Архитектура для начинающих (СИ) - "White_Light_"

— Полотенце здесь, штаны я тебе сейчас принесу. Одежку в раковине оставь, да не наплескай на пол! Горе мое! И не закрывайся!

Пока Михаил под струями душа пытался избавиться от тяжести намокшей одежды и событий последних дней, Нина Андреевна одновременно звонила мужу и грела суп в микроволновке.

— Ну, Ритка, ну, змея, — слушая гудки в телефонной трубке, сердито приговаривает женщина, справедливо, по ее мнению, считая виновной во всем исключительно непутевую невестку. — Мой, конечно, тоже дурачок, но хоть безобидный, а вот она…

После душемойки Мишка завернулся в безразмерный махровый халат и пришел на запах еды в кухню, где был тут же усажен матерью за стол и вооружен ложкой, борщом и куском хлеба.

— КрасавЕц! — глядя на сына, Нина Андреевна емко оценила «раскрас», выгодно выделяющий теперь его лицо из любой толпы доброборядочных горожан фиолетовым бланшем.

— Они обманули меня, мама! — ковыряя ложкой в борще, совсем как в детстве, пожаловался взрослый мужчина. — Эти сучки сговорились просто!

— Ешь! — Безапелляционно ответила женщина-мать. — Отцу объяснять потом будешь.

— Мама, — безнадежно продолжил Мишка, — я же любил ее, а она с девками, понимаешь?

— Не понимаю, — позже, глядя на спящего сына, Нина Андреевна по крупицам восстанавливает в памяти диалог, в залог того, что «у трезвого на уме у пьяного на языке».

— Вот и я не понимаю, — сокрушался Мишка, выдавая что-то несусветное. То ли Ольгу Кампински он любил, то ли Ритку, жену свою, а что там у Ритки с Ольгой вообще не понятно. Ясно одно — Ритка изменила, и этого он не простит ей и почему-то Кампински.

— Я всегда знала, гнать надо эту змею, — уверенно произносит Нина Андреевна. Глядит через окно на соседний дом, построенный Мишкой с отцом на общем с ними участке для своей собственной семьи. — Ненормальная она, слишком много о себе воображает. С такой счастлив не будешь.

====== 16 ======

— Спасибо, что предупредила, и за откровенность, — выслушав остаток речи об утренних геройствах мужа, Рита засобиралась уходить. За разговором и сбрасыванием масок обе напрочь забыли о кофе и ланче (что неудивительно). Джамала поднялась следом.

— Спасибо, что простила, — искренне шепнула, избегая взгляда Риты, глядя исподволь, размыто, в общем. На душе действительно стало легче, словно сняли с нее три КАМАЗа, нагруженных под завязку самыми тяжелыми сплавами. Рита неопределенно повела плечами:

— Иди с миром, как говорится. Мне теперь многое понятно. И уж я точно не держу на тебя зла.

Девушки расстались на улице, каждая побежала по своим делам.

«Что будет дальше? Следующий ход?» — до конца рабочего дня занял Риту один-единственный вопрос. Он развеял осадок от утреннего шоу Кати, затмил некую напряженность в общении с коллегами и, наконец, встал ребром к шести часам вечера.

Возвращаться домой, видеть мужа, тем паче говорить с ним или объясняться — Рите не хотелось до зубной боли. И глядя, как безжалостно/бесстрастно отсчитывают студийные часы время, отчаянно понимала, что иного выхода нет. И нужно сделать выбор — с кем объясняться сегодня — муж или мама.

— Хотя… — набирая знакомый номер телефона, предположила еще один вариант.

— Мам, вы сегодня на даче? — огласила его после дежурных приветствий. — Можно мы с Соней у вас переночуем? Да, в квартире. Просто… хочу ночью с заказом поработать, а дома не совсем удобно, да и в сад от вас ближе.

Однако, маму не проведешь, и пропустив мимо ушей легенду о ночной работе, она высказывает встречное предложение:

— Лучше приезжайте на дачу, Павел Юрьич будет вечером в Городке и заберет вас. Тут тебе и тишина и спокойствие, а завтра первым рейсовым в сад успеете, или вообще Сонечку оставишь у нас на день. Мы с ней пионы высадим…

— Там не тебя ждут? — одна из коллег трогает Риту за плечо. За окном остановилась машина Никиты Михайловича. Сам он сидит за рулем, разговаривая по телефону.

— Хорошо, мам, — спешно соглашается Рита, — договорились, ладно, мне еще кое-что тут успеть надо, позже перезвоню.

— Только его не хватает! — досрочно закончив переговоры с мамой, шепчет Рита сквозь зубы, спешно соображая, как еще можно выйти из здания незаметно, ибо все ее рассчитанные планы на вечер рушатся одним-единственным — исполнять супружеский долг, быть примерной женой возле законного мужа, которому сейчас с перепоя, мягко сказать, не айс.

«Особо показательно, что свекор сам за ней решил заехать. Такого за ним еще не наблюдалось», — отмечает мысленно женщина, просит коллегу «если что» сказать: «Рита вот только ушла, за пару минут до вас», и спешит в сектор рекламных мастерских, только там есть второй «грузовой» вход-выход. Потом на остановку и на маршрутку.

Она успела. Из детского сада мама и дочь, как заправские шпионы, ускользали через «калитку садовника», а точнее, через открытые ворота хозяйственной части, куда обычному человеку вход категорически воспрещен. В тот момент рабочие разгружали ящики с рассадой. Они, в общем, и внимания не обратили на Соню с Ритой, изо всех сил делающих невозмутимый вид, будто каждый день выходят из детского сада именно этим путем.

За воротами через переулок на соседний бульвар, оттуда в арку проходного двора и дальше.

— А мы куда? — светясь и подпрыгивая от любопытства, спрашивает дочка.

— К бабушке на дачу, — отвечает мама, крепко держит за руку.

— А почему не как обычно? — не унимается Сонечка.

— Потому что это игра такая, — улыбается Рита, мысленно смеется собственному давно забытому ощущению побега со школьных занятий. — Как обычно не интересно.

— Совсем не интересно! — взвизгивает от удовольствия девочка.

Выбирая цветущие липами переулки по-принципу «не как обычно», Рита и Соня добрались до старинного трехэтажного дома, в котором со дня его рождения/сдачи проживает семейство Афанасьевых. Целая династия учителей-физиков, из которых здесь сейчас остался только Павел Юрьевич. Его родители давно умерли, братья женились и разъехались. Вокруг в разное время выстраивались городские кварталы, но позади дома так же, как и в самом начале пути, зеленеет бульвар, звенят время от времени проезжающие трамваи. Во дворе новый детский городок, как преемственность поколений. Соня любит играть с местными ребятишками и качаться на качели. Здесь, в неразберихе голосистых карапузов, решено было ждать «деда Павла».

На звонок же Рита решила ответить, только почувствовав себя в полной безопасности. Нина Андреевна «поймала» Риту в пути сотовой сетью, когда машина преодолела уже большую часть расстояния, в кармане завибрировал вызовом телефон, и ворчливый голос на Ритино «але» недружелюбно поинтересовался — «Ну и где ты? Время знаешь сколько?»

Как ни в чем не бывало Рита безмятежно улыбнулась невидимому абоненту.

— Мы с Соней едем к маме на дачу. Да, высаживать пионы, — она подмигивает дочке. — Не предупредила? Предупреждаю… — качая головой, отнимает от уха телефон. Из динамика слышатся частые гудки.

— Ай-яй-яй! — грозит Павел Юрьевич, Соня смеется, Рита улыбается и отводит взгляд. На самом деле ей совсем не до смеха.

Ольга стоит у мутного окна в пыльном коридоре пустой квартиры, смотрит вниз — там канал, мост, фонари. Ничего не изменилось с тех пор, как в детстве, сидя на этом самом подоконнике, она мечтала увидеть прекрасный парусник, неким чудом входящий в узкий Грибоедовский. Как выйдет после на нем в море, узнает много нового, откроет новые земли, а потом обязательно вернется к тетушке в ее любимый город и украсит его морской звездой.

Это был необъятный мир детских фантазий. С тех пор квартира, канал, да и сам Ленинград стали казаться Ольге меньше, но от этого не стали менее значимы.

Много лет доказывая, что ее «не касается больше наследство», Ольга понимает сейчас, что именно здесь дожидалась ее возвращения странная суть, похожая на их общую с городом и теткой, душу. Из этих неуютных сейчас стен с ободранными обоями на нее смотрят самые светлые, детские воспоминания. От них чувствуется странное тепло, умиротворение, чувство дома. Словно после долгого-долгого пути.