Проклятье Пифоса (ЛП) - Дэвид Эннендейл

Затем она поговорила с Аттиком. 

Час спустя Эрефен вместе с сопровождающими её Железными Руками стояла на краю первой из ям.

— Ты уверена, что помехи исходят отсюда? — спросил капитан.

— Да.

Эрефен было тяжело даже говорить. Стоять так близко к эпицентру помех значило противостоять постоянному натиску. Она почти закрылась вновь, но разруха всё равно тянулась к ней, проникая через крошечную оставленную брешь. Это было ошибкой неприятеля. Так Эрефен могла протянуться к врагу. Так она могла ударить. Враг поплатится за свою дерзость.

— Мы прочесали это здание, — сказал Аттик. — Там ничего нет. Никого. Там есть зона, в которую мы до сих пор не смогли попасть, однако оттуда не войти и не выйти.

— Неважно.

— Ты настаиваешь на спуске?

— Да, — Эрефен чувствовала на себе его оценивающий взгляд. — Капитан, я достаточно сильна для этой задачи. Гордость не позволит мне стать обузой для вас и ваших воинов.

— У меня достаточно обуз, — проворчал Аттик. — Но ты не относишься к их числу. Ты уже нашла нам цель. Найди её вновь, и я буду в неоплатном долгу.

— Мне достаточно исполнения своего долга перед легионом.

— Как и всем нам, — это был голос сержанта Гальбы. Хотя он и обращался к астропатессе, казалось, что его слова направлены на Аттика. Эрефен не нравился наметившийся раскол среди офицеров, но она не намеревалась в него втягиваться. Это не было её делом. Для задания потребуется абсолютная концентрация, и нельзя рисковать, подставляя под удар врага случайные тревоги или отвлекающие мысли.

— Пойдёмте, — сказал Аттик.

Она следовала за звуками его шагов. Глухой стук сабатонов по земле уступал место гулким ударам о дерево.

— Осторожнее здесь.

— Благодарю вас, — она встала на узкую платформу. Если бы Эрефен до сих пор могла использовать всё своё психическое полувидение в полной мере, то ей бы не потребовалась осторожность Аттика. Она бы ощущала точные измерения площадки, знала бы, сколько шагов сможет сделать так, чтобы не рухнуть через край. Но мир больше не очерчивали вспышки необъяснимого знания. Теперь это были ощущения. Перестук трости давал ей представление о реальности. Она могла направлять свои шаги, но мир вокруг был погружён в тени, вокруг были полные неведения пустоты, отчего идти ей приходилось с осторожностью. Ридия привыкла сама командовать в пространствах, где она ступала теперь, между материальным и нематериальным измерениями. Приход обычный человеческой слепоты был оскорблением, которое она никогда не простит.

Колонисты построили на краю здания неровные леса. Яма, находившаяся у подножия главной ложи, там, где впервые просела земля, стала по приказу Аттика местом проведения главных раскопок. В трёх остальных разломах были проведены такие же исследования, однако никаких явных отличий не обнаружили, после чего все усилия были направлены сюда. В других местах карабкались по стенам добровольцы, спускающиеся на тросах. Здесь же были ступени. Неровные, грубо высеченные, петляющие между такими же неровными платформами, но вполне подходящие. С помощью свой трости Эрефен удавалось найти путь вниз. Уж такую-то поблажку своей гордости она могла себе позволить.

Чем дальше она спускалась, тем больше вокруг появлялось пустых пространств. Помехи становились всё сильнее. Эрефен пришлось направить почти все свои психические силы на то, чтобы заблокировать разрушительный напор. Для ходьбы и взаимодействия с материальным миром у неё остались лишь крохи энергии. Однако её гнали вперёд две вещи: вечный гнев и неугасающее желание карать.

Она слышала, как говорят между собой Железные Руки, но их голоса казались звучными вспышками мысленных помех. В их голосах был гнев. Оттенки сомнений и подозрений. Эрефен пришла в голову мысль, что это тоже было частью замысла врага: у Железных Рук отняли механическую бесстрастность. Исстваан V нанёс удар, страшный как в военном плане, так и в психологическом, и над этой раной трудились, углубляя её, расширяя, превращая в нечто страшное, нечто, что могло бы пережить сами звёзды. Гнев бился в сердцах воинов роты, острый как кинжал, но огромный, как целая Галактика. Гнев был ответом на предательство, предательство столь великое, что впоследствии оно виделось во всём. Ридия понимала это, ведь она имела собственный маленький смертный запас гнева. Каким же страшным и всеразрушающим стал бы гнев полубогов…

Пока этот гнев не был направлен внутрь, она чувствовала радость от таких мыслей.

Вздымалась тревога, пузырь, возникающий в тигеле её разума. Бесполезный. Опасный. Эрефен подавила тревогу большей силой гнева и двинулась дальше. Вниз. Шаг за шагом.

Впереди звуки тяжёлых шагов Аттика изменились вновь. Теперь они выбивали из камня резкое эхо.

— Сейчас мы войдём в развалины, — сказал он Ридии. Капитан был прав.

Она поблагодарила его. Эрефен следовала за голосом, чувствуя, как платформа уступает место гладким камням. Затем она перешла через порог. Резкая реальность рассекла всепоглощающую тьму. Она ощутила контуры арки столь же ярко, как если бы помехи прекратились. Но когда она вошла внутрь, то напор на её восприятие усилился стократно.

Время исчезло. Мир исчез. Остались лишь помехи. Она шагнула внутрь навстречу напору, и тот нахлынул со всех сторон, захлёстывая её барьеры. Эрефен тонула в бесформенной энергии, пока не вмешалось нечто, что не было случайным. У него была форма. У него была цель. Оно существовало во времени, и это существование помогло ей вновь осознать. Нечто стало яснее. У него был голос. Это был Аттик, произносящий её имя. Эрефен вцепилась в осколок реальности, пытаясь устоять перед приливом безумия. Она добралась до берега и мало-помалу вернула себе понимание звуков, прикосновений, мыслей, а затем изумлённо поняла, что продолжает стоять на ногах.

— Ты можешь идти дальше? — спросил Аттик.

— Да, — само слово было победой, а его истинность — триумфом. — Капитан, вы говорили, что здание инертно. Это не так.

— Мы знали, что здесь действует просочившаяся энергия варпа, вот и всё, — ответил Аттик. — Ауспик?

— Ничего нового, — это был технодесантник, Камн. — Никаких различимых волн и связанных сигналов.

— Но атаки направлены, — задумчиво протянул Аттик, — и становятся сильнее…

— Это машина, — сказал Гальба.

Аттик что-то проворчал и пошёл дальше.

Вглубь, вниз, всё дальше. Эрефен погружалась в палящий буран. Каждый шаг становился войной, в которой она удерживала одну тяжёлую победу за другой, и чем сильнее была боль, тем больше было чувство, что враг приближается. Время исчезло вновь. Астропатесса держалась лишь благодаря гневу и предвкушению. Эрефен ощутила что-то кроме своей борьбы лишь, когда они остановились.

— Мы не можем идти дальше, — голос Аттика проник через неестественную дымку, словно сообщение с далёкой звёзды.

«Выполни свою задачу», — подумала Эрефен. Она едва не упала, пытаясь заговорить, но удержалась на ногах, помня о долге.

— Мы очень близко, — сказала она и протянула вперёд левую руку. Ладонь прикоснулась к камню.

— Что это?

— Барьер в конце туннеля, — сказал Аттик. — Во время раскопок мы унесли все обломки, но теперь это преграждает нам путь. Оно слишком цельное, чтобы быть естественным, следовательно, это часть здания ксеносов. Предназначение стены неясно, и мы не можем найти пути в обход.

— Возможно, через один из других туннелей… — заговорил Даррас.

— Нет, — возразила Эревен, проведя пальцами по скале. Присутствие наполнило её разум. Поверхность изгибается. Это сфера. Огромная сфера.

— Брат Камн? — спросил Аттик.

— В показаниях нет смысла, брат-капитан. Я не могу ничего сказать наверняка. Но это очень вероятно, да. Думаю, что мы можем верить тому, что определила госпожа Эрефен.

— Ты можешь сказать нам, что на другой стороне? — спросил Аттик. — Найдём ли мы врага, если проложим путь внутрь?

Эрефен протолкнулась через бурю, заставив себя внимательнее вглядеться сквозь помехи здесь, в этом месте, которое было больше варпом, чем реальностью. Она ожидала худшей атаки. Она верила, что увидит сердца разрушительной силы, но не увидела ничего. Сфера была пустой. В ней была лишь обширная пустота, пространство, лучащееся потенциалом, но не было врага.

— Там ничего нет. Эта сфера… — Раковина? Скорлупа? Гроб? — является центром помех.

— Источником?

— Нет. Центром, — Эрефен отвела руку. — Всё здание является источником.