Самосожжение - Инна Тронина

– Антарес?! – Я ничего нее понимала. – Почему?.. Это же звезда!

– А он разве не звезда?

Дина поспешно достала платочек из кармана брюк, вытерла налившиеся слезами глаза. Бедный кот, расчихавшись от табачного дыма, соскочил с колен Дины и убежал за портьеру.

– Завидую, что он у вас был первым. Мне мой первый снится в кошмарных снах, и наяву я не могу забыть о нём вот уже пятнадцать лет.

– Пятнадцать? Но вам же ещё нет двадцати восьми… – Я прижала локтём трепыхнувшееся сердце. – Вы встречаетесь?

– Нет. Он мёртв, – просто ответила Дина и потушила сигарету.

Я тупо смотрела на Дину и молчала. Часы пробили один раз. Час ночи шестнадцатого августа, субботы, первого дня какой-то новой, неведомой эры. Получается, что ещё один любовник роковой женщины, на сей раз первый, до срока покинул земную юдоль.

– Я слышала, что вы своим партнёрам любите давать прозвища. – Я понимала, что говорю не о том, о чём сейчас нужно говорить, но ничего не могла с собой поделать. – Значит, того, кто вчера был с вами, вы нарекли Антаресом. Можно узнать, почему?

– У меня есть такая милая привычка. Имеется и практический смысл. Я часто встречаюсь с известными людьми, которые не хотят, чтобы их имена произносились вслух. Антарес из их числа, как вы понимаете. Почему такое прозвище?

Дина немного подумала, будто сомневаясь, стоит ли посвящать меня в интимные тонкости их отношений.

– Антарес – альфа-звезда созвездия Скорпиона. Как вам известно, это его знак. Гигантская красная звезда, между прочим, навигационная. Он звал меня Альрами – это альфа Стрельца. Мне нравилось, что мы так обращались друг к другу – красиво, романтично и для других не понятно. Мы ни разу не произнесли настоящих имён, в том числе и вчера, когда вы так пристально следили за нами. Как зовут вашу девочку?

– Октябрина. Я называю её Ота, ей ведь всего три годика.

– Потрясающе редкое имя! – восхитилась Дина, похоже, совершенно позабыв, какие обстоятельства свели нас в этой комнате. – Она родилась в октябре?

– Нет. Её день рождения приходится на последний день мая. Октябриной звали мою маму, её бабушку. Она входила в штат обслуги «Белого Дома» и погибла в девяносто третьем году. Мама действительно родилась в октябре. Ей было всего сорок лет. Попала под обстрел, стала случайной жертвой той ужасной бойни. Я была в начале беременности…

– Антарес знает о ребёнке? – со слезами в голосе спросила Дина и опять полезла за платочком.

– Скорее всего, нет. Он и не должен знать. Я решила родить, не ожидая никакой помощи от него. Кстати, если вы встретитесь с ним, не говорите ничего о моей девочке. Обещаете?

– Вряд ли это произойдёт когда-нибудь. Мы вчера расстались навсегда. Это был наш прощальный ужин.

Дина говорила слегка гнусаво, придерживая платочек у подбородка. Её левая рука впилась в подлокотник кресла так, что побелели костяшки пальцев.

– Вы обронили фразу о том, что моё присутствие испортило вам ужин в «Вене». Лично вам или ему тоже? Он видел меня?..

– Нет, – успокоила Дина, и я не знала, правду она говорит или из вежливости что-то скрывает. – Лично мне. А он обязательно подошёл бы к вам и поздоровался. Антарес не из тех, что прячется в кусты, когда встречает прежнюю подругу. Вы любили его…

Дина пристально разглядывала моё пылающее в полумраке лицо. Люстру она погасила, и оставила старинный торшер с бронзовым двуглавым орлом над абажуром.

– И любите до сих пор, как я вижу. Вы испугались… Верно я говорю? Испугались за него.

И Дина прикрыла глаза, взмахнув длинными ресницами.

– Испугалась. – Я не стала вилять и придумывать оправдания своему поведению в «Вене». – Судите сами, Дина Геннадьевна. Вас видели на улице Космонавта Волкова в обществе вашего отца. Тем же вечером он погиб. Вас заметили в ресторане «Гавана» за одним столиком с бывшим мужем, а наутро его нашли убитым. От горя скончалась и его беременная супруга. Вы были любовницей двух друзей – Владимира Огнева и Александра Проваторова. Они оба ушли из жизни при загадочных обстоятельствах. Покончил с собой ваш жених Игорь Метельский, и вы вновь были рядом с ним. Сегодня вы сами упомянули ещё двоих, которых больше нет. Американец, подаривший вам перстень, и ваш первый мужчина… Согласитесь, что у меня были основания опасаться за жизнь человека, которого я действительно люблю. Я должна была убедиться, что ему ничего не угрожает.

– Не нужно обсуждать всё сразу! – Дина говорила со мной, но думала о другом. – Я понимаю – вас парализовал мистический ужас. Вы приняли меня за Дракулу, за вампира, за горгону Медузу и ещё невесть за кого. Но в данном случае вы испугались зря. – Дина широко улыбнулась, показав зубки стоимость в три тысячи долларов. – Я никогда не причинила бы Антаресу ни малейшего вреда. Он не предавал меня, не оскорблял, не обманывал, не шантажировал. Это были обычные отношения куртизанки и известного политика. Отношения, очень красивые с виду, необременительные, удобные для обоих. Они не влекут за собой никаких печальных последствий. Он хотел отдохнуть в обществе симпатичной неглупой дамы. Я предоставила ему такую возможность, и мы остались довольны друг другом. А я – ещё и гонораром за труды. И вы, Оксана, успокойтесь! А вы с ним где познакомились, можно узнать? Были у него секретаршей? Или как я?

– Что вы! Я работала горничной там же, где и мама. Мне было всего восемнадцать. Интересно было прикоснуться к неизведанному. Девчонкам часто хочется поскорее потерять невинность…

– Да? – удивилась Дина. – А я так и не успела этого захотеть.

– Я не совсем вас понимаю, но, думаю, мы ещё объяснимся. Лестно видеть интерес к себе со стороны такого большого начальника. Всё равно пришлось бы начинать, но с кем? Парень, которого я трогательно, ещё совсем по-детски любила, начиная с шестого класса, предпочёл мою подружку, дочку военного дирижёра. И я захотела пусть так, но отомстить ему. Случай приблизил меня к сияющей вершине властного Олимпа, и я не захотела упускать свой шанс. Уже тогда понимала, что очень долго буду вспоминать то время – счастливое и трагическое. Кроме того, я так хотела на равных разговаривать с девчонками о любви! Мне казалось, что я «засиделась в девках». Ведь практически все мои одноклассницы уже «попробовали»… Точнее, говорили, что «попробовали». Власть, слава, деньги, страсти, интриги – всё это оказалось так близко от меня! И я не смогла справиться с искушением. Мне нужно было утвердиться в собственных глазах, доказать, что я «самая-самая». И для того, чтобы скрыть растерянность, робость, неопытность, я стала вызывающе краситься и носить невероятно короткие юбки. Вероятно, тот, кого вы зовёте Антаресом, принял меня за блядушку и пригласил к себе в комнату отдыха. Всё произошло, как обычно, – коньяк, фрукты, закуски, разговоры по душам, первый поцелуй… Но я и сейчас ничуть не раскаиваюсь, ведь у меня растёт чудесная девочка, которая помогла мне пережить гибель практически всей семьи. А семья была большая – родители, два брата, сестрёнка. Без Октябрины я наложила бы на себя руки, а благодаря ей я живу, учусь, работаю. И вы сумеете переломить ситуацию. Поверьте на минуту, что такое возможно, и счастье вернётся к вам. – Я протянула руку и дотронулась до Дининого горячего, дрожащего запястья. – Видите, насколько я откровенна с вами? Я вам верю. И надеюсь услышать от вас правду. Больше мне ничего не нужно.

– Оксана, вы шокировали меня, рассказав о ребёнке. – Дина смотрела на пальму в кадке, и мне захотелось пощипать волосатый ствол дерева. – Такие серьёзные, судьбоносные последствия отношений с ярко выраженным андрофилом привели меня в замешательство…

– С кем, простите? – Я не понимала Дину, и это меня удручало.

– Андрофил – человек, одержимый идеей мужественности. Среди моих знакомых часто попадались донжуаны, то есть попросту бабники. Но андрофил – нечто совершенно другое. Вы слышали раньше это слово?

– Не слышала, поэтому и переспросила. Да, конечно, у него было много женщин… – начала я и осеклась под взглядом «Фам-фаталь».

– Кто бы спорил! Андрофилы исключительно активны в сексуальном плане и озабочены, заворожены своей принадлежностью к мужскому полу. Наш общий друг может существовать, находя всё новых и новых партнёрш. Он считает, что мужчина может иметь столько баб, сколько хочет, и не придавать этому значения. В отличие от бабника, который свой интерес выставляет напоказ, андрофил сходится и расходится с дамами естественно, тихо. И второе отличие. Бабники спокойно относятся к измене жены или любовницы; андрофилы же и мысли такой не допускают. Они исповедуют двойной стандарт, будучи одержимы идеей мужского превосходства. Когда я встретилась с Антаресом, он запретил мне иметь других любовников…

Я поймала себя на мысли о том, что могла бы бесконечно сидеть тут и слушать Дину, несмотря на усталость, на волнение, на тревогу за дежурящих во дворе наблюдателей. Затронутая ею тема пленила меня ещё и потому, что я очень люблю учиться, то есть узнавать новое. Это качество ценил во мне Озирский, поэтому прощал мне то, чего никогда не простил бы другим. Для него всегда было важно видеть перспективу, и моё будущее представлялось Андрею вполне определённо. Шеф давал голову на отсечение, что из розыска я не уйду.