Внебрачная дочь продюсера - Анна Литвиновы

Вася выпрыгнул из постели в одних трусах и, не говоря ни слова, схватил Лесю за руку и бросился к входной двери. Там уже отчетливо ощущался жар, крыльцо полыхало. Молодой человек, чертыхаясь, отпер дверь ключом и надавил на ручку. Бесполезно. Она не открывалась. Кто-то снаружи завалил дверь или подпер, или вставил в ручку палку… Вася что есть силы саданул ее плечом – дверь дернулась, но не открылась. Жар, идущий снаружи, заставил его отступить. А за окном уже полыхало вовсю. До окон взлетали языки пламени. И в красноватом отсвете отчетливо проступали силуэты мощных решеток на окнах террасы.

– Дьявол! – прорычал парень. И скомандовал Лесе: – На кухню!

На крошечной кухоньке пылало не меньше, чем на террасе. Отблески пламени ложились на лицо Василия. Плечо и рука парня были красными – то ли он обжегся, то ли ударился о дверь. Но некогда было жалеть его. Окно кухни тоже ограждала решетка. «Это ловушка, – панически подумала Леся. – Нам не выбраться…» Однако молодой человек и не думал складывать крылышки. Он схватил кухонное полотенце, обмотал им руку и ударил в раму. Створки окна распахнулись. Словно высвободившись, снаружи радостно взметнулся язык пламени. Из окна дохнуло жаром.

– Бери ведро, поливай окно! – крикнул Вася Лесе. А сам схватил валявшуюся у печки кочергу и принялся крушить ею оконную решетку. Девушка схватила помойное ведро и бросилась к раковине. Вода шла – правда еле-еле, тонкой струйкой. «Скорей же, ну, скорее…» – шептала Леся, ей становилось все жарче и жарче.

Вася, щурясь, в это время бил по оконной решетке – однако бесполезно, железные прутья не подались ни на миллиметр.

Леся едва дождалась, когда наберется полведра, и отчаянно выплеснула его за окно. Вода зашипела, ударил столб синего пара. Вася отпрыгнул в сторону.

Вроде ей удалось слегка сбить пламя, однако через секунду огонь взметнулся еще выше прежнего. «Это конец…» – обреченно и словно со стороны подумала Леся.

Однако Вася не сдавался. Он сменил тактику и стал не беспорядочно крушить, а поддевать решетку, пытаясь вывернуть ее из рамы. Парень то и дело отворачивался от окна – огонь опалял его лицо и руки. Однако он снова и снова пытался вышибить решетку из пазов. Нет, Леся тоже не может, не должна покорно дожидаться, пока они сгорят. Надо помогать Васе – до последнего. И она снова подставила ведро под кран. На этот раз вода потекла повеселее, а в правом нижнем углу решетка поддалась и со скрипом отлетела от рамы. Еще пара точных ударов – и преграда отошла в противоположном нижнем углу. Теперь она держалась только наверху. Особо ярый язык пламени влетел внутрь кухни. Вася отпрыгнул. Схватил со стены еще одно полотенце и обмотал им левую кисть. Прокричал Лесе:

– Лей мне на руки!

Она плеснула ему на замотанные руки водой. Молодой человек схватился за решетку. Зашипела, скворча, горячая ткань. От замотанных рук пошел пар, однако Вася не отрывал их от решетки. Его лицо исказилось от жара и напряжения. Он изо всех сил рванул решетку. Она затрещала и слегка отошла от рамы вверху.

– А-а-а! – заорал Вася, и непонятно, чего больше было в его крике – боли или азарта. Он отнял руки от раскаленного железного прута и протянул их Лесе: – Лей!

Она щедро плеснула на них. Полотенца, кое-где уже обгоревшие, задымились. Василий снова схватился за решетку и отчаянно стал отрывать ее от рамы. И, о чудо, она отошла…

Снова протянутые к Лесе руки: «Лей!» – а пламя поднимается все выше, и, кажется, нет уже выхода, никогда им не выбраться из огненной стихии. Но Вася снова, ругаясь и плача, хватается за решетку, дергает – и она поддается, отлетает…

Парень не удержал решетку, упустил за окно, в пламя – она грохнула на бетонный отмосток. Самого Васю силой инерции отбросило назад, на Лесю. Он едва не упал и не сбил ее с ног, но удержался, схватился за притолоку.

– Давай прыгай! – крикнул он.

А в окне вздымалась сплошная стена огня.

Леся беспомощно оглянулась. Самой, по собственной воле, сигать в огненный ад? Нет, никогда!

– Прыгай, Леська, прыгай! Быстро! – подтолкнул ее к окну Василий.

Она беспомощно оглянулась. И терраса, и комната уже горели вовсю. Пламя билось и ревело.

– Ты первый! – воскликнула Леся. На самом деле в этом выкрике не было ни капли благородства. Она предпочитала погибнуть, но мгновение спустя, лишь бы не нужно было по собственной воле лезть в огонь. Она боялась пламени и не могла преодолеть себя. И тогда Вася, не успела Леся опомниться, подхватил ее на руки, с нею вскочил на стул, затем, качнувшись, перебрался на кухонную тумбочку, стоявшую у окна…

– Нет! – закричала Леся. – Не надо!

На мгновение ей стало нестерпимо жарко, она инстинктивно забилась в его руках, вырываясь… Однако вырваться не смогла – мгновенный ожог, вспышка, боль, и они полетели сквозь огонь в пропасть…

Дом догорал. Примчались пожарные. Они появились как раз в тот момент, когда пламя взметнулось до самой крыши и в огне стали лопаться с грохотом пистолетных выстрелов листы шифера. А спасатели не спеша размотали шланг и остановились. Они, словно прочие праздные зеваки, смотрели, как горит дом. Зарево освещало лица людей. Леся бросилась к брандмейстеру.

– Почему вы не тушите?!

Пожарный меланхолично ответствовал:

– Все равно сгорит.

Его напарник добавил:

– Вы не волнуйтесь, девушка, дом мы уже не спасем. Нам главное, чтобы огонь дальше не перекинулся.

Поглазеть на пожар подходили новые и новые ротозеи. Стояли, заспанные, полуодетые, подавленные грандиозным зрелищем. А первой на происшествие прибежала тетя Люба. Увидела Лесю и Васю – обожженных, в пятнах гари, но живых – и расплакалась.

– Деточки мои! Слава богу!

Она же вызвала пожарную команду и принесла молодым людям пару шерстяных одеял. И вот теперь они кутались в них и стояли, инстинктивно прижавшись друг к другу. Смотрели, как догорает дом. Леся даже не обращала внимания на то, что ее обнимает мужчина. Несмотря на весь ужас происходящего, она чувствовала себя уютно в Васиных объятиях.

С диким грохотом обрушилась крыша. Языки пламени взвились, казалось, до небес, но через минуту опали. Огонь утихомирился, словно зверь, поглотивший добычу, и теперь, мягко урча, лизал красными и синими огоньками пепелище. Пожарные наконец-то начали действовать. Перебросили через штакетник шланги и стали поливать из автоцистерны то, что осталось от дома. Зашипело, заскворчало, ударил столб горячего пара. Леся не могла сдержать слез. Вася безучастно смотрел на то, что осталось от его дома. Его лицо с сожженными бровями и обгоревшими волосами ничего не выражало.

Подъехала карета «Скорой помощи». Единственным по-настоящему пострадавшим оказался Вася. У него были обожжены лицо и руки.

– Все нормально, герой, – сказала ему пожилая врачиха, забинтовав кисти. – Ожоги второй степени, лишь частичные. До свадьбы заживет, – и она выразительно посмотрела на Лесю.

Той даже бинтовать ничего не понадобилось. Врачиха ограничилась тем, что кое-где помазала ее слегка обожженные руки старой доброй мазью Вишневского.

Подъехал на «газике» местный участковый. Леся подошла к нему, рассказала о том, что слышала ночью подозрительный шум и бульканье, что дом запылал одновременно с трех сторон, и заключила: наверняка имел место поджог.

– Приходите днем в отделение, – без энтузиазма молвил мент. – Напишете заявление, если так уж хотите. А я потом с вас объяснение сниму.

По его тону Леся поняла, что ее заявление столь же желанно для него, как для рыбки зонтик.

А на дворе совсем развиднелось. Пожарные лениво поливали из шлангов пепелище. Разошлись по своим домам зеваки. На их лицах жалость к погорельцам мешалась с радостью, что пострадали соседи, а не они.

Леся подошла к пожарному, льющему на то, что осталось от дома, воду из шланга. Шипя, поднимался пар.

– Есть ли шанс, – спросила она, – что не сгорели ключи?

Почему-то именно ключи – единственная улика, взятая ею с места преступления, волновали Лесю больше всего. Больше даже, чем ее документы или наряды или ключи от съемной квартиры на Кленовом.

– Шанс, конечно, имеется, – меланхолично откликнулся огнеборец, – однако он крайне мал.

Подошла тетя Люба, обняла Лесю за плечи.

– Пойдемте, деточки, ко мне, – предложила она.

И они с Васей молча побрели вслед за тетей Любой в ее аккуратненький домик.

Когда Леся рассмотрела в свете электричества лицо Васи, она не смогла сдержать одновременно и слез, и смеха. Ресницы и брови сгорели, роскошная огненная грива была подпалена, лоснились от мази красные пятна ожогов на щеках и на лбу.

– Что ты смеешься? – нахмурился парень.

– Ты очень хорош, – прошептала Леся. – Ты мой герой.

– Герой – штаны с дырой, – усмехнулся Вася, зябко кутаясь в одеяло.