Рассказы, изданные на бумаге. Война. Книга 1 - Александр Тимофеевич Филичкин

Такие отлучки не проходили бесследно. Время от времени, у председателя возникал бурный роман с какой-нибудь одинокой солдаткой. Следуя семейной традиции, Фёдор тотчас ударялся в загул и исчезал на несколько дней.

Потом, он пьяный вдымину, являлся домой, брал из тайника именную драгоценную шашку, и опять уезжал неизвестно куда. Спустя какое-то время, он уставал от долгого пьянства, с покаянным видом возвращался в семью и просил прощения у любимой жены.

Евдокия Григорьевна вставала в привычную позу — «руки в бока». Она сильно гневалась и устраивала строгий допрос. Скоро она узнавала, где проживает очередная разлучница, и начинала военные действия.

Она садилась в председательские сани или телегу, взмахивала вожжами и мчалась к новой пассии своего непутёвого мужа. Там женщина учиняла грандиозный скандал и, часто с рукоприкладством, возвращала дорогое оружие. Лишь после этого, она облегчённо вздыхала и оправлялась домой.

Скоро люди в колхозе узнали, что драгоценный подарок пьяного Фёдора, у себя не удержишь. Всё равно придётся вернуть его законной жене. Она в своём праве и против этого, никуда не попрёшь.

Тогда новые пассии начали действовать чуть по-другому. Пока Фёдор находился у них, хитроумные дамы выбирали удобный момент, когда ухажёр крепко спал. Они выковыривали из гнёзд самоцветы и оставляли себе, как символ их крепкой любви.

С течением времени, камней становилось всё меньше и меньше и постепенно, они все исчезли. Коварные женщины пошли ещё дальше и, в предчувствии скорой разлуки, начали спиливать золотые накладки.

Так что, когда Фёдор вошёл в положенный возраст, угомонился и перестал бегать налево, прекрасные ножны утратили все украшения. Хорошо, что ни одна из любовниц не смогла отделить золочёную рукоять от клинка. Правда, дорогое покрытие с неё соскоблили.

В 1941 году фашистская Германия напала на СССР и началась Великая Отечественная война. В первые дни положение на фронте сложилось настолько серьёзное, что начали призывать всех мужчин вплоть до пятидесяти пятилетнего возраста.

Мой дед вплотную подошёл к этому рубежу и очень рассчитывал, что на этот раз его не «заберут под ружьё». Однако к концу лета его снова призвали в Красную армию.

К тому времени старший сын Фёдора окончил военно-морское училище. Стал офицером и служил артиллеристом на одном из линкоров. Второй и третий сыновья моего деда жили в Нижнем Новгороде, где работали на военном заводе «Красное Сормово». Поэтому дома оставались лишь двое младших.

Перед самым уходом на фронт, Фёдор Васильевич явился с работы чуть раньше обычного. Он позвал сыновей, вышел с ними из дома и направился к дальней околице. Туда, где с ранней весны стоял шумный табор цыган.

В те времена, государство усердно пыталось, отучить тех кочевников от их исконных привычек. Советская власть им приказала: — Бросить бродяжничество и воровство, остановиться на каком-нибудь месте, устроится на работу в колхоз или на ближайший завод и стать законопослушными гражданами.

Своевольные люди не желали становиться осёдлыми и продолжали мигрировать из одного района в другой. Следуя указаниям сверху, местные власти претворяли решения партии в жизнь. Они вызывали милицию и прогоняли весёлых «ромалов».

Лишь Фёдор Васильевич пользовался своим положением председателя небольшого колхоза. Он разрешал разбивать шумный лагерь на ему, подотчётной земле. За что, регулярно, получал нагоняй от большого начальства.

По дороге до табора, он рассказал сыновьям, что во время Германской, он служил в драгунском полку и дружил с молодым крепким цыганом. В ходе войсковой операции их эскадрон напоролся на отряд венгерских гусар. В завязавшейся стычке, кавалеристы России не смогли устоять перед превосходящими силами. Они развернули коней и попытались удрать.

В ходе погони, враги им стреляли вослед. Пули свистели вокруг, и одна угодила в ту лошадь, на которой мчался приятель. Скакун сразу споткнулся и, вместе со всадником, кувырком полетел по земле.

Не раздумывая ни единой секунды, Фёдор остановил своего жеребца. Он подал руку опешившему боевому товарищу, посадил на круп за собой и двинулся дальше. Они проломились сквозь заросли плотных кустов, ушли от погони и скоро пробились к русским войскам.

После этого случая, прошло много лет. Совершенно случайно, Фёдор наткнулся на табор и узнал в «цыганском бароне» старого друга. Того самого, кому он когда-то спас жизнь на Германской.

С тех давних пор, он не чинил его людям каких-либо препятствий и разрешал останавливаться у центральной усадьбы. Они отвечали полной взаимностью и ничего не тащили у гостеприимных сельчан. В отличие от всех остальных, что обитали в соседних деревнях.

Добравшись до табора, Фёдор Васильевич отыскал вожака бродячего клана. Он по-приятельски поздоровался с властным мужчиной и пожал его крепкую руку. Потом, представил ему сыновей, приведённых с собой, и сказал:

— Доля и Владя, если вам с матерью станет совсем уже плохо, придёте к нему. Он вам поможет. — на этом разговор завершился и ходоки вернулись домой.

После отъёзда отца в Красную армию, дела у семьи пошли очень плохо. Немолодая усталая женщина осталась с двумя худыми подростками, а никаких сбережений у неё не имелось. Все трое, с темна до темна, трудились в колхозе, но не могли заработать столько рублей, чтобы хватало на жизнь.

После отъезда деда в действующую Красную армию дела в семье пошли из рук вон плохо. Немолодая жена осталась с двумя детьми на руках, а никаких сбережений у них не имелось. Все трудились в колхозе, от темна до темна, но не могли заработать столько, чтобы им хватало на жизнь.

Поздней осенью мой шестнадцатилетний дядюшка бросил колхоз и сбежал на Западный фронт. Ближе к зиме стало так голодно, что мой отец вспомнил о «цыганском бароне» и отправился в табор.

По какой-то причине, кочевое беспечное племя не исчезло неизвестно куда, как делало это в предыдущие годы. Скорее всего, теперь им просто некуда было идти. На севере для них слишком холодно, а южные районы державы оказались заняты фрицами».

Дело всё втом, что гитлеровцы считали недочеловеками не только славян и евреев. Ещё они весьма ненавидели весёлых цыган. Первые и вторые народности отправлялись в концлагеря. Потом, часть их казнили, а часть превращали в рабов.

С бродячим народом всё обстояло значительно проще. Их всех расстреливали прямо на месте, там, где застали. Причём, убивали всех до единого. Не жалея, ни беременных женщин, ни стариков, ни малолетних детей. Только поэтому, скромный бивак остался возле села и, как и прежде, стоял за околицей.

Владя быстро нашёл вожака тех «ромалов» и вошёл в ветхий шатёр. Седобородый мужчина, молча