Живые и взрослые - Сергей Кузнецов

Черноволосая девочка, пошатываясь, движется наперерез Федору. В окошке прицела Лева видит только затылок и две тонкие косички, торчащие в разные стороны, — точь-в-точь такие, как у Ники в первый день, когда она пришла в их класс. Трогательные, тонкие черные косички.

Стреляй, говорит ему ружье, это вовсе не Ника. У всех девочек такие косички. Стреляй!

Стреляй в то, что ты плохо бегаешь, в то, что ты пропустил олимпиаду, в то, что девочки не любят рыжих очкариков, в то, что ты не спас Зиночку.

Девочка оборачивается, и Лева видит: у нее припухлые губы, круглые щеки, чуть курносый нос — и даже родинка совсем такая же, как у Шуры. Палец замирает на спусковом крючке, он смотрит в мертвое Шурино лицо и видит: у девочки нет глаз, вместо них — пустые кровавые дыры. И струйки крови — словно слезы по бледным щекам.

Стреляй во все, что ты любишь, говорит ему ружье — и Лева отворачивается, чтобы не видеть, как третьим глазом расцветает во лбу пулевое отверстие.

Еще три выстрела — и Федор, с дымящимися пистолетами в руках и с рюкзаком за плечами, снова вбегает в барак.

— Неплохо поработали, — говорит он, — ну, перезарядим пистолеты — и за дело.

Он роется в рюкзаке, и на его лице появляется изумление, потом радость. Мгновение — и в его руках матовый диск с несколькими кольцами.

— Ах, черт! — говорит он.

— Это интердвижок, — поясняет Лева. — Его используют для связи.

— Да знаю уж, — усмехается Федор. — А вы-то сами — умеете тарелочку крутить?

— Немножко умеем, — отвечает Марина.

— Вот и отлично, — кивает Федор, — значит, так: вы, мальчики, берите пистолеты и стреляйте, не жалея патронов. Мне нужно, чтобы мы продержались хотя бы минут десять — и ни одна эта тварь сюда не вломилась. Понятно?

— А потом? — спрашивает Лева.

— А потом — суп с котом, — отвечает Федор. — Суп с хвостом и ушами. Понял?

10

Они снова идут по лесу, друг за другом. Федор впереди, за ним — Гоша с рукой на перевязи, следом Ника, Лева и Марина.

— Я так и не понял, как Федор это сделал, — говорит Лева.

— Набрал какой-то ник-код, — отвечает Марина, — что-то сказал по-мертвому, вот и все.

— Какой ник-код? Наш? Гошиной мамы? Там же нет других!

— Нет, какой-то другой. Там же буквы есть, он буквами набирал, по памяти.

— Как сказал бы Гоша: «Ух ты!» — говорит Лева, — но я все равно ничего не понимаю. Я стрелял, ну, как мог. Я же не очень хорошо стреляю, у меня зрение плохое. Ну, я стрелял, и Гоша стрелял, левой рукой, тоже не очень метко, но все равно лучше меня. Мы стреляли, а вы сзади вращали это блюдце, и вдруг все фульчи замерли, а потом развернулись и ушли. Буквально пять минут — и все, будто и не было их.

— А ты Федора спросил?

— Ну да. Он ответил: я же шаман, мы, шаманы, и не такое умеем.

— Повезло нам, что мы его встретили, — говорит Марина.

— Наверно, — отвечает Лева, хотя он не так в этом уверен. Слишком уж много совпадений: случайный охотник, случайно оказывается шаманом, который случайно умеет пользоваться интердвижком. И этот охотник-шаман случайно заводит их в место, где на них сначала нападают упыри, а потом — фульчи. И теперь они, как ни в чем не бывало, продолжают дорогу к месту силы, которое — Лева в этом был уже почти уверен — окажется той самой бифуркационной точкой, которую он видел на карте.

Лева снова достает дэдоскоп — рамка вертится все так же быстро, как будто дорога, которой они идут, построена мертвыми. Правда, что тут строить? Никакой дороги, так, тропинка. В другой раз Лева бы обдумал все это как следует, но сегодня так много случилось, что мысли никак не хотят задерживаться.

Он снова идет по литорали рядом с Мариной, солнце освещает ее профиль. Иногда он тихонько, словно случайно, касается Марининой руки, и это помогает идти: они покинули факторию часов пять назад и все это время шли не останавливаясь. Федор идет впереди, задавая темп.

— Мы должны успеть до прилива, — объяснил он.

«Почему — до прилива?» — думает Лева, но и эта мысль тут же уходит куда-то. Остается только шум моря, крик чаек и хлюпанье водорослей.

Они огибают мыс, и Лева видит странное поле — огромное, сплошь усеянное водорослями. Обычно ширина литорали не превышает десяти метров, а здесь отлив обнажил дно небольшой бухты. В самом центре возвышается несколько скал, словно прислоненных друг к другу. Указывая на них рукой, Федор говорит:

— Нам вон туда. — И они идут, оступаясь в лужицах соленой воды и с опаской глядя на то, как линия прилива приближается все ближе и ближе.

Теперь Лева понимает: остров — это и есть место силы, достичь его можно только в отлив. Ясно, почему Федор так спешил: теперь у них осталось не больше пятнадцати минут, чтобы добраться до нагромождения скал. Он снова достает дэдоскоп — рамка вращается все так же ровно. «Интересно, — думает Лева, — почему еще вчера она вообще не двигалась?»

— Быстрее, быстрее, — кричит Федор, — вы что, спите на ходу? Ну-ка, соберитесь! Последний рывок — и мы у цели!

«Он что-то не то говорит», — думает Лева. Но рюкзак больно бьет по спине, ноги гудят от шестичасового марш-броска, под ложечкой сосет. «Потом, потом, — думает Лева. — Сейчас дойдем, сниму рюкзак, разведем костер, я отдохну и как следует обо всем подумаю».

О, костер!

— Федор, простите, — кричит Лева, — а мы не должны принести с собой какого-нибудь хвороста? Как же мы костер разведем?

— Не боись, парень, — отвечает Федор, — все нормально будет. Нам главное — до прилива успеть. Десять минут осталось, некогда разговаривать!

Лева бросает взгляд на Марину: она идет, закусив каштановую прядку, сжав кулаки, глядя себе под ноги. Сам Лева нет-нет да повернет голову к морю — полоса прибоя все ближе и ближе.

Маленькие соленые лужицы давно остались позади, теперь они превратились в небольшие озерца, которые приходилось переходить по колено в воде. Потом пришел черед бурных ручьев, на глазах сливающихся в кипящую морскую поверхность, под которой один за другим скрываются камни. Вот уже они идут по пояс в воде — у Левы сводит ноги, он видит, как Ника проваливается почти по грудь, Гоша спешит на помощь, тянет к ней левую руку. Волна окатывает его с головой. Федор вытаскивает Нику, Гоша выбирается сам.

Водоросли скользят под ногами, Лева падает в воду. Поднявшись, он видит: Марина, обернувшись, ждет его.

— Иди, иди, я сам! — кричит он. — Давай быстрее, чего стоишь!

Марина послушно поворачивается и бредет к скалам, вокруг которых уже кипит прилив.

Лева идет, словно в бреду. Соленая вода заливается в рот, еще немного — придется бросить намокший, отяжелевший рюкзак и плыть — но в этот момент Федор хватает его и втаскивает куда-то наверх.

— Ну, слава богу, добрались, — говорит он, — молодцы, ребята. Я уж боялся — кого-нибудь недосчитаемся. Тогда — привет медвед! Ну, у кого из вас магнитные свечи?

— У меня, — говорит Лева.

— Доставай, — командует Федор, — рюкзаки бросайте, мы вон туда пойдем, там площадка ровная, звезду рисовать удобно.

— Может, передохнем сначала? — говорит Марина.

— Некогда, — отвечает Федор, — сейчас самое подходящее время. Время силы, место силы — все отлично сложилось. Пошли, пошли, недолго уже.

Лева несет магнитные свечи, пытается поймать какую-то мысль… какую-то очень важную мысль, только что промелькнула — и все.

— Так, — командует Федор, — у кого-нибудь нож есть?

Они окружают охотника со всех сторон, Ника тянется к карману штормовки, где лежит тетин боевой нож, — и в этот момент Лева наконец ухватывает за хвост потерянную мысль, еще свежую, недодуманную, необработанную, но как раз такую, чтобы громко сказать, глядя прямо в глаза Нике: «Ни у кого из нас нет ножа!» — сказать и с облегчением увидеть, как девочка опускает руку.

— Ну и ладно, — говорит Федор, — у меня есть, не беда.

Рисуют звезду, расставляют свечи, а Лева все пытается подобраться к Марине, потому что он, кажется, понял что-то важное, и надо рассказать, посоветоваться, объяснить: что-то снова не так, и на этот раз — гораздо хуже, чем в заколоченном доме. А может быть — даже хуже, чем в лесной крепости. Но Федор торопит, мысль, только что бывшая такой ясной, куда-то проваливается, а внутренний голос предательски шепчет: ну и что, он же сам сказал, что много раз бывал в Заграничье? — и вот уже Федор произносит формулу, а в ответ море словно вскакивает, и Лева кричит:

— Гасите свечи, немедленно — гасите свечи! — И тогда Федор одним ударом сбивает его с ног, а когда Лева поднимается, уже поздно, уже все видят — из моря один за другим выходят упыри. Вода льет с их лохмотьев, они скалят гнилые зубы в плотоядной усмешке, карабкаются на скалы, плотным кольцом окружают площадку, тянут руки, все ближе, ближе… И когда их скрюченные пальцы почти касаются Левиного горла, он слышит голос Федора: