Штрафники 2017. Мы будем на этой войне - Дмитрий Дашко

Чечелев в глубине души очень жалел, что это не его машина, а отцовская. И это понимание мешало полностью насладиться своим триумфом. Сквозь сон не давало покоя понимание идиотизма ситуации, когда бульдозерист зарабатывает больше, чем дипломированные специалисты с высшим образованием. Все в этой стране через задницу!

«Офисный планктон» — новое явление современной России подменил собою «гнилую интеллигенцию» времен Союза, так и не став твердо стоящей на ногах прослойкой общества. По сути, все офисные работники оставались голью перекатной, прозябая в съемных гостинках, комнатах на подселении, в лучшем случае — однокомнатных съемных же квартирах, без всякой надежды на существующую зарплату приобрести собственное жилье. Был, конечно, шанс взять ипотеку, но это кабала на всю оставшуюся жизнь, постоянный страх лишиться дохода и, соответственно, квартиры, запульнув коту под хвост все предыдущие выплаты…

Так и жили они с надеждой на повышение в должности или с целью набраться опыта и уйти на другое место, где платят больше. Так и проходила их жизнь в работе на хозяина с утра до позднего вечера, когда домой приезжаешь только поспать, чтобы ни свет ни заря опять ехать на опостылевшую низкооплачиваемую работу…

И ничего в их сером, однообразном офисном бытие не менялось. А потом, с годами, приходило понимание, что жизнь-то почти прожита, а так ничего интересного в ней и не случилось. Оставались разочарование и обида на весь белый свет.

Этого и боялся Алексей. Даже во сне.

Они, офисный планктон, не меньше других желали перемен к лучшему. Но по злому року перемены произошли к худшему. Началась гражданская бойня.

Лехе снилась война…

Вместе с войной где-то на периферии погруженного в сон сознания жил образ Лены Акимовой, в которую Леха был безответно влюблен. Впрочем, он не позволял себе страдать по этому поводу, вполне компенсируя недостаток внимания девушки любвеобильностью случайных девчонок, подцепленных в ночных клубах. Просто Лена оставалась неким символом чистоты и совершенства, к которому Алексея тянула неведомая сила, не позволяя все же приблизиться, очернить бестолковой жизнью лоботряса с «хвостами» почти по всем предметам, стопроцентного кандидата на отчисление…

Чечелев в очередной раз вынырнул из дремы, чутко прислушался, что-то было не так. Он потихоньку сполз с трубы. Прижал приклад автомата к плечу, где-то совсем рядом послышались тихие голоса, мелькнул свет.

Кто это?!!

Алексей стиснул челюсти, до рези в глазах всматриваясь в черноту.

Вот! Опять!

Донесся чей-то голос:

— Осторожнее, мама, здесь перемычка, не запнись.

Кто-то ответил:

— Знаю я, Наташа, ведь ходили уже здесь тыщу раз.

— Это я на всякий случай, мама.

«Гражданские, что ли? — подумал Чечелев. — Где же они прячутся и чем живут? Сколько их, чью сторону в войне занимают? Есть ли оружие?»

Когда источник света стал устойчивым, Алексей увидел два силуэта, двигавшихся в его направлении.

— Мам, здесь посветлее, вон, та дырка. Постоим, посмотрим на небо. Сегодня с утра стреляют. И когда только это закончится! Постоим, посмотрим, а потом еще метров сто, и придем.

— Наташа, я прекрасно помню, сколько идти, что ты со мной словно с полоумной общаешься? — укоризненно ответила женщина.

— Не выдумывай, ничего такого я не подразумевала, просто, когда разговариваешь, не так страшно идти в темноте.

— Да, это так.

К тому моменту, как незнакомки поравнялись с Чечелевым, он успел скользнуть по трубе и, распластавшись, втиснулся между стеной и самой трубой. Женщины прошли чуть дальше.

Алексей, убедившись, что их только двое, прикрикнул:

— Стоять! Руки вверх!

Обе незнакомки одновременно испуганно вскрикнули. Их голоса тревожным эхом унеслись в темноту теплотрассы.

Та, что помоложе, попросила дрожащим голосом:

— Не стреляйте… Не надо…

Она выставила перед собой керосиновую лампу — где только раздобыла этакий раритет! — пытаясь понять, откуда идет голос, и как это они прошли мимо и никого не увидели.

— Я сказал, руки вверх, — повторил Студент с угрозой в голосе.

Руки незнакомок немедленно вытянулись еще выше, отсвет лампы дрогнул, задрожав мутным пятном на своде теплотрассы.

— Кто такие? — спросил Чечелев.

— Жуковы мы, — ответила молодая. — Я Наталья Жукова, а это моя мама, Ольга Анатольевна Жукова. Мы прячемся здесь. Давно уже.

— Оружие есть?

— Нету.

— Сколько вас?

— Двое только. Не стреляйте. Не надо.

— Опозеры где?

— Мы не знаем.

— Ладно, опустите руки.

Чечелев вылез из своего укрытия, приблизился к женщинам, рассматривая их более тщательно. Обе бледны, вероятно, из-за света лампы, а может, по причине постоянного, по их словам, сидения под землей. Старшей на вид лет пятьдесят, а молодой лет двадцать пять. Не исключено, что лет им меньше, все-таки образ жизни и скудная потрепанная одежка, более подходящая к дачному сезону для посадки или копки картошки, не способствовали цветущему виду.

— Куда вы шли?

Женщины тянули с ответом.

— Я задал вопрос, — с нажимом произнес Алексей.

Младшая, видимо, решившись, сказала:

— Мы шли к продуктовому складу. Он отсюда метрах в ста по этому проходу.

— Откуда в теплотрассе продуктовый склад? — удивился Чечелев.

Ответила уже мать девушки:

— Мы полагаем, в результате обстрела прямым попаданием разрушило здание, в котором был магазин с подсобными помещениями. Часть всего этого обрушилась в теплотрассу. Вот мы и берем там продукты — консервы, вермишель там всякую. Мы можем поделиться, если вы обещаете не тронуть нас…

— Мама! — укоризненно воскликнула девушка.

— А что, Наташа! Молодому человеку тоже надо что-то кушать!

— Я не про это, мама! Причем здесь продукты?

— Спасибо, я не голоден, — хмыкнул Чечелев. — Сколько ж вы тут прячетесь?

— Год почти, — вымолвила девушка.

Леха от удивления аж присвистнул.

— Год?! Нехилый там магазин, я смотрю, если еды вам на год хватило! И что, крысы не растащили?

— Тащат, куда ж от них денешься, — вздохнула Ольга Анатольевна. — Но мы, что могли, подняли на возвышение, чтобы эти мерзкие твари не сумели достать.

— Понятно. А на поверхность, вы что, тоже год не выходите?

— Почему же, выходим, — с достоинством ответила Наталья. — Вы не думайте, что мы тут какие-то узники подземелья. У нас и вода есть, и удобства необходимые.

— А воду где берете? — опять удивился Чечелев. — Из трубы?

— Зачем же из трубы. Из Енисея, — ответила девушка. — Кипятим, пьем, моемся.

— И что, никто не знает, что вы прячетесь здесь?

— Никто, — уверенно ответила Ольга Анатольевна. — Время такое, молодой человек. Чем меньше общаешься с посторонними, тем лучше.

— Что же вы с беженцами не ушли, когда возможность была?

— А куда идти? — тяжело вздохнула Ольга Анатольевна. — Кому мы нужны?

— Понятно, — задумчиво ответил Чечелев. — Идите.

— Вы отпускаете нас? — недоверчиво спросила Наталья.

— А на кой вы мне нужны? — усмехнулся Леха. — Своих проблем через край.

Женщины, не веря, что все так просто разрешилось, неуверенно попятились, а потом потихоньку пошли, еще оглядываясь, ожидая окрика. Когда они проходили под дыркой, в которую Алексей спрыгнул, то не стали задерживаться, как собирались, а лишь подняли головы, на мгновение замерли и пошли дальше. Постепенно отсвет лампы пропал в темноте теплотрассы.

Чечелев думал о странностях и перипетиях войны. Вот ведь как может получиться! И живут ведь! На что только надеются? А на что, собственно, можно надеяться на войне? Уцелеть, выжить. Вот и все.

Алексей вздохнул. В последнее время он стал чувствовать себя значительно взрослее. Вон, и мысли какие появились. Раньше он о таком и не задумался бы. Война…

Через некоторое время с той стороны, куда ушли женщины, послышались приглушенные голоса. Чечелев вмиг насторожился, привычно сгруппировался у трубы, взял автомат на изготовку.

Это оказались мать с дочерью. Теперь лампу несла женщина. В руках девушки был заполненный чем-то черный пластиковый пакет.

Проходя под дыркой, они остановились, долго стояли, глядя на кусочек неба.

Потом пошли дальше, увидели Чечелева, замерли напряженно.

— Как зовут вас, молодой человек? — спросила Ольга Анатольевна.

— Студент… О-ой… Алексей, — ответил Чечелев, смутившись.

— Пойдемте с нами, мы вас накормим. Потом уже решите, что вам делать дальше.

— А куда идти-то?

— Тут неподалеку есть бомбоубежище старое. Строили еще в семидесятых годах прошлого века. Ну, бомбоубежище, это сильно сказано, не бункер никакой, от ядерного удара точно не спасет, но в целом вполне приемлемо. О нем уже позабыли практически. Я-то в управляющей компании работала, так что про это бомбоубежище знала. Когда обстрелы начались, люди прятались там. А потом, когда беженцы с города повалили, мы с Наташей и еще несколько семей продолжали укрываться в нем во время обстрелов и авианалетов. Со временем мы остались только вдвоем, никто больше не приходил. Наверное, погибли, а может, ушли вслед другим беженцам. Неизвестно. Мы и сами уже решили выбираться из города, хотя совершенно не представляли, куда идти, как жить, где… Если бы не этот продуктовый склад, найденный нами совершенно случайно… Из-за него решили остаться. Так вы пойдете с нами?