Бомбы сброшены! - Гай Гибсон

На окраине Флорешти два солдата стоят возле бруствера из мешков с песком. Немецкие мундиры? Еще через несколько шагов моя догадка подтверждается. Незабываемая картина!

Я кричу им: «Подойдите сюда!»

Они отвечают: «Что это значит: «подойдите»?! Да кто ты такой?»

«Я майор Рудель».

«Ха! Ни разу не видел такого майора».

У меня не осталось документов, но в кармане лежит Рыцарский Крест с Дубовыми Листьями и Мечами. Я достаю орден из кармана и показываю солдатам. Увидев его, унтер-офицер говорит:

«Ну вот, теперь мы верим».

«Где находится немецкая комендатура?»

«Нет, только штаб нашей части в здании ателье».

Разумеется, я пожелал туда отправиться. Они подхватили меня с обеих сторон и повели буквально под руки. Я уже не мог идти и просто волочил ноги. В штабе врач ножницами разрезает остатки рубашки и брюк и отдирает лохмотья, приклеившиеся к многочисленным царапинам. Он смазывает открытые раны на ногах йодом и перевязывает простреленное плечо. Во время этой процедуры я жадно проглатываю кусок колбасы. Наконец я прошу автомобиль, чтобы добраться до аэродрома в Балте. Там я надеюсь найти самолет, чтобы улететь прямо в свою часть.

Но доктор вдруг спрашивает: «А в чем вы намерены ехать? Мне нечего вам одолжить».

Жалкие остатки моей одежды разрезаны на аккуратные ленточки. Они завертывают меня в одеяло и в таком виде сажают в автомобиль. Мы останавливаемся перед хижиной, в которой размещается руководитель полетов.

Но кто это? Я вижу инженера своей эскадры лейтенанта Эберсбаха. Он открывает дверцу автомобиля.

«Лейтенант Эберсбах, командир передового подразделения 3-й эскадрильи, направляемся в Яссы».

За ним идет солдат, который несет кое-какую одежду для меня. Это значит, что из Флорешти позвонили в Балту и сообщили, что я прибуду на аэродром, мягко говоря, не одетым. Эберсбах случайно оказался в автобусе связистов, когда пришло это сообщение. Услышав, что чудом избежавший смерти командир прибывает в чем мать родила, он принял меры. Я забираюсь в Ju-52 и лечу в Рауховку, чтобы присоединиться к группе. Телефоны на аэродроме буквально раскалились, новость разлетается со скоростью лесного пожара. Повар эскадры Рункель уже ждет с тортом на руках. Личный состав группы построен, как для смотра, я вижу радостные лица. И я начинаю понимать, что родился заново, иногда случаются и такие чудеса. Жизнь снова вернулась ко мне, и эта встреча с товарищами стала самой драгоценной наградой за выигрыш самого трудного забега в моей жизни.

Мы все горевали о гибели Хенчеля, нашего лучшего стрелка, совершившего более 1200 боевых вылетов. Вечером мы впервые за долгое время собрались все вместе вокруг костра. Это было что-то вроде тризны. Штаб группы прислал делегацию, в состав которой вошел доктор. Предполагалось, что он присмотрит за мной. Эта делегация привезла с собой приказ генерала. В нем говорилось, что поскольку я был сбит, то должен сейчас отправиться в тыл, как только буду в состоянии перенести путешествие. Но мне пришлось в очередной раз разочаровать бедного генерала. Я был слишком встревожен. Сумеем ли мы остановить наступление крупных советских сил, которые двигаются на юг от Днестра? Я не мог позволить себе проваляться в постели ни дня.

На следующее утро мы должны были перебазироваться в Яссы вместе со всем личным составом. Однако погода оказалась нелетной. И волей-неволей мне пришлось выполнять распоряжения доктора и отдыхать. На следующий день моя группа перелетела в Яссы, откуда было совсем недалеко до района будущих операций на берегах Днестра. Мое плечо было перевязано, и я не мог двигать рукой, но в воздухе это имело мало значения. Самое скверное заключалось в том, что мои ступни адски болели при малейшем прикосновении, и потому я ходил с большим трудом. Каждая попытка надавить на педали отзывалась жгучей болью. В кабину пикировщика меня вообще несли на руках.

Яссы — симпатичный румынский городок. До сих пор война совершенно не затронула его. Мы просто отдыхали душой, так как здесь все напоминало о доме. Мы разглядывали витрины магазинов и радовались, как дети.

На следующее утро наши разведчики обнаружили крупные соединения вражеских танков и машин недалеко на севере от Балты. Вероятно, русские авангарды уже появились в городе. Погода была плохой. Окружающая местность была гористой, и вершины пиков окутались шапками тумана. Положение складывалось тяжелейшее. У нашего командования не было войск, чтобы прикрыть разрыв фронта. Моторизованным подразделениям потребуется полдня, чтобы выдвинуться в угрожаемый район. Сможем ли мы остановить русские танки? Ведь мы остались одни. Разведчики сообщили, что наступающие колонны красных прикрывает большое количество зениток. Над авангардом постоянно кружили истребители Лаг-5 и «Аэрокобры». Под угрозой оказалось все южное крыло нашего фронта в России, а также румынские нефтяные месторождения, и трудно сказать, какая опасность была страшнее. Вдобавок и аэродром нашей группы оказался под угрозой. После этого я не желал даже и слушать советы, касающиеся моего здоровья. Красных следует остановить, а танки — главную ударную силу наступающей армии — уничтожить. Пройдет не меньше недели, прежде чем наша пехота сумеет организовать надежную оборону.

Фельдфебель Ротманн, мой верный механик, отнес меня в самолет. До 3 часов дня мы провели 6 тяжелейших вылетов в отвратительную погоду. Практически после каждого вылета мне приходилось менять самолет из-за повреждений от огня зениток. Да и сам я чувствовал себя скверно. Лишь твердая решимость остановить советское наступление поддерживала меня. Кроме того, там наверняка находились солдаты, которые пытались взять меня в плен. В этот день Москва объявила по радио, что майор Рудель попал в плен. Очевидно, русские не верили, что я все-таки сумею добраться до своих. Интересно, мое имя назвали мои товарищи, которые не сумели бежать, или кто-то другой?

Мы атаковали танки, автоколонны с бензином и боеприпасами, пехоту и кавалерию, используя бомбы и пулеметы. Атаки проводились с высоты от 10 до 150 метров, так как погода была кошмарной.

Я летал в составе противотанковой эскадрильи на «Штуке», вооруженной 37-мм пушкой, и охотился за танками с минимальной высоты. Вскоре все самолеты этой эскадрильи оказались прикованы к земле, так как я менял поврежденный самолет на целый, а их было не слишком много. Чтобы перевооружить и заправить целую эскадрилью, требуется много времени, поэтому я очень часто приказывал заправить в первую очередь мой самолет и самолет ведомого, после чего мы поднимались в воздух вдвоем. Наших истребителей почти не было видно. Русские имели колоссальное численное превосходство. Мне было очень трудно маневрировать в воздушных боях, так как я мог пользоваться только рукояткой управления, но не педалями. Однако до сих пор мой самолет получал повреждения только от огня зениток, зато почти в каждом вылете. Впрочем, и этого было достаточно. Последний вылет мне пришлось совершить на обычном пикировщике, вооруженном бомбами и 20-мм пушками. Это оружие не могло пробить довольно толстую броню танков. Судя по всему, русские просто не верили, что мы совершим вылет так поздно. Нашей единственной задачей была разведка: обнаружить места сосредоточения вражеских войск и прояснить для себя общую ситуацию, что было исключительно важно для планирования завтрашних операций. Мы летели вдоль двух дорог, ведущих на север к Балте. Солнце уже почти скрылось за горизонтом. Огромные клубы дыма поднимались над пылающей деревней Фалешти. Может быть, там находились румыны. Я отделился от строя и пролетел низко над деревней. Меня встретил плотный зенитный огонь. Я увидел большую группу танков, за которой следовала огромная колонна грузовиков и мотопехоты. Танки, как ни странно, несли на броне по 2–3 бочки с бензином. Так как уже гасли последние лучи заката, русские совершенно не ожидали нашего появления. Они готовились к ночному маршу. Противник намеревался глубоко прорваться на румынскую территорию, захватить нефтяные месторождения и отрезать все южное крыло нашего фронта. Русские хотели использовать в качестве прикрытия темноту, так как не могли двигаться днем под атаками наших пикировщиков. Это объясняло и появление бочек с топливом на танках: в случае необходимости они могли продолжать наступление, не дожидаясь подхода бензовозов. Русские проводили крупную операцию, и войска уже начали движение. Я видел все это совершенно ясно. Только мы видели эту страшную угрозу нашим войскам, и вся ответственность лежала на нас. Я отдал по радио несколько приказов.