Охотники Горелых земель 2 - Николай Львов

Я похолодел настолько, что даже рефлекторно начал прогрев. Лира никогда не вытаскивала ремень безопасности. Я рыбкой нырнул под сиденье и судорожно начал искать свой ремень, что было не так уж и просто в кошачьей форме.

Тем временем Лира пристегнулась, отрегулировала ремень по себе и начала копаться в своей сумке. Я тем временем вытащил свой ремень, сел обратно на сиденье и лихорадочно соображал, как бы мне закрепиться.

Точно в тот момент, когда я все же примотал себя к спинке сиденья, Лира достала из сумки две вещи: очки-авиаторы и темно-зеленый изумруд. Я икнул от ужаса.

— Лира-Лира-Лира, а ты не-не торопишься? Какие изумруды, Лира? Это же гарант призыва духа бурь из Вьюги…

— А по-твоему, чего я добиваюсь? – с мягкой улыбкой спросила Лира, надевая очки. Следующим движением она закинула изумруд в лючок топливоприемника.

Я выругался.

Лира крутанула ручку. Обычно, чтобы найти голодного духа ветра, требовалось три-четыре оборота. Сейчас Лира провернула ручку на девяносто градусов, и раздался звук колокольчика.

Мы рванули с места абсолютно беззвучно. Буквально за мгновение небо и иссохшие травы Горелых земель превратились в два больших смазанных пятна – беловато-голубое и зелено-желтое. Меня вжало в кресло, и единственное, что я слышал, это скрип продавливаемой мною кожи обивки. Лира же наклонилась вперёд, ее пальцы до мраморной белизны вцепились в рукоять управления. Очки она надела с четким пониманием того, что даже маготронная защита от ветра не сможет защитить нас от такого давления воздуха. По всей кабине гулял ветер – игрался волосами девушки, подкидывал мелкий мусор, пытался вытащить из-под сиденья багаж.

Спустя минуту я наконец сумел побороть силу инерции и приподняться в кресле для того, чтобы посмотреть нам вслед. Выглянув, я убедился в своих подозрениях.

Мы с Лирой преодолели звуковой барьер. Наш полет вызывал такое воздушное давление, что наш полет отследить было проще простого – просто иди по широкой полосе вмятой в землю травы.

— Ли-и-ира!

Девушка не ответила – она была полностью поглощена скоростью полета. Вроде вот нормальная девушка, а в глубине души такая маньячка…

— Ну Ли-ира! Ты меня слы-ыши-и-ишь?

Я заметил, что ее глаза под авиационными очками слезились. Но их разве не делают для того, чтобы защитить глаза?

Мне оставалось только связать два и два, а потом решить, что делать. И второго варианта я, в общем-то, не видел.

Скрепя сердце и умирая от ужаса, я распутался из ремня, и, ежесекундно борясь с инерцией, подлез на коленки к Лире. Там я улёгся, будто ни в чем не бывало.

Лира ожила – наклонилась ещё сильнее, и дернула вниз особую шторку, открывавшую застекленное окошко. Мне открылся прекрасный вид на наш путь. Он лежал прямо к Язве. Потом девушка распрямились, откинулась на спинку кресла, одну руку расположила на рукояти управления, а другой начала поглаживать меня по голове.

Трудно сказать, сколько мы так летели. Сначала я немного боялся, но потом как-то расслабился, а потом просто кайфовал. Другое слово трудно найти.

Вечернее солнце чуть сбоку справа. Прохладный ветер щекочет кожу. Впереди смазанными пятнами проносятся бескрайние степи Горелых земель, с редкими вкраплениями жиденьких рощиц. Ты, котик, лежишь на коленях любимой хозяйки, пока она тебя гладит

Вы молчите, но вам комфортно. Сказка. Ветчины только не хватает.

Мы летели, пока не села батарейка. Мы начали постепенно замедляться, и в какой-то момент звук догнал нас, и наш беззвучный полет превратился в ревущее нечто. Большая часть очарования поездки тут же улетучилась. Нахмурившись, Лира и сама сбросила скорость.

К этому моменту мы уже находились в Приливной зоне Горелоземья, в руинах какого-то гуррского города, поглощенного цветущей даже в середине зимы зеленью. Город был расположен на исполинском высоком обрыве, по которому текла река. Естественно, на самом обрыве река превращалась в длинный водопад.

Мы приземлились на одной из редких полянок возле самого водопада. Молча вышли – Лира первая, а я чуть следом, потому что перекидывался и переодевался, ещё и прихватил корзинку с едой. Пальто и кофты остались в карете. Удивительное явление – был уже закат, да и на дворе стояла зима, но солнце жарило по-летнему: в Приливной зоне Горелоземья из-за перенасыщенности элементальной энергией царило вечное лето. Что меня, как лысого котика, более чем устраивало.

Подойдя к обрыву, мы обнаружили, что это было довольно популярное место – склоны были укреплены каменной стеной, был спуск вниз, перед которым даже стояла будочка кассира. Видимо, там было что-то красивое.

Лира застыла, словно во сне. Похоже, что ее молчаливая истерика кончилась, и теперь она была полностью опустошена.

Я собрался с духом и, взяв ее за руку, повел к будочке кассира. Путь нам преградили деревянные, рассохшиеся воротца. Хватило небольшого импульса низкоэнергетического жара, чтобы полностью развалить их.

Мы шли вниз. Ветхие желтоватые камни, которые образовывали стенку и лестницу, довольно быстро побеждались вездесущей жизнелюбивой травой. Совсем рядом шумел водопад.

Наконец, лестница привела нас к уступу на обрыве, который творческие гурры переделали в прекрасную беседку с великолепным видом на водопад. Когда-то давно это было белоснежное строение с ажурными стенами и цветными витражами окон, с алой черепицей и удобными диванчиками для отдыха. Теперь же… Часть стенок обвалилась, черепица облетела, окошки щерились ртом с выбитыми зубами, а диванчики рассохлись, развалились и покрылись мхом. Но сила волшебства, царящей в этих землях, была сильнее любой вещи, сделанной людьми – по окраинам беседки огромный куст роз пробил камни пола, да и те полностью скрылись из вида под густым слоем зелёной травы. Именно поэтому беседка выглядела не как руина, а как прекрасная иллюстрация к сказке, причем ещё и пахнущая розой.

Мы не стали долго рассматривать красоты, а прошли в беседку и расположились биваком прямо в середине беседки. Оставив прилегшую на травку Лиру, я снова поднялся, набрал в охапку каких-то высохших палочек-веточек, вернулся и развел огонь.

Лира все ещё лежала на траве и смотрела на темнеющее небо в пролом в потолке, так что обедо-ужином занялся я. Просто пожарил ветчины, чуток подрумянил хлеб (не на костре, а выдыхая жар), и, соорудив сэндвичи с ветчиной, сыром и местными сиреневыми помидорками, вручил один Лире. Та, почуяв приятный аромат, наконец очнулась, села, отряхнула руки и принялась за еду.

Мы ели молча, тихо. Треск валежника в костре и шум водопада создавали весьма комфортную атмосферу. Но еды никогда не хватает надолго…

— Лир.

— А?

— Что это