Варяжский сокол - Сергей Шведов

Головорезов оказалось пятеро, и появились они из темноты столь внезапно, что Барух даже вздрогнул.

– От гана воров, – тихо произнес хриплый голос, – принимай добычу.

Из тюка, который головорезы взгромоздили на спину заводного коня, не доносилось ни звука.

– А она жива? – испуганно спросил приказный.

– Спит, – пояснил все тот же хриплый голос. – Служанка напичкала ее сонными травами, до утра не проснется. Плати деньги, Барух.

Причин не доверять Бахтиару у приказного не было. Да и не рискнул бы ган воров так шутить с беком Вениамином, подсовывая ему вместо Ярины другую девушку. Поэтому Барух без споров снял с луки седла мешок с денариями и, тяжело крякнув, кинул его в жадные руки головорезов.

– Пересчитывать не будем, – хихикнул из темноты противный голос. – Счастливой тебе дороги, приказный.

Через миг воры растворились в темноте, словно их никогда и не было. Барух вздохнул с облегчением. Половина дела сделана. Да что там половина – три четверти. Оставалось всего ничего: доставить Ярину в снятый для этой цели домик и сообщить беку Вениамину, что его поручение выполнено.

Охальники вынырнули из темноты столь внезапно, что Барух, разворачивавший коня, даже охнуть не успел. Чьи-то сильные руки подхватили его и в два счета стянули с седла на мостовую, не дав даже рот раскрыть для протеста. Барух почувствовал тряпку во рту раньше, чем понял, что же, собственно, происходит. Нападающих было не менее двух десятков, и действовали они столь сноровисто, что мечники, сопровождавшие приказного бека Вениамина, не сумели ни обнажить оружия, ни даже закричать. Бесформенными кулями они попадали с коней и в мгновение ока были повязаны по рукам и ногам. После чего нападающие скрылись, уведя с собой коней, а главное, прихватив драгоценную ношу, за которую несчастному Баруху теперь придется долго отчитываться перед разъяренным беком Вениамином.

Глава 5

Торг

Ган Карочей застал своего дорогого друга бека Вениамина в прескверном расположении духа и глубочайшем смущении. Бек сидел за столом в гордом одиночестве перед наполненным кубком, а в дальнем углу побитым псом стоял приказный Борух, под глазом которого расплывался огромный синяк.

– Весь город гудит, – радостно сообщил беку Карочей. – Шутка ли сказать, похитили самую красивую ганшу в Итиле. Ган Красимир только что прискакал из дальней усадьбы, на нем буквально лица нет. Хотел сразу бежать к кагану, но я его клятвенно заверил, что отыщу ганшу к вечеру. Между прочим, этот собачий сын меня заподозрил. Все-таки я ему уже второй раз намекнул на письмо. В общем, бек, мы почти договорились. Пять тысяч денариев и ганша.

– Ганши нет, – глухо сказал Вениамин.

– То есть как нет? – удивился Карочей. – А куда она подевалась?

– Ее похитили, – почти прошептал бек.

– Так ее и должны были похитить, – повысил голос Карочей. – Я тебя не понимаю, бек.

– Ее вырвали из рук Баруха прямо там, на улице, и увезли в неизвестном направлении.

– То есть как в неизвестном? – схватился за сердце ган Карочей. – Ты же меня без ножа режешь, бек Вениамин, ты нас всех толкаешь на виселицу. Если я сегодня не отдам Красимиру Ярину и деньги, то он сразу ринется к кагану с письмом и во всем обвинит нас. Ган Красимир хоть и дурак, но не до такой же степени, чтобы не догадаться, кто стоит за похищением его жены.

Бека Вениамина это заявление гана просто раздавило, а Карочей еще долго бесновался, нагнетая обстановку. Его возмущение был столь велико, что приказный Барух не выдержал давления и рухнул без чувств на деревянный пол. После этого скиф слегка поостыл и даже собственноручно влил в несчастного приказного кубок вина.

– Как они выглядели? – спросил он у слегка оклемавшегося Баруха.

– Как все.

– То есть это были люди, а не дэвы, скажем, или бесы?

– Люди, – выдохнул Барух.

– Уже легче. Ты сам проник в дом Красимира или договорился с кем-то?

Сидевший на полу приказный бросил на Вениамина вопросительный взгляд.

– Говори, – махнул рукой бек, – чего уж там.

– Я договорился с Бахтиаром.

– Странно, – задумчиво проговорил Карочей. – Ган воров – человек честный, в своем роде, конечно. Так они передали тебе ганшу?

– Передали, – вздохнул Барух. – А я отдал им деньги. После чего они исчезли.

– Конечно, это может быть ган Бегич или кто-нибудь из ближников кагана, решивших сыграть в свою игру. Но сдается мне, что здесь не обошлось без самого Бахтиара или кого-то из его соперников. За ганшу ведь можно потребовать огромный выкуп.

– Насколько огромный? – застыл с кубком в руке оживший было бек Вениамин.

– Тысяч двадцать, не меньше, – выдохнул расстроенный Барух.

– Ты с ума сошел! – подхватился с места бек и в ярости швырнул в стену серебряный кубок с вином.

– Старик прав, – грустно сказал Карочей. – Двадцать тысяч – это наименьшая цена. Плюс пять тысяч гану Красимиру. Итого: двадцать пять тысяч денариев. Дорого обходится нам твоя дешевизна, бек Вениамин.

Уважаемый рабби уже собирался запустить в скифа кувшином с вином, но в последний момент передумал. Как ни крути, а Вениамин был кругом виноват. Пожалел пятисот денариев для гана Карочея, и вот вам результат.

– Каган уже выразил Обадии удивление по поводу его гвардейцев, – задумчиво проговорил Карочей. – Каган-бек отговорился тем, что готовится к войне. И тут к Тургану заявляется ган Красимир с письмом, где черным по белому написано, для чего Обадии понадобилась эта гвардия и на чьи деньги она создается. Пожалуй, виселицей нам с тобой не отделаться, бек, нас привяжут к двум необъезженным жеребцам и разорвут на части. Каган порой бывает необуздан в гневе.

– Надо поймать этого Бахтиара и снять с него шкуру, – зло выкрикнул бек.

– А что это нам даст, уважаемый Вениамин? Бахтиар, возможно, здесь совершенно ни при чем. А мы упустим последнюю ниточку, которая, возможно, приведет нас к цели. Для нас время дорого. Красимир не будет ждать.

– У меня нет таких денег, Карочей, – нахмурился Вениамин.

– Возьми из казны каган-бека, – посоветовал скиф. – В конце концов, если мы до вечера не выкупим ганшу Ярину, Обадии казна больше не понадобится. Встряхнись, бек, сейчас не время для уныния и пьянства. Впереди у тебя будет множество возможностей поправить свои дела и вернуть потерянное сторицей. Головы бы на плечах сохранить.

Ган Красимир плакал. Челядь ходила по дворцу на цыпочках, боясь неосторожным движением вызвать новый приступ ярости у притихшего гана. Все задницы, которые можно было выпороть, уже были выпороты, но большого облегчения Красимиру это не принесло. Он осушал кубок за кубком, но вино не веселило душу, а только все больше погружало гана в уныние. Положение казалось Красимиру безысходным, а тут еще леший принес во дворец гана скифа Карочея, с его постным лицом и неискренним сочувствием. Радуется, собачий сын, чужой беде. Ну, дайте срок, ган Красимир всех вас выведет на чистую воду. А за любимую Ярину он в Итиле многим головы оторвет.