему ни обратился, снимать шляпу и низко, чуть не до земли, кланяться сказывается долгая жизнь в панской неволе, и это действует на всех нас неприятно.

Было уже совсем темно, когда мы расстались с девушкой, так нежданно-негаданно пришедшей к нам на помощь. После стрельбы и суматохи, поднятой нами в селе, она долго не могла придти в себя. Приткнувшись на корме среди раненых, девушка сжалась в комочек и испуганно озиралась, как пойманный зверёк. Я с Никитиным, по очереди вылезая из башни, а то и оба сразу, тщетно пытались убедить её, что опасность позади и стрельбы больше не будет. В ответ она только качала головой и разводила руками. Но вот на одном перекрёстке Игнат скомандовал "праворуч", и она тотчас вскочила и, прежде чем мы поняли, в чём дело, спрыгнула с танка на повороте, да так ловко, что и Никитин и я почти в один голос воскликнули: - Ну и коза!

Помахав нам рукой, она побежала в сторону огоньков села, которое мы должны были объехать глухим проселком.

*

Опять я усердно кручу рукоятку приёмника, пытаясь поймать хоть одну нашу армейскую волну, чтобы установить, далеко ли от нас ещё линия фронта. Наконец, уже отчаявшись в успехе этого занятия, я услышал в наушниках русский голос, по силе которого определил, что говорящий находится от нас не дальше двадцати километров.

"Лев... лев ... я - орел, я - орел, иду в ..." - он указывал координаты.

Наши! - подскочив от радости, крикнул Никитин, слушавший во вторые наушники.

- Конечно, наши! - уверенно сказал я, так как знал, что "лев" позывной нашего корпуса.

Ведущей рации я не слышал, но по ответам "орла" понял, что какое-то подразделение танков тоже выходит из окружения. Очевидно, оно было послано кого-то разыскивать, так как "орел" сообщал, что "Васю" он не нашел, оставил свои пять коробок и пробивается с боями к "Тане", что, вероятно, означало к Тарнополю.

"Нет, хоть позывные рации и наши, но корпус этот не наш", - решил я, дослушав передачу до конца.

Все-таки мы напали на след нашего корпуса. Это был KB резерва корпусной разведки, одиноко стоящий на обочине дороги, не подавая никаких признаков жизни, но во всей своей грозной боевой мощи. В свете зарницы, полыхавшей всю ночь, мы сразу узнали его по высокой башне с лесенкой. Таких машин у нас только две, и обе в корпусной разведке. Трудно было поверить, что экипаж спит в машине, хотя казалось, что это так. Вернее было предположить, что из-за отсутствия горючего экипаж заминировал танк и покинул его. Но, опустив фонарик, я увидел на земле труп танкиста. Неподалеку от него мы обнаружили трупы и остальных членов экипажа и несколько коробок от дымовых шашек. Теперь ясно было, что здесь произошло. Я представляю картину схватки, в которую вступил этот Илья Муромец, прикрывавший отход корпуса, с немецкими танками, наседавшими на него, как моськи на слона. Снаряды немцев оставляли на его броне только вмятины. Я насчитал их больше двух десятков. О действии снарядов KB свидетельствовали четыре разбитых средних немецких танка, стоявшие поодаль от него.

Судя по состоянию трупов, эта схватка произошла два дня назад. Корпусная разведка должна была действовать в арьергарде. Значит, корпус уже где-то далеко.

В боевом отделении KB оказалась толовая мина. Никитин поджег шнур, бросил пару гранат, и мы продолжали путь.

Вскоре я опять услышал "орла". Он шёл на новый рубеж. Не имея корпусного кода, я не мог определить, куда он идёт. Понял только, что в Мшанцах немцы, и он разгоняет их. Мысленно поблагодарив "орла" за такие ценные для нас сведения, я нашёл этот пункт на карте.

Посоветовавшись с Кривулей, мы решили не идти к "орлу", а придерживаться своего маршрута, параллельного его движению.

- Пусть этот орёл шумит там, а мы проскочим тишком, - резюмировал наше решение Кривуля.

До нас уже стал доноситься орудийный гул. Часа через три хода мы увидели, что приближающиеся вспышки выстрелов в основном группируются правее и левее нашего направления.

- Ото праворуч блыскае немец у села Чистулув, а ливоруч - у Лозова, сказал Игнат, когда мы остановились у какого-то холмика, чтобы осмотреться и приготовиться к прорыву через линию фронта. - Возьмём серединкой и яром выскочим до зализницы, - предложил он.