Невеста стального магната - Елена Гром

А он не привык делиться ничем.

— Помочь? — повторяет Иван, и Борис огрызается.

— Ты уже помог, теперь я со своей женой справлюсь сам, — проговорил Борис зло и дернул последний узел корсета, полностью его раскрывая.

Он сдирает насквозь влажное платье, белье, чулки, не оставляя на Нине ничего из одежды. И настолько увлекается процессом, тем более, что делать надо все очень быстро, что не замечает огромных, злых глаз, вперившихся в него.

— Борис?!

Он даже невольно трусит, ведь объяснять, почему он на ногах, а Иван жив, придется долго. А готова ли она слушать, непонятно… В ее состоянии, непонятно.

Борис без слов поднимает Нину и садит на дерево, надевая на нее зимнюю куртку, скрывшую попку, шапку и сапоги. Самые важные части тела в тепле, теперь надо что-то сделать с неподдельным удивлением и острой обидой, которые тревожат. Как бы глаза из орбит не вывалились.

Особенно, когда Иван приносит плед, в который тут же Борис укутывают Нину.

— Эт-то вс-се, — стучит она зубами. — Эт-то вс-се было игрой?! Т-ты, т-ты…

— Обеспечил нам с тобой безопасное будущее. Генерал давно под меня копал и собирался… — объясняет Борис, но его перебивает уже полноценное предложение:

— Это все было игрой!? Ты ходишь?! Ты ходишь! А ты, — тычет она пальцем в Ивана. — Жив?!

— Только не надо меня убеждать, что тебя волновала моя жизнь, — усмехается Иван, и Нина предсказуемо кидает в него плед, так и не долетевший.

— Меня волнует твоя жизнь! Ведь я хочу, чтобы ты сдох! Как ты мог?! — уже оборачивается она к Борису, но он бросает взгляд на Ивана, и тот, все понимая, садится во внедорожник и уезжает, убедившись, что свой долг жизни Борису он выплатил окончательно.

А Борис и Нина остаются наедине.

И если он вспоминает, как ровно через такое же дерево нагибал Нину, то она фантазирует, ярко представляя, как убивает Бориса. Потому что до сих пор не может поверить, что видит его здоровым, видит, что он даже не болен, видит, что снова была для него лишь куклой, умело сыгравшей свою роль.

Глава 45

*** Нина ***

Все разыграно как по нотам. Красивая манипуляция, где я была пешкой. Впрочем, разве когда-то было иначе? Впрочем, как я могла поверить, что могу стать Борису ровней. Мелкая блошка на теле медведя.

И мне хочется рвать и метать. Мне хочется вгрызться ему в глотку. Я жажду продемонстрировать, насколько мне сейчас больно. И в этом бы очень хорошо помог пистолет. Направить и выстрелить. Снова.

И я бы все это сделала, если бы не счастье, мелькнувшее во тьме сознания, просто от того, что Борис жив, что ходит, что пришел за мной и греет. Пледом и собственным телом.

Эти противоречивые чувства рождают настоящий вулкан внутри меня, который вот-вот взорвется. Но я держусь. Я сохраняю стальное спокойствие. Потому что понимаю, от моей истерики ничего не изменится. Я все так же останусь букашкой. А ему все так же будет плевать на жизни людей и их чувства.

Если бы потребовалось, он бы сжег завод вместе с жителями города, но никогда его не отдал бы.

Могла бы догадаться. Могла бы подумать. Могла бы понять, что мне рядом с ним не место.

Ему нужна сильная, а я не могу.

Просто не могу снова и снова переносить эти качели, то возносящие меня до небес, то с размаху бьющие об асфальт реальности.

— Замерзла? — спрашивает Борис, и, не смотря на грубый тон, его слова кажутся нежными. Заботливыми. Слезы непроизвольно льются по щекам. А он, думая лишь мгновение, заносит меня в широкий салон вездехода, садит и включает печку.

А затем вдруг раздевается. Тут же прижимается к моей обнаженной груди своей, вынуждая ловить воздух, а тело заполняться жаром. Согреваться. А чувствам сгорать.

— Лучше стало? — снова вопрос, но теперь у меня есть свой.

— Ты не был инвалидом?

— Был, конечно, — хмыкает он, поглаживая меня по голове. — Но препарат действительно помог быстро.

— А эрекция? — спрашиваю я, буквально повышая голос, но тут же ослабляя вожжи. Спокойно, Нина. Больше у него нет над тобой власти. Он убил жажду подчинения, когда предал дважды. И страшно подумать, сколько еще таких акций могло бы быть, останься я с ним.

— Проверь, — предлагает он, поднимая мой подбородок пальцами, а затем удивляется. — Я ждал немного другой реакции на ситуацию.

— Люблю быть непредсказуемой, — выдыхаю и руками забираюсь в брюки. Внутри все сжимается, когда ощущаю горячую сухую головку члена. Смотрю в серые глаза Бориса, пытаясь сказать, что сейчас я хочу тебя подчинить, доказать, что не один твой приказ больше не способен пробудить во мне собачонку. С этого дня я сама себе хозяйка и не стану марионеткой в его играх, даже если это грозит мне смертью.

— Нина, — останавливает меня Борис, держа руками плечи. — Ты не в себе. Сейчас доедем домой и там…

Дом. Смешно. Это оттуда меня выкинули в снег как шавку?

И да, да, да! Я понимаю, что он защищал завод. И сделал бы все, чтобы его отстоять. Даже, если потребуется, подложил бы меня под толпу.

— Мне холодно, — стучу я зубами, изображая обморожение, а на деле лишь жар, что скопился в одном конкретном месте. И чтобы у Бориса не осталось сомнений на счет моих намерений на ближайшие пол часа, я стекаю ему в колени, окончательно оголяя огромную, увитую венами плоть. Она, как и всегда, идеально легла в мою руку. Она идеально мне подходит. Так же идеально, как не подходит мне ее владелец.

Смотрю в затуманенные похотью глаза. Борису уже не важно, что я стою коленями на полу или что могу замерзнуть. Сейчас он погружен в созерцание того, как близко мои губы от заветной цели. Как горячее дыхание опаляет кончик. И совсем дуреет. Когда я достаю язычок и скольжу вдоль всей поверхности. Сначала