Волшебный пояс Жанны д’Арк - Екатерина Лесина

Она сделала новые наволочки.

И покрывало сшила из лоскутков.

Стол отчистила, вымыла холодильник. Навела порядок в шкафах… Ей нравилось хозяйничать, представляя, что это — вовсе не комната в общежитии, но их собственная с Николашей квартирка.

Вот так и жили.

Две стипендии. Стасин заработок, который она вкладывала и в комнату, и в Николашу, заставляя его преображаться. Иногда деньги появлялись и у Николаши, правда, тратил он их совершенно бестолково: на книги. Нет, Стася была далека от мысли, что книги — не то вложение капитала, но вот… зачем ему пособия, которые спокойно можно в библиотеке взять? И новые покупает. Ладно, пусть пособия нужны, так Николаше всего-то сказать надобно, и Стася с библиотекарем договорится, спишут за пятую часть цены. Помимо книг, Николаша покупал дорогой козий сыр, фрукты и конфеты, трюфели, до которых был большим любителем.

Стася вздыхала.

Смирялась.

И старалась не задумываться, откуда у него деньги. Впрочем, эта загадка разрешилась сама собой, когда в их комнатушке объявился смуглый, цыганского облика, тип.

— Кто это? — спросила Стася, когда тип ушел.

— Кирилл. — Николаша произнес это так, будто имя что-то объясняло. — Это… это воспитанник моей бабушки. Он за мной приглядывает.

Тогда-то Николаша и рассказал правду о своей семье. Стася не сразу и поверила.

Он, Николаша, наследник богатой старухи?

И сбежал из дому? Живет, учится, а как доучится, то уедет за границу работать?

На фантазии похоже… но был ведь Кирилл в костюмчике, купленном отнюдь не в торговых рядах, в штиблетах лаковых, и сам лощеный, что кошак редкой породы. И было пять сотен долларов, оставленных Николаше… на мелочи, как выразился тип.

Да за эти деньги Стася месяца три прожила бы, не особо себя стесняя!

А Николаша купил колечко с фианитом и предложил пожениться.

— Я тебя люблю, — сказал он, глядя на Стасю по-собачьи преданным взглядом. — Будешь моей женой?

Стася согласилась.

Будет.

Не то чтобы она любила Николашу. Нет, любила, конечно, хотя и любовь ее отличалась от той, о которой в книгах пишут. Николаша был тихим, беззлобным. С ним было удобно. Предсказуемо.

Так почему бы и нет?

Однажды Николаша явился в превеликом волнении. Он был взъерошен, нервозен и ногти грыз. Эта его привычка раздражала Стасю, как и другая — входить в комнату, не сняв уличную обувь.

— Мы должны пожениться… мы должны… пожениться… быстро… как можно быстрей… — Николаша метался по комнате. — Собирайся. Идем… Если мы поженимся, то она ничего не сделает!

Стася не стала спрашивать, кто такая она и что именно должна сделать или нет, предположив, что речь идет о будущей свекрови.

Это был редкий случай, когда Николаша все сделал сам. Нашел загс, сумел договориться о регистрации. Заявление писали задним числом. Свидетельство выдали на руки, и Николаша прижал его к груди с нежностью.

— Теперь все! — сказал он, непонятно к кому обращаясь.

Николаша ошибался.

Стася поняла это еще там, в кабинете регистратора, ставя подпись в книге, но промолчала, понадеявшись, что обойдется.

Не обошлось.

Их пригласили на ужин. Приглашал тот самый лощеный тип, который, передавая приглашение, умудрялся выглядеть виноватым.

— Кирилл, это ведь не ты заложил? — поинтересовался Николаша.

— Нет.

— Я тебе верю.

— Спасибо…

— Там все будут?

— Все.

— И хорошо, — Николаша кивнул. — Давно пора покончить с этим…

А когда тип ушел, Николаша обнял себя. Он стоял, пялясь в темное окно, пока Стася его не окликнула.

— Завтра мы идем в ресторан.

Николаша пожевал губу.

— Я тебе говорил, что моя семья богата… и они…

— Не будут мне рады.

— Это мягко говоря.

— Ничего, — Стася обняла мужа. — Как-нибудь переживем. Мы ж к ним не напрашиваемся.

Николаша вздохнул:

— Не напрашиваемся, но она… она не привыкла уступать кому бы то ни было. Не слушай ее, ладно?

— Кого?

— Старуху… Что бы ни случилось, просто не слушай ее.

— Не буду, — пообещала Стася и мужа по плечу погладила. Интуиция подсказывала ей, что браку не суждено продлиться долго.

И не ошиблась.

Был ресторан.

Роскошный. Пожалуй, даже подавляюще роскошный, и Стася сперва растерялась от обилия золота, света и еще людей.

Пафосное место, как Николаша выразился.

И вправду пафосное. Глянцевое. И глянец этот лежит на белоснежных скатертях, на холеных дамах и лощеных кавалерах, на прислуге, которая выглядит слишком уж прислугой. Пафоса слишком много, и Стасе становится смешно. Правда, смех она благоразумно сдерживает.

Их проводили в отдельный кабинет.

— Стася, знакомься, это моя мама, Ольга Николаевна…

Молодящаяся блондинка милостиво кивнула.

— Кирилла ты знаешь… Алла, моя сестра…

Еще одна блондинка, не молодящаяся, просто молодая. И тоже глянцевая.

— Валентина…

Сонная и равнодушная.

— А это Алиция Виссарионовна. Моя бабушка…

Эту женщину язык не повернулся бы назвать старухой. Возраст ей шел, как шел и шерстяной строгий костюм, который, как поняла Стася, стоил немалых денег. Женщина сидела во главе стола, и это казалось правильным.

— Присаживайтесь, дорогая, — низким хрипловатым голосом велела Алиция Виссарионовна. — Поговорим. Надеюсь, вы утолите наше любопытство… все-таки не каждый день я знакомлюсь с невестой внука…

— Женой, — поправил Николаша, отодвигая стул. — Женой, бабуля, так что все! Вы не успели.

— Николай, — Ольга нахмурилась. — Это было неосмотрительно с твоей стороны!

— Оленька, оставь мальчика, он волнуется. Это нормально… Помнится, когда Николай решился наконец представить меня своей матушке, я тоже безумно волновалась. У него родители были весьма строгих правил… а твои родители, Анастасия… расскажи о них.

Мягкая просьба.

И казалось бы, можно отказать, сменить тему, но Стася отчетливо поняла, что ее рассказ ничего не изменит. Все уже решено. И нынешнее представление — не то дань традиции, не то просто демонстрация возможностей. А их у Алиции Виссарионовны хватало.

— Мама на рынке торгует, отец — сантехник.

— Сантехник, — брезгливо повторила Алла. — Господи ты боже мой… сантехник…

— Допрашивали меня часа три, — Стася кривовато усмехнулась. — Конечно, вежливо… прям тошно становилось от их вежливости… а чем ваш брат занимается… а второй… а правда ли, что в вашей среде принято пить.

Она передразнила визгливый голосок Ольги.

— Вопросы под горячее… вопросы под десерт… Я думала, что этот треклятый ужин никогда не закончится.

Стася вздохнула.

— Николаша все время молчал… Знаешь, если бы он хоть слово поперек им сказал, я бы еще поборолась… а он молчал, глядел в тарелку, хлебал свой консоме…

— Вас тогда… попросили?

— Попросили? А что, верно… попросили… но нет, не тогда. Мы вернулись домой… ну как, в комнатенку нашу, которая в общаге. Николаша извиняться стал, что, дескать, у бабушки характер…

Стася замолчала, но молчание не продлилось долго.

— Она нашла меня через неделю. Я уж и надеяться стала, что обойдется оно… Не подумай, я не дура, но надежда и умных мучит.

Хорошее выражение.

Мучит.

Именно что мучит. Жанна знала, что мама умрет, что диагноз поставлен и пересмотру не подлежит, что смириться надо бы. И пыталась смириться, но надежда жила.

— Меня Кирилл подловил. Явился перед последней парой, что твой джинн из сказки…

…И снова похоже сказано. Джинн.

Современный. Облаченный в костюм. И посаженный на привязь из бумаг и обязательств. Правда, свободу ему не подарили — сам взял.

— Сказал, что Алиция Виссарионовна желает со мной встретиться в приватной обстановке. Обещал, что ничего мне не грозит. Типа, я испугаюсь… Нет, старушенция-то с зубами, но на мафиози не тянула. И не испугалась я. Просто подумала, что Николаша огорчится.

— И поехали на встречу?

— Поехала. Почему нет?

На сей раз встреча проходила не в ресторане, а в кафе.

— Я взяла смелость заказать вам капучино. И малиновую меренгу. Здесь ее потрясающе готовят. — Алиция Виссарионовна держалась просто, вот только Стася этой простотой не обманулась.

Что ж, пускай будет меренга с капучино.

— Я вам не нравлюсь?

— Вы прямолинейны, Стася. И это, как по мне, достоинство. — Сама Алиция Виссарионовна пила чай. Крохотная чашечка, белый чайник, прикрытый вязаной салфеткой.

Напиток не темный, но бледного золотистого цвета, точно на соломе заваренный.

— Вы мне весьма симпатичны. Более того, я бы не отказалась, если бы у моей внучки был ваш характер, ваши целеустремленность, сила…

Пресловутую малиновую меренгу подали на крохотном блюдце.