Песнь одиноких китов на частоте 52 Гц - Матида Соноко

ли ее теперь этому научишь, – с явным сожалением подытожила бабка.

Эти слова больно укололи меня.

– Ну, что ж, значит, Масако. Она живет в Бэппу, – заявила старуха, с кряхтеньем поднявшись на ноги. – Мы с ней только открытками на Новый год сейчас обмениваемся. В этом году вроде тоже получала. Где же они…

Она подошла к буддийскому алтарю и стала рыться на полке рядом. Достав покрытую лаком коробочку для писем, вынула из нее кипу открыток.

– Махоро, поищи. Фамилия должна быть Икусима.

– Хорошо!

Муранака взял открытки и стал перебирать их, но неожиданно раздался звук, похожий на сирену. Кажется, звонили в дверь. Муранака оставил свое занятие и пошел в прихожую. Оттуда донеслась ругань.

– Успокойтесь, пожалуйста, господин директор!

– Похитили внука, а я должен успокоиться?! Мне Хикита сказала, что видела в твоей машине молодую женщину и какого-то ребенка!

Голоса спорящих приближались, и Пятьдесят Два снова спрятался за моей спиной. Михару пододвинулась ко мне, и мы набычились, защищая мальчика.

В дом влетел запыхавшийся Синаги с красным лицом. Хозяйка дома негромко спросила: «Председатель, вы как себя ведете?» – но он, кажется, не услышал ее. Ткнув в меня пальцем, он заорал, брызгая слюной:

– Вот она! Это ты Мисима? Верни внука!

– Вообще-то, я предупредила вашу дочь, что мальчик будет у меня. Она сказала, что я могу делать, что захочу, – не менее громко ответила я, на что дедок презрительно бросил:

– Дура, что ли? Ребенок – это тебе не собака и не кошка. Дочь сказала, что мальчик пропал, и ушла его искать.

Ушла? Я вопросительно посмотрела на Синаги. Бабка Муранаки тоже переспросила.

– В смысле – ушла? Из дома?

Синаги кивнул, скривившись. Старуха устало сказала:

– Слушай, она же наверняка сбежала с мужиком. Я слышала, что в последнее время на стоянке возле «Ёсии» часто торчала машина с номерами Кумамото – это ведь наверняка ее новый мужик. Небось, Котоми скинула ребенка этой девочке, а сама сбежала.

– Что?! Ты что?! Этого не может быть! Котоми вернется, если мальчик найдется!

– Чтобы снова его бить? – спросила я, и Синаги, вздрогнув, уставился на меня.

– Ты что такое говоришь?

– Я спрашиваю, она вернется, чтобы снова издеваться над ребенком? И вы тоже зовете ее вернуться, чтобы она и дальше била мальчика?

Руки Синаги задрожали, и он двинулся ко мне. У меня мелькнула мысль, что он меня поколотит. Я уже много раз получала подобные удары, ну и пусть, выдержу, лишь бы этот безропотный ребенок, что стоит позади меня, оставался в безопасности.

– Котоми никогда такого не делала! Она просто его воспитывала!

– Это для воспитания она прижигала ребенку язык сигаретой?

Синаги замер на месте.

Бабка покачала головой:

– Ужасы какие!

– Котоми не могла поступить так жестоко! Это выдумка!

– У меня есть доказательства, что он перестал говорить в три года именно после этого случая, – упорно клонила я, а Михару добавила, вынимая смартфон:

– Хотите, прямо сейчас позвоним и попросим, чтобы вам рассказали об этом?

Тогда дед закричал:

– Это неправда, неправда! Такого не может быть! Она не могла такого сделать! Вы все врете, замолчите!

С красным лицом Синаги попытался вцепиться в меня. Сзади тихонько вскрикнул Пятьдесят Два, и я расправила плечи, пытаясь закрыть ребенка собой. За мгновение до того, как старческие руки ухватили меня за волосы, Муранака остановил председателя.

– Ну-ну, господин директор, успокойтесь, пожалуйста. Давайте-ка сядем, хорошо?

Синаги вырывался из рук Муранаки, который пытался его усадить.

– А ты чего?! Ты что, тоже веришь этим девчонкам, а не нам с Котоми?

– Помните, вы нам когда-то рассказывали, что правду говорит тот, кто смотрит прямо в глаза. Они смотрят, а вот вы – нет.

Дедок перевел взгляд на нас с Михару. Мы тоже посмотрели на него, и он, не выдержав, отвел глаза. Муранака почти насильно заставил его сесть.

Я поняла, что все это время не дышала. Шумно выдохнув, я оглянулась на Пятьдесят Два – он сидел, съежившись и обхватив колени руками, и мелко дрожал. И тогда без капли сомнения я сказала ему:

– Не бойся. Я ни за что им тебя не отдам!

Мальчик поднял голову и безнадежным взглядом посмотрел на меня. Почти в ту же секунду бабка спросила:

– Председатель, вы ведь знаете, как связаться с Котоми? Позвоните-ка ей, вызовите сюда. Я буду посредником, разберемся во всем. Махоро, дай-ка председателю телефон.

Муранака вынул из кармана мобильный и протянул его. Дедок задумчиво посмотрел на телефон в руках Муранаки и бессильно покачал головой, в какой-то момент он так сильно сгорбился, что стал куда меньше.

– Откуда ж мне знать? Она сказала, что для поисков ей нужны деньги, выгребла все из дома и уехала с каким-то мужиком.

Он потупился, а потом будто стал съеживаться с каждой секундой.

– Я пытался их остановить, но тот мужлан меня ударил, а Котоми села на пассажирское сиденье и даже не посмотрела в мою сторону.

Он глубоко вздохнул, будто его душа рвалась наружу, и поднял глаза. Минуту назад он был готов взорваться от злости, однако теперь стал просто обессилевшим стариком с мутными, желтоватыми белками глаз.

– Муранака, что я должен был сделать? Так берег Котоми, трясся над ней, а она не просто покатилась по наклонной, а рухнула в какую-то яму. Бросила меня, сбежала. Когда вернулась – стала бить собственного ребенка, как собаку, ругаться последними словами, так что уши хотелось зажать. А может, это не Котоми? Моя дочка не могла так опозорить меня, не могла сбежать… Да, пожалуй, что так! Это просто какое-то существо, похожее на нее…

– Это твоя дочь. Очень на тебя похожа – особенно в том, что вам обоим нельзя воспитывать детей, – безразлично бросила бабка. – Хорошо, что она уехала и оставила мальчика. Могла его вообще убить. Твоя любимая Котоми, возможно, убила бы ребенка!

Синаги ничего не ответил.

Через некоторое время он успокоился, но, когда я попыталась поговорить с ним о будущем Пятьдесят Два, дед только повторял:

– Не знаю. Я никогда не занимался детьми. Когда Котоми была маленькой, за ней присматривала моя старшая сестра, она тогда еще была жива. Но теперь ее уже нет. И вообще, этот паразит… Этот мальчишка, наверное, ничего не умеет? Что мне с ним делать? Я не знаю…

Он не мог даже произнести имени Пятьдесят Два, только тыкал в него пальцем и говорил: он, мальчишка. Тут уж даже не повышавшая до сих пор голос бабка рявкнула:

– Возьми себя в руки! Как ты себя ведешь? А тебя еще называют «господин директор» да