Святые койоты (СИ) - Мэй Ода

Зазвучала музыка и он начал жонглировать двумя мандаринами. Зал зааплодировал, но когда он добавил третий, то мандарин выпал из рук. Он наклонился за ним, начал снова, но произошло все тоже самое и так повторилось несколько раз. Сначала зрители молчали, а потом стал слышен тревожный гул и перешептывания.

Мужчина совсем разнервничался, раскраснелся и уже не мог жонглировать даже двумя мандаринами. Тогда неожиданно для всех Леонард подскочил со своего места, в два шага своими длинными ногами запрыгнул на сцену, схватил два новогодних шара из корзины, встал рядом с дедушкой и начал жонглировать, подкидывая шары все выше и выше.

Зал стал аплодировать в ладоши.

Спустя пару минут дедушка успокоился, взял себя в руки и тоже начал подкидывать два, а затем и три мандарина. А потом они с Леонарадом стали обмениваться своими инструментами, перекидывая друг другу то шар, то мандарин, а также добавляя кольца в свой оборот.

Их совместное выступление длилось около десяти минут, музыка менялась несколько раз, а зал продолжал не переставая хлопать в ладоши.

Когда они закончили, Леонард также быстро исчез со сцены, словно его там и не было, дедушка остался на финальный поклон.

Каждый из ребят смотрел на Леонарда в надеже что он обернется, чтобы сказать ему какой он молодец, но оставшуюся часть парень сидел неподвижно.

По плану Фрэнсис должна была петь в заключение концертной программы. Калеб помог ей подняться на сцену.

Зазвучала музыка и яркая миссис Фрэнсис с красными губами запела:

Я слышал, тайный был аккорд,

Что Давид сыграл, и это было угодно Господу,

Но музыка ведь не интересует тебя, верно?

Он звучит так: четыре, пять,

Минорное падение, мажорный подъем,

Растерянный король сочиняет: «Аллилуйя».

Аллилуйя, аллилуйя.

Аллилуйя, аллилуйя.*

/*перевод песни Hallelujah исполнителя Leonard Cohen/

Твоя вера была сильна, но тебе требовалось доказательство.

Ты увидел ее купающейся на крыше,

Ее красота и лунный свет ошеломили тебя.

Она привязала тебя к кухонному стулу,

Она сломала твой трон, она отрезала твои волосы,

И из твоих губ выманила «Аллилуйя»…

Аллилуйя, аллилуйя.

Аллилуйя, аллилуйя.

Калеб слушал песню и все, что ему сейчас хотелось — это сказать той, что сидит через свободное кресло от него, что ее красота ошеломила его. Он пленен ей и… влюблен. И он не боится своих чувств.

Говоришь, я упоминаю имя в суе,

Я даже не знаю имени,

Да даже если бы знал, что до этого тебе?

Вспышка света

В каждом слове,

Не важно, что ты слышишь –

Священное или слабое: «Аллилуйя…»

Аллилуйя, аллилуйя.

Аллилуйя, аллилуйя.

— Она прекрасно поет! — шепнула Ингрид на ухо Аманде.

— Да, очень красивый голос, — согласилась девушка.

— Ты читала «Поющие в терновнике»?

— Да, и фильм тоже видела.

— Иногда я думаю, что этот пансионат и есть тот самый терновник. А райские птицы — это все мы; птицы, которым осталась одна последняя песня…

Я делал все, что мог, не так уж много,

Я не мог почувствовать, так что я попытался коснуться,

Я говорил правду, не собирался дурачить тебя,

И несмотря на это,

Все пошло не так,

Я предстану перед Царем Песни

И слетит с моего языка лишь: «Аллилуйя…»

Аллилуйя, аллилуйя.

Аллилуйя, аллилуйя.

Пока Фрэни пела, Молли смотрела на Леонарда и вспоминала его появление на сцене. Это был очень смелый и благородный поступок. Не каждый, пусть даже и знающий толк в цирковых номерах, решится вот так запросто выступить перед публикой. А Леонард как раз не смахивал на любителя публичных выступлений.

Ей стало интересно, вызвал ли удивление его поступок для остальных Койотов. Знают ли они эту его сторону, или для них он также скрывается за маской развязного и легкомысленного байкера.

Леонард почувствовал ее взгляд и на этот раз обернулся. По губам девушки он прочитал: «ты молодец». Никак не отреагировав он снова повернулся к сцене, глядя на поющую миссис Фрэнсис.

Еще неделя и наступит Рождество, а там и второй семестр. Оглянуться не успеешь, как наступит то самое, о чем грезят все выпускники и то, чего он боится больше всего на свете. Придется выбирать, как жить дальше. Последовать голосу разума, чтобы обеспечить себе достойную жизнь или поддаться голосу сердца. Ведь если он оставит своего единственного дорогого человека — кто он после этого?

Глава 24. Если это не любовь, то что?

— Мы можем поговорить?

— Говори, — сухо ответила Молли.

— Черт, прости меня, Молл. Я настоящий дурак.

Ну вот, очередное «Прости», а значит будет еще одно, а за ним еще одно. Но стоит ей сказать: «Все. Больше не пиши и не звони мне. Я не хочу тебя видеть» — и на этом все закончится. Больше не будет извинений.

Но в мыслях все кажется намного легче чем на самом деле. Куда сложнее сделать. Язык не поворачивается. Молли вспомнила, как сама совсем недавно говорила об эмоциях человека и разуме. Что мы — это баланс, соотношение одного и второго. Головой она понимает как должна сделать, но вот сердце… сердце не понимает, оно просто чувствует.

— Ты меня обидел, Скай.

— Я знаю, прости меня! Давай встретимся, пожалуйста. Можно я приеду, и мы прогуляемся? Или поговорим в машине. Завтра мы уезжаем семьей на каникулы и до следующего семестра меня не будет.

Молли молчала. Сейчас его голос звучал ласково и так по-доброму, что конечно хотелось все простить, забыть, будто ничего и не было. Но она твердо решила — никакого мягкосердечия.

— Говори, Скай.

В телефоне послышался недовольный рык.

— Я все испортил, я знаю. Просто… наверное я слишком размечтался, нафантазировал себе всякого. Просто… ты мне нравишься, Молли, действительно нравишься. Мне хорошо с тобой и мне кажется… у нас может быть будущее. Не этот дешевый треп, а что-то настоящее. Ты особенная Молли. И… я так на этом зациклился, что совсем перестал думать о том, что я не один. Я думал за нас обоих, даже не спрашивая твое мнение. И все испортил.

Скай выдохнул, а Молли переваривала его слова. Может он куда серьезней, чем ей представлялось? Его слова были одновременно заманчивы и непонятны. Он говорил серьезные, даже слишком серьезные вещи для их отношений.

— Ты меня ненавидишь?

— Нет. Но ты правда «постарался». Скай, ты мне тоже нравишься, но..

— Но что… — прозвучало с опаской.

— Ты ведь сам сказал, что мы не подходим друг другу, помнишь?

— Я дурак. Я запутался и наговорил тебе кучу всего.

— Скай. Тогда скажи.

— Что? Что сказать?

Молли потребовалось почти минута, чтобы собраться с духом и произнести свой вопрос. Скай терпеливо ждал.

— Кто мы друг другу?

Ну вот… слова сорвались как последние лепестки с цветка, уносимые ветром. И будь что будет.

— Молли, я… ты… Ты мне дорога.

— Я спросила не об этом. Я спросила — кто мы друг другу? Кто я для тебя? Скай, мне кажется мы вполне в состоянии, чтобы определиться и не морочить друг другу голову. — Молли сама удивилась насколько ее слова прозвучали по-взрослому. Как ей казалось.

— Понимаешь, все не так просто.

— Понимаю, — спокойно ответила девушка. Если он имеет ввиду его дальнейшую учебу в престижном вузе, его состоятельных родителей и ее не совсем определенные перспективы — то она его прекрасно понимает. — Давай сделаем так. У нас будут каникулы, чтобы привести мысли в порядок и определиться, как и куда нам двигаться дальше. Когда ты вернешься мы встретимся и… тогда уже поговорим. Хорошо?

— Хорошо, Молли.

В этот вечер Скай прислал еще пару нейтральный сообщений, но Молли очень старалась отвечать сдержанно.

На самом деле, она прекрасно знала куда хочет двигаться дальше и кем она хочет быть Скаю. Когда над ним загорелся нимб в парке Белых огней — Молли осознала, что именно он должен быть ее парнем. Разве здесь нужна какая-либо логика?