Невеста стального магната - Елена Гром

— Что, — отвечаю еле, не понимаю, почему внутри такая буря, словно живот крутит. Ведь я успокоительное выпила.

— Иди в ванную и освежись… Ты вся красная.

Я безотчетно киваю, целую щеку Бориса и ухожу.

Глава 41

Закрываю дверь ванной, и звуки, заполненного гостями холла, тут исчезают. И я остаюсь в полном вакууме. Где только я и собственные страхи.

Это почти как на сцене. Только перед толпой зрителей, не зная слов. Не зная, что играть. Не зная, на каком языке.

Желание исчезнуть, оказаться в Московской квартире, где мы с Борисом провели столько упоительных часов, невыносимо. Душит. Вынуждает задыхаться. Я бегу к раковине, сразу включаю кран и пью. Пью. Пью. Но не помогает.

Такое ощущение, словно во мне бездонная бочка, а я не могу ее наполнить.

Поднимаю взгляд и не узнаю себя. Белое платье, высокая прическа, вытягивающая шею. Подведенные глаза, даже вода не помешала макияжу.

Красива? Безусловно.

Но в этом ли счастье? Или счастье ждать приезда Бориса. Теперь не надо ждать, он всегда рядом. Но счастья нет, лишь страх, что завтра я останусь одна окончательно.

И какой же вывод, Нина, нужно сделать?

Не думай, просто наслаждайся моментами, которые тебе отпущены. Пропускай через себя каждый миг счастья, даже призрачного, чтобы потом, когда небо над тобой затянет тучами, ты смогла видеть сквозь пелену тьмы свет. Пусть он живет в тебе. Так же как живет во мне надежда на полное выздоровление Бориса.

Я верю в это.

Так же верила в шестнадцать, что на следующий после лесных приключений день он придет за мной и заберет. И он ведь приходил, я помню, как он подъехал на машине к нашему подъезду. Но тогда я даже не поняла, что это за машина и почему она стоит в нашем не слишком презентабельном дворе.

И даже слова отца, что это Борис Распутин спас меня от обморожения, не стали важными. А потом забылись. В памяти остался только ор отца на мою несусветную тупость.

И я все такая же глупая, дурная. Решила, что смогу справиться с Генералом. Банком. Целым комбинатом, которым мне предстоит управлять после заключения брака.

А я даже с эмоциями справиться не могу. Не могу просто взять себя в руки. Тело будто ватное, в глазах серая пелена, а руки трясутся как у наркомана. Так и хочется дать себе леща, чтобы успокоиться.

Будь я беременна, я бы списала это на гормоны, но, похоже, наследников нам с Борисом еще долго не няньчить.

Я бы даже сказала, не известно, получится ли вообще.

Выдыхаю раз. Другой. Третий. Стряхиваю напряжение и, гордо вскинув голову, иду вперед. Шагаю к двери, хочу нажать на ручку, как она открывается сама и входит Иван.

Меньше всего я хочу думать о нем. О том, кого я не знаю. Для меня он как открытая книга на китайском. Тем более он скорее всего хочет вывести меня из равновесия. Он хочет скинуть пешку, которая в скором времени может стать дамкой.

И мне нужно сделать все, чтобы у него не получилось. И я уже хочу кричать: «Уходи», но он опережает меня.

— Ну как ты, держишься?

Что? Что заставило меня задыхаться и плакать у него на груди? Напряжение, не отпускающее уже пару недель. Страх, что все может закончиться фатально? Надежда, что он на самом деле друг. Может быть, голос, полный тревоги. Прошлое, когда он регулярно, пусть и по приказу Бориса приходил мне на помощь?

А может быть лицо, выражение которого не требовало ничего делать. Не быть стальной леди, а побыть именно в эту секунду женщиной.

Маленькой. Слабой. Желанной. Любимой. Как же давно я не ощущала себя просто любимой. Как давно я не окуналась в омут страсти, скрепленная собственной клятвой, болезнью Бориса и собственным желанием быть выше либидо.

Я хочу быть стальной, но как же не хватает мне этих стальных объятий. Рук, что притянут меня ближе, вдавят в твердое, жилистое тело, соберут в кулак платье. Как мне не хватало губ, что целуют меня мягко, нежно, словно я самое желанное, что есть в этом мире.

И они целуют, целуют, дают на мгновение, на целое мгновение забыться, ощутить себя на небе, парить птицей. Наслаждаться и не думать. Впускать в себя язык, мягко постанывать, пока он орудует внутри со скоростью молота. Пофантазировать, как его молот покрупнее может оказаться внутри меня. Растягивать влагалище, вбиваться на полной скорости.

Так как любит Борис.

Вот только…

Голос внутренний. Мерзкий. Такой скрипучий вдруг стреляет прямо в мозг.

— А причем тут Борис, если тебя почти трахает Иван на твоей собственной свадьбе.

Открывая глаза, я словно трезвею, потому что Иван уже посадил меня на край столешницы и задирает чертово платье.

И нет ничего сильнее страха, который я испытываю прямо сейчас, потому что, если нас увидят….

Я отворачиваю лицо от чужих губ, чувствуя, насколько слаба моя воля, хочу оттолкнуть, но замираю изваянием.

Потому что Борис на пороге. Сидит в кресле и сжимает подлокотники до побелевших костяшек.

Иван словно по команде отпускает меня, но я все равно не могу пошевелиться. Поверить не могу, что это могло произойти. Как это могло случиться?

Глава 42

Борис отворачивается. Не кричит. Не пытается убить Ивана. Он просто молча отворачивается. И в моей голове как будто пружина лопается. Эмоции вместе с криком и слезами вырываются наружу. Я не могу молчать. Я не могу принять его безразличие к этому поступку. Что угодно! Только не безразличие!

— Борис! — с ревом бросаюсь к нему, обхожу кресло, и меня уже не волнуют гости, меня не волнует даже Генерал, что с удовольствием наблюдает сцену моего падения. Я так хотела быть сильной! Я хотела быть лучшей для Бориса! Верной! Настоящей! Взять все в свои