Факел в ночи - Саба Тахир

Я порылась в своей сумке. Ей надо будет зашить рану, и сделать чудодейственные припарки с гамамелисом, и дать чай, особый сорт чая. Но, перебирая бутылочки, я уже знала, что нет такого экстракта, что смог бы ей помочь. В лучшем случае у нее осталось всего несколько мгновений.

Я взяла Иззи за руку. Ее ладошка была маленькой и холодной. Я пыталась позвать ее по имени, но пропал голос. Джибран плакал навзрыд, умоляя ее остаться.

За спиной стоял Кинан. Я почувствовала, как он положил руки мне на плечи и легонько сжал.

– Л-лайя… – В углу рта Иззи надулся и лопнул кровавый пузырь.

– Из… – Наконец ко мне вернулся голос. – Останься со мной. Не покидай меня. Не смей. Подумай обо всем, что ты должна сказать Кухарке.

– Лайя, – прошептала она. – Мне страшно…

– Из, – я нежно потрясла ее, боясь причинить боль, – Иззи!

На миг я поймала взгляд теплых карих глаз и подумала, что она поправится. Столько в ее глазах было жизни, столько самой Иззи. Пару мгновений она смотрела на меня так, будто заглядывала в душу.

А затем ее не стало.

30: Элиас

От псарни, примыкающей к Кауфу, несло собачьим пометом и затхлым мехом. Даже шарф, натянутый на лицо, не спасал от вони. Я ею буквально давился.

Похрустывая снегом, я прокрался вдоль южной стены здания, вызвав оглушительный собачий лай. Однако когда я заглянул в проход, то увидел, что пятикурсник, охраняющий псарню, крепко спит рядом с печкой. Собственно, так же было и все три минувших утра.

Я осторожно отворил дверь и приник к стене, скрываясь в предрассветных тенях. После трех дней ожидания и наблюдения у меня созрел план. Если все пойдет хорошо, уже завтра к этому же времени я вызволю Дарина из Кауфа.

Сначала псарни.

Их хозяин посещает свои владения раз в день, во время второго колокола. В течение дня сменяются три пятикурсника, и на посту находится только один. Каждые несколько часов из тюрьмы появляется один из наемников, чтобы убрать грязь, накормить и позаниматься с животными, проверить сани и упряжь.

Я остановился рядом с загоном в самом темном углу. Три собаки лаяли на меня так, будто я сам Князь Тьмы. Я легко оторвал брючину своей униформы и заднюю часть плаща, так они были изношены. Задержав дыхание, я взял палку и заляпал навозом другую штанину. Затем посильнее натянул капюшон плаща.

– Эй! – рявкнул я, надеясь, что в густой тени моя одежда сойдет за униформу Кауфа. Пятикурсник вздрогнул, проснулся и стал вертеть головой по сторонам, таращась диким взглядом. Потом он заметил меня и, опустив глаза из уважения и страха, забормотал что-то в оправдание. Я оборвал его.

– Ты спишь на чертовой работе, – прорычал я. К наемникам, в особенности к плебеям, все остальные в Кауфе относятся свысока. Потому большинство из них проявляют чрезвычайную жестокость к пятикурсникам и заключенным – только ими они и могут командовать. – Я должен буду доложить о тебе хозяину псарни.

– Сэр, пожалуйста…

– Прекрати скулить. Мне и собак хватает. Одна из сук набросилась на меня, когда я пытался ее вывести. Всю одежду мне разорвала. Принеси мне другую униформу. Плащ и сапоги тоже принеси – мои все в собачьем дерьме. Я в два раза тебя крупнее, так что убедись, что форма будет мне впору. И ничего не говори хозяину псарни. Меньше всего хочу, чтобы этот ублюдок урезал мой паек.

– Да, сэр, прямо сейчас, сэр!

Он выбежал из псарни, перепугавшись, что я сдам его за сон на посту, и даже не посмотрел на меня как следует. Пока он ходил, я накормил собак и вычистил загон. Наемник, который пришел раньше обычного, выглядит немного странно, однако это обстоятельство не заслуживает особого внимания, учитывая то, какой бардак творится у хозяина псарни. А вот наемник, который прийти пришел, но при этом не выполнил своих обязанностей, вызовет тревогу.

Когда вернулся пятикурсник, я разделся, приказав ему оставить форму и ждать снаружи. Старую одежду и обувь я бросил в огонь, крикнул бедному мальчишке, что тот угадал с размером, и отправился в Кауф.

Половина тюрьмы таилась во чреве возвышавшейся за Кауфом горы. Другая половина торчала из склона, как нарост. Широкая дорога, выходя из огромных главных ворот, извивалась по склону потоком черной крови, бегущим вниз вдоль Реки Забвения. Стены тюрьмы, богато украшенные фризами, колоннами и горгульями, высеченными в светло-серой скале, были в два раза выше, чем в Блэклифе. Наемные лучники беспрестанно патрулировали бастионы с зубчатыми парапетами. В каждой сторожевой башне дежурило по четыре легионера. С такой охраной проникнуть в тюрьму крайне сложно, а выбраться из нее – просто невозможно.

Если только ты не маска, который готовился к этому неделями.

Холодное небо было расцвечено зелеными и багровыми волнистыми полосами света. Согласно преданиям меченосцев, это души мертвых, сражающихся за вечность, или, как их еще называют, Северные Танцоры.

Интересно, что Шэва сказала бы по этому поводу? Может быть, ты сам ее об этом спросишь через две недели, когда умрешь. Я нащупал флакончики теллиса в кармане – двухнедельный запас. Как раз хватит до Разаны.

Помимо теллиса, отмычки и метательных ножей, висящих на груди, все свои вещи, в том числе и телуманские мечи, я оставил в пещере, где собирался прятать Дарина. Пещера, уже изрядно разрушенная оползнями, оказалась меньше, чем мне помнилось. Зато ни один хищник ее не облюбовал, да и чтобы устроиться на ночлег, места вполне хватало. Мы с Дарином сможем залечь здесь, пока не приедет Лайя.

Я прищурился, сосредоточенно следя за воротами Кауфа, решетки которых сейчас были подняты. Вверх по дороге, ведущей в тюрьму, ползли повозки с провизией, доставляя на зиму запасы еды, пока горные перевалы не завалены снегом. В этот час, когда солнце еще не встало и близилась смена караула, повозки подъезжали без всякого порядка, и сержант, стоящий на страже, не обращал внимания на тех, кто входил и выходил из псарни.

Я подошел к каравану со стороны главной дороги и осторожно примкнул к остальным стражникам, осматривающим повозки в поисках контрабанды. Я заглянул в ящик с тыквами и тотчас получил по руке дубинкой.

– Эту уже проверили, болван, – раздался за спиной голос. Я повернулся к угрюмому бородатому легионеру.

– Извините, сэр, – гаркнул я, быстро отскочив к другой повозке. Не ходи за мной. Не спрашивай моего имени. Не спрашивай номер моего отряда.

– Как твое имя, солдат? Я не видел тебя раньше…

БУМ-бум-БУМ-БУМ-бум.

На этот раз я занервничал, услышав барабаны, оповещавшие о смене караула. Легионер отвернулся, отвлекшись на миг, и я прибился к толпе наемников, идущих в тюрьму. Я оглянулся и увидел, что легионер повернулся к следующей повозке.

Слишком близко, Элиас.

Я держался чуть позади отряда наемников, низко надвинув капюшон и плотно повязав шарф. Если солдаты заметят, что среди них лишний, я – труп.

Силой воли я заставил себя расслабиться и идти спокойной и усталой походкой. Ты один из них, Элиас. Ты вымотан после ночной смены, думаешь только о кружке грога и кровати.

Я прошел через припорошенный снегом тюремный двор, что был в два раза больше, чем тренировочное поле Блэклифа. Синий огонь смоляных факелов освещал каждый дюйм двора. Насколько я знал, внутри тюрьма освещалась так же ярко. Надзиратель держал двести наемников, единственной обязанностью которых было следить, чтобы факелы никогда не гасли. Ни одному заключенному Кауфа не стоило даже надеяться на то, чтобы укрыться в тени.

Хоть я и рисковал, что меня окликнут идущие рядом солдаты, но продолжал свой путь, вклинившись в самую середину группы. Мы подошли к главному входу тюрьмы. По сторонам стояли двое масок, они осматривали всех входящих.

Моя рука невольно потянулась к оружию. Я заставил себя прислушаться к тихому разговору наемников: «…Двойная смена, потому что половина тюремного взвода отравилась едой…» – «…Вчера прибыли новые заключенные, шестеро из них…» – «…Не понимаю, почему мы с ними возимся. Капитан сказал, сюда едет Комендант. Новый Император приказал ей убить книжников, всех до единого…»

При этих словах я застыл, пытаясь обуздать гнев, клокотавший в каждой клеточке моего тела. Я знал, что Комендант прочесывает сельскую местность, убивая книжников, но не осознавал, что она намерена истребить их полностью.

В этой тюрьме свыше тысячи книжников, и все они погибнут по ее приказу. Дьявол. Как бы я хотел освободить их всех. Штурмовать тюрьму, убить стражников, поднять бунт.

Мечты, мечты… Но сейчас лучшее, что я мог сделать для книжников, это вызволить отсюда Дарина. Его знания, по крайней мере, дадут им шанс сражаться. Если, конечно, Надзиратель не изувечил его тело и не уничтожил разум. Дарин – молодой, сильный и, очевидно, умный: такой тип заключенных больше всего привлекает Надзирателя как материал для опытов.