Короли рая - Нелл Ричард

Прогулка обратно в обеденный зал помогла ему прочистить мозги, прохладный ночной ветерок высушил пот со лба. Кожаные ботинки шлепали по мощеным дорожкам вдоль дворца, и осознание смерти офицера напомнило Кейлу, что сам он молод, жив и он – принц.

Его будущее словно простиралось перед ним теперь, как открытое поле, тогда как раньше оно воспринималось тюремной камерой. Ему еще многое предстоит узнать о себе и своем отце – о том, каково быть принцем, и о мире в целом, но сейчас ему не терпелось действовать. Он обрел внезапно благосклонность короля; он, как всегда, обожает своего брата, молодого щедрого наследника, который в ответ обожает его; казалось, вековому миру и процветанию Пью ровным счетом ничего не угрожает, а это значило, жизни Кейла не коснется война. И еще – он влюблен.

Он улыбнулся, подумав о Лани, – а затем вспомнил, что сказал ему брат при дворе: Ты, наверное, достаточно незначим, чтобы самому выбрать себе жену. Это правда? Теперь, когда отец доволен, думает о его будущем, настало время?

Его сердце заколотилось в груди, и он ускорил шаг; несколько слуг поклонились, затем отскочили в стороны, когда он почти бежал по садовой дорожке. Какого черта я не могу жениться на ней? Она тоже хочет меня, разве нет?

Король Капуле имел около двадцати детей, и Лани была далеко не самой старшей – наверняка столь же маловажная, как и сам Кейл. Наверняка этот союз поможет сохранить мир в их семье и никак ни на кого не повлияет.

Обеденный зал жужжал, как пчелиный рой, – гул множества разговоров, который обычно Кейл находил утомительным, но сейчас тянул его вперед. Тяжело дыша, он прислонился к холодному камню внешней стены и высунул голову наружу, чтобы увидеть Лани. Она смотрела в его сторону, без умолку болтая с тетей Кикай: осанка прямая, платье… обтягивающее, внешность – само совершенство, кроме нескольких непослушных прядей волос, которые она то и дело смахивала с лица.

Он выждал, пока она не заметила его. Удивленно моргнув, она поглядела на Кикай, похоже, не обратившую внимания, затем выгнула бровь, как бы спросив: «Ты что делаешь?»

Кейл поманил рукой и спрятался обратно за стену, постукивая ногой и отталкиваясь от камня, борясь с желанием выглянуть снова. К тому времени, как послышались шаги, он вовсю лыбился как идиот, затем она cвернула за угол и скрылась из виду зала. Повернув голову в сторону, она проверила, не смотрит ли кто, затем повернулась к Кейлу и сказала:

– Что происхо…

Одной ладонью он обхватил ее лицо, а другой рукой обнял ее, прижимая спиной к стене. Он остановился в дюйме от ее губ, желая, чтобы она удивилась, но догадалась.

– Я скучал по тебе, – сказал он и встал вплотную, когда ее губы приоткрылись. Она не сопротивлялась и на вкус была как вино, которое пила этим вечером; ее сладкий аромат глубоко проник ему в разум, как воспоминание о юности.

– Я тоже по тебе скучала, – сказала она, когда он дал ей минутку отдышаться, а затем снова к ней прижался.

Это напоминало погружение в теплую ванну; ее кожа скользила о его собственную, такая же гладкая, как и тонкое платье. Он поднял ее, чтобы усадить на каменный выступ стены, затем протиснулся меж ее ног и развел их в стороны своими руками. Она ахнула, и он увидел ее выпуклые соски сквозь тонкую завесу шелка. Он поцеловал ее шею, скользя ладонями вверх по бедрам, остро сознавая, что теперь ее платье задралось. Он отодвинулся достаточно, чтобы просунуть одну руку внутрь.

– Не здесь, – сказала, тяжело дыша, Лани; ее груди поднимались и опускались с каждым вдохом.

Его мысли заметались в поисках уединенного места.

– Идем со мной. – Он помог ей спрыгнуть с выступа и протянул руку, но Лани не приняла ее. – Я просто хочу поговорить, – пообещал он, и она приподняла бровь с безошибочно недоверчивым видом. – Ну ладно, сначала я хочу поговорить, а потом ты можешь делать, что захочешь.

Она взяла паузу, но также взяла его руку.

Он вывел ее в залитый лунным светом двор, к мягкой траве и рядам статуй в человеческий рост: изваяний богов, Просветленного или предков-Алаку, расставленных между безупречными рядами цветов, за которыми ухаживали дворцовые садовники.

Кейл осмотрелся и не увидел слуг, только сотню зеленых навесов из кустов и теней, чтобы спрятаться от любопытных глаз. Он завел ее за статую дородного улыбающегося короля – возможно, своего прапрадеда, – все еще держа ее руку, когда они остановились. Он повернулся к ней лицом, и она застенчиво опустила глаза. Он взял ее за подбородок и приподнял его, удерживая так, пока она не встретилась с ним взглядом.

– Я помирился с моим отцом. Возможно, даже снискал его расположение.

Ее улыбка была доброй, вежливой, как будто Лани в самом деле не верила, но хотела угодить ему. Каким-то образом, однако, он мог видеть скрытый в улыбке азарт.

– Завтра он хочет обсудить мое будущее, как мужчина с мужчиной. И… – Кейл осознал грандиозность того, что собирался сказать, – и я хочу, чтобы оно включало тебя. Потому что… я люблю тебя. Думаю, я люблю тебя уже давно. Я хочу жениться на тебе.

Она смотрела на него своими чужестранными зелеными очами; намек на возбуждение, увиденный им раньше, промелькнул на ее лице. Затем она обняла его за плечи и сжала его шею, и он прижал ее голову к своей груди.

– Я… думаю, что люблю тебя тоже, – прошептала она.

Он отстранил ее достаточно, чтобы наклониться и поцеловать: без неловкости, без сопротивления, как будто они давние любовники, а не юные девственники. Ее губы прильнули к его губам, омывая их, как теплые волны, и он задался вопросом: так это всегда и происходит? Так легко, так бессловесно?

Затем он повалил ее на землю, ее длинные волосы разметались по траве, а платье задралось настолько, что едва прикрывало какую-либо часть ее стройных ног. Он боролся с тюрьмой своего мундира: плотная ткань удерживала выпуклость между его ног, мешая ему ощутить каждую частичку девичьей кожи. Он откинулся назад и дернул за застежки рубахи, сбрасывая ее, – затем, наклонившись снова, опустил руку между ног Лани, скользя предплечьем так близко к поверхности бедер, как только посмел. Его взгляд остановился на тонком красном белье, виднеющемся из-под платья, на изящных завязках по обе стороны бедер. Рифовые узлы, очень легко развязать, подсказали последние шесть месяцев тренировок во флоте.

– Нам нельзя совокупляться, – с некоторой категоричностью сказала Лани, хотя и терлась о его предплечье, заставляя его осмелеть настолько, чтобы поцеловать ее шею и спуститься к груди.

– Ясно. – Он двинулся ниже, другой рукой опуская шелковую накидку и тут же целуя или облизывая открываемую кожу. Он обнажил ее груди, поочередно беря соски в рот, пока она ахала, и продолжал двигать предплечьем у нее между ног. И однако хотел большего, гораздо большего.

Словно понуждаемый, он спускался все ниже, проводя губами по скомканному шелку на ее животе, до пупка и упругих бедер. Он потянул за шнурочки, другой рукой лаская шелк, прикрывающий мягкую, влажную плоть.

Лани смежила веки, но смогла выдавить «Кейл…» в последнем отчаянном, слабом протесте.

– Я знаю, – сказал он, – доверься мне, – не очень-то доверяя себе сам, а затем убрал в сторону последнее препятствие.

Он поднес рот к маленькому клочку мягких волос и водил по нему языком, потирая пальцем ее увлажненную промежность и подставляя губы навстречу ей. Не зная, что нужно делать, он испробовал все. Если она стонала, он продолжал; если прекращала, отстранялся, – и вскоре она выгнула спину и толкнулась о его лицо. Он чувствовал, как она извивается, затаив дыхание, и сам едва не забылся, когда удерживал ее и продолжал; когда она закрыла рот ладонями и все-таки вскрикнула.

Кейл продолжал прикосновения; наконец, еще парочка спазмов и стонов – и Лани замерла. Когда она открыла глаза, чтобы посмотреть на него, они выглядели остекленевшими, будто она во хмелю. Она робко улыбнулась, прищурив один глаз и покусывая ногти на руке.