Красный лик - Всеволод Иванов

Кресло Военкома было раньше буржуазное и потому теперь страшно было ободрано, потому что чего же заслуживала, как не этого, буржуазная мебель, созданная для бессильных мечтаний о победе над пролетариатом прогнившей умирающей буржуазии…

Когда, пропев на ночь интернационал, Военком закрывал глаза в своей одинокой походной постели, он всегда видел этот интернационал во сне… Всё становилось сначала красно-красно, затем сыпались из огромных труб фабрик красные и золотые звёзды и толпы народа со свивающимися красными знамёнами железным шагом направлялись к ослепительно-светлому будущему, в котором даже дома качались от счастья и не стояли на месте.

Но роскошной картине этой всегда что-то мешало. Какие-то мягкие тени, тёмные силы поднимались неслышно изо всех углов, бархатные, сверкали зелёными глазами и садились Военкому прямо на грудь, либо на тощий живот.

— Домовой, — кричал Военком и просыпался…

За окном была пустая вьюжная ночь провинциального города. Надо было бы, чтобы соборные часы, что ли, пробили бы… Но они не били с тех самых пор, как товарищ Гнусис, Предчека, угробил соборного настоятеля, отца Николая Уханова. Надо было бы, чтобы сторож в колотушку бил, сны пугал. Да нельзя, теперь он ответственный работник в совете. Хорошо было бы, чтобы лампадка горела, очень помогает от саботажа, но это было бы решительно невозможно, сами понимаете, почему… И когда Военком чиркал спичкой, которые он получал, ради общего блага, по две коробки на месяц, из убегавшего мрака опять смотрели уныло Ильич да Лев.

Только и спасенья было, что Наган. В нём Военком видел всю свою силу и полную защиту в разных житейских вопросах. Военком никогда с ним не расставался, и он ровно и внушительно оттягивал пояс на один бок. Если взять Наган в руки, тёмный блеск его семизарядного барабана, стройное дуло, выдающаяся мушка, тонкое жало курка — производили сильное впечатление.

Наган был тот маршальский жезл, тот знак комиссарского достоинства, который, подобно державе или цепи на шее волостного старшины, был неоспорим и безапелляционен… Кому пойдёшь жаловаться, ну-ка?!

Выступая на митингах, Военком в самых патетических местах выхватывал Наган и сыпал проклятия старому миру, зажигая этим сердца масс.

В тёмные ночи, подходя с очередным обыском к дому гада-буржуя Толстопятова, он твёрдо сжимал в руке своего товарища, и твёрдость рукоятки Нагана была примером для твёрдости души самого Военкома среди плачущих раздетых женщин. И раз даже, в тёмном и промозглом подвале чрезвычайки, уличив в краже копий с военных документов какого-то бывшего офицера в рваных штанах, он сделал из Нагана грозный карающий меч пролетарской революции, и оранжевое пламя выстрела вспыхнуло клубком у лохматого грязного затылка.

Одним словом, Наган был на высоте своего назначения.

И вот этот самый непобедимый грозный Наган, маршальский жезл, грамоту на достоинство — украли!!

Как же это произошло?

Очень просто!

Наган украл Кронид Понюшкин, беспартийный.

Кронид Понюшкин, хотя получал точно такое же жалование, как и Военком, служил, однако, в военном комиссариате в качестве всего лишь истопника. Однако, несмотря на своё скромное положение, он был замечательной личностью, и в понимании Военкома именно из таких личностей должно было состоять грядущее счастливое царство Интернационала. Крониду было 26 лет, счастливый возраст, попадавший под все мобилизации, кто бы их ни производил. Под Николаем Кровавым он ходил воевать до полной победы Германца и ссаживал Вильгельму-Шельму. При Колчаке воевал Бронштейна и грезил о близкой Москве. В русской Дальневосточной республике довольно удачно разыгрывал партизана, по приказанию Абрама Тобельсона, и был ранен во всех этих переделках…

Таким образом, специальностью Кронида Понюшкина было воевать, а остальным доводилось им командовать в том или ином направлении, в зависимости от вкуса и политических воззрений командующих. Эти последние, хотя и временно, но бывали довольны своим положением. Кронид же Понюшкин — никогда.

Рубахи у Кронида не было, но зато было сколько угодно известных насекомых, и для того чтобы такую рубашку, наконец, укупить, он улучил минутку, когда Военком отлучился из кабинета и задержался в коридоре, щупая Ленку, машинистку из комсомола, в короткой юбчонке, в высоких сапогах, с белобрысыми кудельками из-под кошачьей шапочки с красным верхом, — улучил и украл Наган.

Вот и всё.

Военком без Нагана — как поп без креста, как танец без музыки. Туда-сюда Военком — нет Нагана!

Хорошо! Сейчас в Чеку… Так и так, пики козыри. Наган-то пропал, больше товарища Кронида взять некому.

Товарищ Гнусис вызвал Кронида под свои свинцовые очи в пенсне.

— Ты?

— Я!

— Куда дел?

— Товарищу отдал!

— Какому?

— Не помню!

— А это видел?

— Он, Наган!

— Нет, не он, а совсем другой.

Сидел Кронид Понюшкин в Чека месяцев восемь, а потом поступил приговор:

— Работать Крониду на работах пять годов!

Услыхал Кронид и обрадовался.

— Вот, — говорит, — пять только, а думал, всю жизнь буду жить, как барин.

А Военком, как получил новый Наган, так ему тошно стало. Да разве можно жить на свете безо всякого уважения? Ты ему — Наган, он — на-поди. И ежели возьмут Понюшкины да и продадут все Наганы, что делать будешь? Куда пойдёшь? На что ты кому надобен? Никому ведь!

И Военком долго сидел у окошка своей хибары, погорюнившись, а со стены на него смотрели Лев и Ильич.

— Тьфу, сволочи, — сказал Военком и стал ложиться спать.

Сильно, очень сильно обидел Кронид Понюшкин Военкома — Наган украл!!

От общественности к государственности

Как-то пришлось слышать мне спор каких-то незнакомых интеллигентов. Спор был возвышенный, на тему о том, кто выше — Шекспир или его критики? Спорили долго, наконец решили:

— Хотя Шекспир высок своим творчеством, но критик выше, так как писатель творит, а критик ему указывает, как творить…

Приблизительно такое же отношение всегда существовало у общественности к власти. Общественность была именно этим «великим критиком». Она существовала при государственности, то есть при известном готовом аппарате социальной жизни, но сей аппарат превосходила, образуя нечто вроде блаженной памяти «кружков для самообразования» при… университетах.