Хамелеон 4 (СИ) - Буланов Константин Николаевич

Но, то всё было делом прошлого. А ныне инспектор автобронетанковых сил РККА — Александр Морициевич Геркан, продвигался к первой оборонительной линии огромного укрепрайона, протянувшегося в длину на добрых 140 километров, и простершегося в глубину на 90 километров. К той самой ставшей пока только для него печально знаменитой «Линии Маннергейма». И в этот раз Александр рассчитывал, что оказанное им влияние на развитие вооруженных сил РККА даст заметный положительный эффект в плане прогрызания советскими войсками проходов в представшем перед ними крепком орешке.

Потому, кстати, войну с Финляндией и начали в зимнее время, что опасались невозможности применения в этом крае болот и лесных озер тяжелых танков летом. Уж больно грунт тут был везде податливым и топким. Необходим был холод, чтобы проморозить его вглубь на добрые полметра или больше. Что природа, привычно для себя, и обеспечила. Теперь же дело оставалось за людьми.

Тем временем все очевидцы воздушного боя успокоились, и движение растянувшейся на добрых три километра колонны продолжилось. Там впереди новейшим тяжелым танкам Советского Союза предстояло держать свой первый реальный боевой экзамен по преодолению хорошо укрепленной и глубоко эшелонированной вражеской обороны. Для чего они, в принципе, и создавались.

Вообще из четырех тяжелых танковых дивизий резерва главного командования, в бой против финнов были брошены аж три! И всем им предстояло разом в девяти местах — как раз по числу тяжелых танковых полков, пробить бреши для стоящих наготове частей и соединений двух мотострелковых корпусов. Не смотря на полученные предупреждения, никто в командовании РККА не желал отказываться от проверки на практике теории глубокого прорыва. Тем более, что нынешнего противника изначально считали всё же не самым умелым. О чём, правда, уже успели пожалеть, поскольку две стрелковые дивизии, что действовали с территории Карелии и слишком сильно вырвались вперед, финны умудрились окружить, совершенно отрезав их от снабжения.

— Да, да! Понял! — схватившись за ларингофон, прокричал командир машины, после чего обратился к своему высокопоставленному пассажиру. — Товарищ генерал-майор танковых войск, танки первого батальона четвертого танкового полка вышли на рубеж развертывания. Через пять минут будут готовы к началу атаки! — Преодолев за первую половину дня всего-то тридцать километров пути, они вышли к тому участку укрепрайона, где в крепкой обороне засели части 1-ой, 3-ей и 5-ой пехотных дивизий противника. Именно здесь проходило хорошо обустроенное шоссе, ведущее от Ленинграда к Выборгу — второму по величине и значимости городу Финляндии после Хельсинки. И именно здесь Александр выявил желание лично лицезреть работу экипажей созданных им тяжей.

— Отлично! — аж прихлопнул ладонями и растер их в предвкушении небывалого зрелища Геркан. — Как и было ранее приказано, на рожон не лезем. Но я должен видеть в оптику весь ход штурма! Потому выбирайте место наблюдения по своему разумению, товарищ лейтенант. — Не стал узурпировать право командира боевой машины управлять ею в бою генерал-майор, одновременно перемещаясь со своего «походного» места поближе к окулярам перископа, прильнув к которому он собирался отслеживать ход сражения.

Как там кто-то когда-то писал в отчете о применении КВ-1 в боях с финнами? «Противник бьет снарядами по правому борту нашей машины удар за ударом, как будто сильно бьют кувалдой по борту. По нам бьют, противника нигде не видно.» Да, вот что-что, а замаскировали свои огневые точки финны действительно на славу. Впрочем, на славу они и заминировали всё вокруг и понавтыкали десятки рядов бетонных надолбов с десятками же рядов колючей проволоки, забросав всё пространство между ними гранитными валунами с острыми гранями, которые теоретически могли бы пробить весьма тонкую броню днища танка, повисни пробивающаяся вперед боевая машина на них.

Но линию, вид на которую открылся Александру, стоило только их Т-34ТН выкатиться из-за очередного небольшого леска, строили явно с прицелом противостояния совсем иным боевым машинам, нежели Т-54. Вот те же Т-26Э здесь вряд ли что-то путное могли бы сделать. О чём красноречиво свидетельствовали семь сиротливо стоявших в поле перед укреплениями подобных машин. Причем, явно подбитых и брошенных экипажами. Видать разведку боем проводили. Или же прикрывали расчищавших проходы для танков саперов. Поди сейчас разбери!

— Ну, давайте мои хорошие, давайте. Не подведите папочку, — выдвинув из корпуса наверх перископическую наблюдательную трубу, пробормотал себе под нос Геркан, как бы упрашивая созданные при его непосредственном участии боевые машины продемонстрировать всё, на что они только были способны.

И те продемонстрировали. Да еще как продемонстрировали! По всей видимости, традиция изрядной экономии на строительстве укреплений являлась интернациональной чертой многих, если не всех, народов мира. Все те огромные железобетонные надолбы, что были призваны остановить любой вражеский танк, принялись рассыпаться в мелкие кусочки от первого же попадания снаряда из орудий Т-54. Причем вели огонь советские танкисты, отнюдь не бетонобойными болванками, а обычными 122-мм фугасами старого, еще царской армии, образца. Что означало лишь одно — на цементе строители местной оборонительной фортификации изрядно сэкономили или же изрядно украли.

За час неторопливой стрельбы 41 танк батальона израсходовал все 40 имевшихся на борту каждого из них снарядов, после чего машины постепенно потянулись назад, под прикрытие леса, а им на смену уже выкатывался прибывший следом второй батальон полка, покуда третий всё еще ожидал своей очереди, отстаиваясь на дороге.

Попадись они сейчас на глаза какому-нибудь глазастому вражескому авиационному корректировщику артиллерии, было бы не миновать большой беды. Уж больно скученно стояли на единственной расчищенной от мин дороге советские танки. Но для того и прикрывали их сверху истребители, сменяя друг друга раз в полчаса, чтобы ничего подобного не произошло. Да и тяжелой артиллерии у финнов было не сказать что сильно много. А та, что всё же имелась, по большей части являлась уже совсем устаревшей. Плюс собственная разведывательная, бомбардировочная и штурмовая авиация РККА опять же не сидели без дела, ежедневно выискивая и уничтожая подобные цели.

В общем, предписанная экипажам тяжелых танков тактика хоть и была изрядно рисковой, но время экономила немало. А именно что со временем как раз и наступал некоторый напряг. Ведь очень большое и очень многомудрое армейское начальство вовсе собиралось потратить на всю войну с северным соседом каких-то 12 дней. И рассчитали ведь как-то! План составили по ежедневному продвижению каждой части, каждого соединения! Потрудились!

Но вот по факту вышло, что столько дней ушло лишь на преодоление пути до основной оборонительно линии противника. И потому, чтобы прикрыть свои собственные, начавшие подгорать, пятые точки от гнева са́мого высокого руководства, штабные умы и решили максимально форсировать прорыв финской обороны. Да, звучало это как-то даже глупо — «Форсировать прорыв крепчайшей обороны!». Но, кто же думал в такие моменты о том, как это выглядело со стороны, если речь шла о сохранении собственной шкуры и высокой должности? В общем, генералы были уже советские, а замашки у них остались царские. Простым же «работникам войны» приходилось лишь «брать под козырек», да выполнять, что было велено. И они выполняли.

Второй батальон тяжелых танков продолжил ту же монотонную работу по переработке бетонных укреплений обратно в щебень, арматуру, да цементно-песчаную смесь. А следом тем же самым принялся «грешить» и третий батальон полка. Размеренно, без суеты, под не прекращающимся градом бессильно бьющихся о толстенную танковую броню 37-мм и 75-мм снарядов противника, советские танкисты расширяли и углубляли для себя проход, заодно избавляя пространство впереди от коварного снега. А коварным тот был по той простой причине, что скрывал под собой много всякой гадости. Там были и мины, и гранитные глыбы, и здоровые пни. И даже засыпанные под самый край снегом противотанковые рвы со стороны смотрелись ровным полем. В общем, много было неприятного для танков под устилающими землю снегами. А ныне всё это «великолепие» постепенно открывалось взглядам советских танкистов.