Записки советского офицера - Григорий Пенежко

- Вот она, последняя и решительная, - с торжественностью говорит Васильев, взбираясь на танк, и даёт сигнал: "Сбор командиров - ко мне".

Не знаю, кажется ли мне это сейчас, когда страшное совершилось, или действительно мое сердце тогда сжалось в тоскливом предчувствии его.

- Николай Кириллович, - впервые при мне Васильев назвал Попеля по имени и отчеству, - хочу не только задачу поставить, хочу говорить с теми, кто, может быть, не вернётся.

- Говорите, - тихо сказал Попель, и я, услышав в его голосе необычную интонацию, подумал: "Как хорошо, что все мы всем своим существом понимаем друг друга!"

От дальних машин к группе, обступившей танк комдива, спешат и танкисты и пехотинцы. Стройная фигура Васильева, затянутая в чёрную кожаную форму танкиста, точно срастается с башней. С флажками в руке, простёртой к угрюм о несущейся на нас лаве немецких танков, с головой, устремлённой вперёд, точно всматривающейся во врага, озарённый последними лучами солнца, - таким я буду помнить его всю жизнь.

- Танкисты! - раздаётся его сильный и ровный голос. - Смотрите, вот он, враг, который идёт поработить советский народ. Честь отчизны - наша честь. В этот решительный час постоим за неё, как стояли наши отцы. За наше правое дело! Ура тому, кем славится наша жизнь!

- Товарищу Сталину, - подхватывает Попель, оказавшийся уже рядом с Васильевым.

- Ура! - кричим мы снизу.

Эхо нашего могучего "ура!" катится по ровному полю навстречу наступающему врагу.

Бежим к машинам. Кто-то на бегу кричит:

- Ура нашим командирам! - и снова перекатывается далеко-далеко боевой клич русских людей.

Слышишь ли ты нас, Родина?..

Васильев ведёт в центре боевого порядка три последних КВ. Попель опять на Т-34 - где-то на фланге. Наш танк идёт впритирку к корме KB Васильева, который держит курс на запад в обход села Пелча по чистому полю.

Частый огонь противника напоминает дробь барабанов. Я смотрю в перископ и вижу подымающиеся при разрывах и оседающие тучи земли и немецкие танки. Они катятся строгими рядами, ведя за собой пехоту. Куда ни поверну свой перископ, всюду - немецкие танки. Полукольцом с севера и на юг оцепили они нас.

"Вперёд! Вперёд!" - сигналит комдив, и его машина резко вырывается из строя. Танки летят за ним на предельной скорости. Только тонкостенные Т-28, намеренно отстав, ведут огонь с коротких остановок.

KB Васильева, застывая на миг, бьёт в упор по встречной лавине. Бью и я из-за его кормы и сразу вижу результат первого выстрела. Трудно промахнуться на пятьсот метров.

С башни KB, с его бортов сыплются искры, снаряд за снарядом попадают в него, отскакивают, как горох, от стенки. Один немецкий танк, вырвавшись вперёд, мчится на Васильева. Комдив не тратит на него снаряда, таранит дерзкого носом. С немецкого танка сваливается башня.

Теперь все KB жмутся к Васильеву. Приподымается крышка люка, показывается его голова, взмах флажками - сигнал "Вперёд!" В то же мгновение пучок ослепительных искр отскакивает от его башни, вслед за ним второй - от левого борта. Танк вздрагивает и замирает. Из полуоткрытого люка свечой вырывается в небо пламя. Не веря перископу, выглядываю из башни и не хочу верить самому себе: KB весь в огне. Из люков никто не показывается. Жду С замершим сердцем: вот-вот сейчас покажется голова Васильева. Нет, не показывается. Ясно, всё кончено, и всё-таки я не верю этому. Вспыхивает ещё один КВ. Да что это это? Почему вдруг они горят? Отворачиваю перископ в сторону от танка Васильева. На высотке у села видны длинноствольные пушки. "Зенитки! - мелькает догадка. - Вот кто только мог пробить KB!"

Припадаю к прицелу... В глаза ударяет пламя, в голове звенит, звенит. Не могу сдвинуться с места. Почему вдруг моё тело стало таким тяжёлым?

Кто-то тянет меня вверх, на воздух, потом волочит по земле... С трудом поднимаю веки. Я - в окопе, голова лежит на чьём-то теле. Скашиваю глаза: на засыпанном землёй лице дико торчат очки с одним треснувшим стёклышком. "Профессор!" - вспоминаю.

Где-то сзади над головой непереносимо громко, раз за разом, стреляют пушки, каждый выстрел отзывается в теле страшной, глухой болью, слышатся чьи-то знакомые голоса.

- Жив! - говорит Никитин.

"Васильев жив!" - думаю я и окончательно прихожу в себя. Вижу старшину Ворона, перевязывающего своё залитое кровью лицо. Догадываюсь, что нахожусь на батарее Новикова. Подоткнув бинты, Ворон припадает к рукоятке танкового пулемёта и по кому-то стреляет короткими очередями.

Через окоп быстро перескакивают одиночные бойцы, кругом часто рвутся снаряды, и где-то внизу ревут и визжат моторы. "Неужели немецкие танки!" думаю я и стараюсь поднять голову, выглянуть из окопа.

Недалеко в сизой тени вечернего леса горит немецкий танк, подальше, в стороне, горят ещё четыре танка. Сквозь грохот выстрелов и разрывов слышу команду Новикова:

Каждому орудию вести огонь за батарею! Прямой наводкой! По фашистской нечисти, огонь! - и огонь батареи сливался в один сплошной гул.

"Но где же Никитин? Я ведь слышал его голос. Где же Васильев?" - думаю. Оказывается, Никитин рядом со мной, в окопе.

- Живы? - улыбается он.

Уже потом я узнал, что после гибели Васильева наши танки, продолжая вести неравный бой, загнали немцев обратно в лес к Будам и в Пелчу. Но от выполнения дальнейшей задачи пришлось отказаться: слишком мало осталось у нас танков. Собрав безмашинных танкистов и пехоту, Попель отвёл их в лес под прикрытие батареи Новикова. С ними и пошли Никитин и Гадючка, вынося меня с поля боя. По пути их застигнул артналёт, и они укрылись в окопе Ворона.

Вой моторов становится всё ближе. Никитин и Гадючка, не говоря ни слова, подхватывают меня вдруг под руки и волокут в лес.

Сильная встряска и на этот раз подействовала на меня оживляюще. Почувствовав, что ноги мои твёрдо упираются в землю, я вырвался и побежал самостоятельно. Навстречу нам промчалось несколько средних и лёгких танков, посланных Попелем на помощь Новикову, отбивавшему уже вторую атаку немецких танков,

На восточной опушке леса мы увидели много людей нашего отряда. Они толпились в пяти разных местах и почему-то выкрикивали свои звания и фамилии. Посредине на пне сидел Попель, а рядом стоял майор Сытник и что-то докладывал ему. Узнав", что это идет формирование пяти рот из уцелевших бсзмашинных танкистов и остатков мотопехоты, мы пошли в роту, в которой увидали своих старых знакомых.

После переклички Попель подсчитал силы. В отряде осталось тысяча семьсот пятьдесят человек, вооружённых кто чем, от гранаты до танкового пулемёта, около полсотни раненых и пятнадцать танков.

Я услышал интересный разговор Попеля со своим безмашинным механиком Коровкиным.