Коктейль для Барби - Штеффи Вольф

— Конечно, я хочу! — кричу я Мариусу.

— О, Каро, — отвечает Мариус, окрыленный моим согласием. — Я всегда буду любить тебя!

Я ничего не говорю, потому что с некоторых пор что-то в нем меня ужасно раздражает. Но там видно будет. Кроме того, в случае необходимости можно отложить свадьбу или совсем ее отменить.

Мариусу приходит эсэмэска. Он читает сообщение, по его взгляду не определишь, получил он хорошие вести или плохие. Потом он встает, бледный как полотно. О господи, может, какая-нибудь его пациентка пыталась покончить с собой, потому что мальчик по вызову, которого она пригласила к себе, утром очень матерился, что ему пришлось развлекать шестидесятилетнюю старуху.

Мы все в ужасе смотрим на Мариуса.

Он протягивает мне телефон.

— Это твой, — сообщает он и после не говорит уже ничего.

У него такая же модель, как и у меня, и на эсэмэски у нас стоят одинаковые мелодии. Я читаю, с трудом разбирая слова (алкоголь сделал свое дело): «Поедем со мной в Фуэрт-Авентуру. Парусный спорт вкл. Номер одноместный или двухместный??? В общем, жду ответа!!! Твой Роланд».

Я даю самый идиотский ответ из всех возможных в такой ситуации, а именно:

— Я сейчас все объясню. Это не то, о чем ты подумал.

Мариус вдруг протрезвел. Он уходит. Но прежде он чем-то размахивает перед моим носом. Красивым кольцом с изумрудом. Я люблю изумруды. И Мариус это знает.

Потом за ним захлопывается дверь.

Питбуль говорит:

— Вот черт!

Да, лучше и не скажешь.

Мы всю ночь совещаемся, как лучше поступить в такой ситуации, но все без толку. Том говорит, что мы должны позвонить Роланду Дункелю и попросить его объяснить Мариусу, что это просто недоразумение. Но я-то знаю господина Дункеля: если все ему рассказать, то, боюсь, он будет использовать это знание против меня. Чего доброго, он еще позвонит Мариусу и скажет. «По правде говоря, Каро — просто ураган в постели, а как она стонет. С ней я чувствую себя прямо на небесах. И еще: она так вдруг подлетает ко мне сзади!» Тогда где-нибудь через час разъяренный Мариус уже убьет меня. Хотя нет, он растянет себе это удовольствие на несколько дней. Сначала привяжет меня к стулу и прочитает горы книг о серийных убийцах, чьи жертвы умирали долго и мучительно.

Мы все в растерянности. Я больше так не могу. Неужели по новой придется объяснять Мариусу, что эта история — одно большое недоразумение? Он ведет себя как ребенок. И что он обижается по всяким пустякам? Может, стоит его как-нибудь проучить и действительно дать повод к ревности?

— Так я поеду с этим Дункелем в Испанию?

Я осознаю, что говорю ерунду, но решение принято. Уж не знаю, хорошо это или плохо, но все опьянели настолько, что даже не пытаются отговаривать меня. Я ищу номер Роланда Дункеля.

— Это Каролин, — говорю я, когда он берет трубку. — Когда вылет?

16

Я лежу на умопомрачительном пляже общества Робинзонов «Яндиа Плая». Здесь замечательно! Туры «все включено — это просто сказка. Сразу чувствуешь себя миллионером, потому что, если и заспался до полудня, так ничего страшного, все равно без завтрака не останешься, в баре тебя обслужат в любое время дня и ночи. А какая здесь еда! Просто объедение: чего ни пожелаешь, все принесут. Но самое приятное — это, конечно, сам процесс приема пищи. По своему вкусу можно подобрать и спортивные развлечения. Если хочешь, можешь целый день заниматься аэробикой, играть в теннис или в волейбол. Опять же если хочешь. К счастью, я не умею играть ни в волейбол, ни в теннис. Но вот от души наесться — это я могу. Роланд Дункель тоже в восторге от отдыха. Ведь здесь есть все условия для занятий парусным спортом. Я как-то не учла этого момента, когда согласилась лететь с ним на море.

Но обо всем по порядку.

Когда я ему позвонила, Роланд Дункель сказал:

— Хорошо, тогда я закажу билеты на следующую неделю, — и повесил трубку. Что само по себе крайне неэтично. Но назло Мариусу я все равно решаю ехать.

Итак, я звоню в Берлин Сильвестру и говорю, что в последнее время на меня вылилось столько негатива, что нужно взять тайм-аут и что Роланд поможет мне снова прийти в форму. Если бы я вдруг сказала, что я просто хочу отдохнуть, Сильвестр уволил бы меня немедленно. А так он согласен и говорит:

— Это превосходная идея, превосходная, правда, здорово, что вы с Роландом отдохнете несколько дней, вы отлично проведете эту неделю, а мы уж тут тоже все отлично уладим! — И все в таком ключе. Он повторяет, уже не знаю, в какой раз, что только я могу помочь Роланду в его семейных проблемах и что только я могу вернуть в его дом совет да любовь. Это у Сильвестра какая-то идея фикс.

Мариус по-прежнему не подает никаких признаков жизни. С Питбулем и Геро я вообще больше не разговариваю. После того как Питбуль сказал: «Настанет день, и ты поймешь, что разбитые черепки не склеить, но будет уже поздно», я отказываю ему в дружбе.

— Ты еще раскаешься в этом, — отвечает он.

Ну и до свидания. Геро говорит, что «не понимает, как такое могло с нами произойти», и хочет, чтобы мы потом все помирились. По крайней мере, он пытается уговорить Мариуса позвонить мне, но Мариус так же дуется на меня, как я на него, и просит мне передать, что на наших отношениях он давно поставил крест. Потом Геро переходит на его сторону, говоря, что поступает так из мужской солидарности. С каких это пор Геро, который всегда называл себя моей лучшей подругой, переметнулся в стан мужчин?

Ужасные дни. В некоторой степени я даже рада, что еду в поезде «Франкфурт — Гамбург». Но только в некоторой степени. Что я тут, собственно говоря, делаю? Еду в отпуск с Роландом Дункелем. С Роландом Дункелем! Я что, с ума сошла? Или во мне проснулись мазохистские наклонности? И не он едет ко мне, а я сама должна тащиться в Гамбург, потому что мы вылетаем из гамбургского аэропорта «Фульсбюттель». Надеюсь, он хотя бы будет стоять на той платформе, к которой прибывает мой поезд.

— Здрасьте, — говорит он. — Пойдемте для начала перекусим.

С ним надо держать ухо востро, но мне так хочется есть. В поезде я как-то поленилась сходить в вагон-ресторан. Господин Дункель поднимается вместе со мной по эскалатору и заказывает в закусочной четыре хот-дога. Один он сует мне, а остальные проглатывает сам, а я все еще думаю, с какой стороны мне лучше начать. Никогда не видела человека, который так быстро ест. Кажется, он прочитал вопрос в моих глазах.

— Это еще со времен интерната. Знаете, госпожа Шатц, я ведь родом из Гельголанда. В тех местах не было гимназии. Поэтому рано или поздно всех отправляли в интернат. Еда — так это вообще отдельная статья. Порции всегда были маленькими. И добавку давали только тогда, когда другие тоже все доедят!