Бедная Настя. Книга 7. Как Феникс из пепла - Елена Езерская

Новость о болезни Анны «барона» удивила. Либо он был прекрасным актером, отметила про себя Репнина, либо весть эта — действительно для него неожиданность. И потому решила дать «барону» возможность увидеть больную — ей пришла в голову мысль, что, если в подозрениях Варвары есть хотя бы капля здравого смысла, то молодой человек, быть может, выдаст себя — случайной интонацией или невольным жестом. И потому она не стала рассказывать ему, насколько серьезна болезнь баронессы, — повела плечами, мол, Анастасии Петровне нездоровится, и она примет вас у себя.

— Мне заходить к ней? — смутился «барон». — Я, конечно, испытываю к баронессе симпатию особого свойства, но все же наши отношения не зашли еще настолько далеко, чтобы я мог позволить себе врываться в ее покои.

— А я и не предлагаю вам взламывать дверь в ее комнату, — улыбнулась Наташа, между тем отметив про себя, что «барон» говорит совершенно серьезно и при словах об Анне голос его подает столь знакомую ей вибрацию — так говорят о тех, к кому испытывают глубокие и искренние чувства. — Я сама провожу вас к баронессе и стану присутствовать при разговоре, если она того пожелает.

— Вы очень любезны, княжна. — Молодой человек даже побледнел, настолько значительным, по-видимому, представлялся ему момент встречи с Анной. — Я готов следовать за вами.

Его реакция, после того как они вошли в спальную, Наташу потрясла — «барон» был явно ошеломлен увиденным. Какое-то время он оторопело стоял у постели больной, а потом, оглянувшись на Репнину, спросил — почему? — чем вызвал у нее еще большее недоумение. Но в этот миг несчастная очнулась и стала звать отца и просить — «Папенька, не оставляйте меня, я не хочу здесь жить без вас». Эта фраза, постоянно звучавшая при недолгих ее просветлениях, пугала Наташу: она никогда не знала за Анной стремления к самоубийству, и в свете сказанного сегодня Варварой, она вдруг впервые подумала — так о каком же отце идет речь? Между тем, пока ошеломленный «барон» вглядывался в лицо больной, она вдруг, точно заколдованная подняла быстро руки и схватила «барона» за рукав сюртука. «Митенька, — закричала она, — не отдавай меня им, Митенька, ты же обещал!» А потом она так же внезапно, как очнулась, опять провалилась в глубокий обморок, а перепуганный насмерть «барон» резко отдернул руку и спрятал ее за спину, как будто опасаясь заразы.

— Извините, я не могу этого больше выносить, — дрогнувшим голосом сказал он и поспешил прочь из комнаты. Наташа нагнала его уже в прихожей — молодой человек был взволнован и не склонен к обсуждению случившегося: он быстро откланялся. Наташа подумала: «Сбежал». Впрочем, во всем этом было нечто такое, что заставило ее искать не только объяснение, но и решение. Кажется, я знаю, кто мне поможет, сказала она сама себе и велела дворецкому распорядиться насчет выезда…

— Надеюсь, вы не забудете, что мое главное условие — конфиденциальность, — еще раз напомнил ей Людвиг Ван Вирт перед тем как они вышли из кареты, и надвинул на голову глубокий капюшон черного плаща с фиолетовым подбоем. — Я не даю частных сеансов, тем более на дому. Я не желаю, чтобы меня упрекали в том, что я использую свои возможности в целях денежного обмана или соблазнения. И если бы ко мне обратились с такой сомнительной просьбой не вы, княжна, то ответ без сомнения был бы отрицательным.

— Знаю, что это скорее я использовала свое положение в личных целях, и можете не волноваться — я не обману вас, вы встретитесь тет-а-тет с его высочеством, — кивнула Наташа. — Уверяю, о моем обращении к вам не знает никто, и мы войдем в дом через черный вход, где нас не смогут увидеть, а вас — опознать. Тем более, я уповаю на то, что и плащ сделает свое дело и скроет от любопытных посторонних взглядов. Но дело мое настолько важное, от него зависит жизнь моей родственницы, прекрасного и доброго существа, что я готова на любые жертвы.

— Возможно, при других обстоятельствах, я попросил бы вас и еще об одной услуге, — улыбнулся маг, — но я предпочитаю, чтобы ее исполнение зависело от вашего желания, а не от моей просьбы, а тем более — условия.

Наташа вздохнула — конечно, она чуть-чуть покривила душой, когда говорила Лизе о том, что избежала воздействия чар Людвига Ван Вирта. На него трудно было не обратить внимания — он был одного роста с Александром, но тоньше и чувственнее его. Черты лица всемирно известного мага отличались тонкостью и вместе с тем той определенностью, которая делала его профиль античным — таким рисовали библейских героев и византийских святых, а позднее — мушкетеров его величества: неважно, французского или голландского. У Людвига Ван Вирта были волнистые черные волосы, расчесанные на прямой пробор, узкие усики над верхней губой и тонкая, ухоженная, небольшая бородка. Но главным достоинством этого лица оставались глаза — две бирюзы под высоким, ровным лбом и смоляными бровями на белой коже.

Маг был красив, он был волнительно красив и, что самое ужасное для гордой и своенравной Наташи, подчиняюще красив. И она с огромным трудом подавляла в себе желание сказать ему «да», не дожидаясь вопроса, который все время вертелся у него на языке — княжна немедленно, едва маг появился в салоне ее величества Александры Федоровны, почувствовала взаимное между ним и собою притяжение.

— Прошу вас, входите, — сказала Наташа, когда они оказались перед комнатой, в которой лежала Анна, и, повернувшись к Татьяне, удивленно взиравшей на незнакомца, велела: — Сюда никого не впускать, и о том, что я здесь не одна — никому ни слова. Поняла?

Татьяна немного обиженно поджала губы с выражением на лице «Я разве болтала когда?», но ничего не ответила и лишь осторожно прикрыла дверь за Наташей и человеком в плаще, а потом сама встала в коридоре, как на часах — решительная и непреклонная.

Сидевшая у кровати Анны Варвара слегка посапывала — старуха часто уставала и долго охранять покой своей подопечной не могла, но сон у нее все равно оставался чутким, и, едва княжна с магом вошли в спальную, она немедленно очнулась и хотела было закричать, но Наташа столь выразительно взглянула на нее, приложив палец к губам, что та проглотила возглас и снова плюхнулась на стул, с которого при их появлении вскочила.

— Я отсюда никуда не пойду, — заупрямилась Варвара, когда Наташа, вполголоса объяснив ей, в чем дело, попросила уйти и не мешать. — Это все и меня касается, я Ане нянька от рождения, она — почти моя плоть и кровь, — я все видеть и слышать хочу. И имею по всей жизни полное право.

Спорить с ней не было времени и возможности, и Наташа вопросительно посмотрела на мага — тот, секунду подумав, кивнул: