Заговор Сатаны. ИСПОВЕДЬ КОНТРРАЗВЕДЧИКА - Игорь БЕЛЫЙ

Я спросил:

— А не звонили ли Стальнов и Вершинин?

— Нет, пока молчат, — ответил Георгий Константинович.

Я уже начал тревожиться, еду в совхоз и думаю: «Неужели Кеннеди передумал? Кузнецов и Микоян ездили в США, а приехали ни с чем… но все же я выполнил все условия». 10 октября мне позвонил Стальнов:

— Василий разболелся, перенес серьезное воспаление легких. Только поэтому задержка со встречей. Я посетил его в госпитале Арканзаса, он еще очень слаб.

Хоть это и не очень меня успокоило, но все же причина была подходящей. Я видел, как Кеннеди доверял Вершинину, а потому я надеялся на успех. Значит, в этом году встречи не будет, хотя обстановка накалялась. С 15 по 26 октября я побывал на Кубе. Американские пираты наглели с каждым днем, их самолеты пролетали на бреющем полете над людными местами, где-то высоко в небе вор¬ ковали самолеты-разведчики У-2. Вообще ястребы действовали на нервы не столько кубинцам, сколько нашим войскам. Я не забуду, как махал кулаком американским летчикам полковник Язов, они тогда с Плиевым, по-моему, командовали нашей группировкой на Кубе. Однажды мне попался Толубко Владимир Федорович, которому подчинялся ракетный дивизион, и я сказал:

— Позор, Владимир Федорович, эти черепахи летают у нас по ушам, а еще ни одна ракета не запущена. Ни один янки еще не искупался до сего дня.

— Тех, которые ползают по крышам, сбивать нельзя, они будут падать на дома.

Ну, а если позволишь, то я оттуда, — он показал в небо, — сниму.

— Действуй, я отвечаю, — сказал я.

На следующий день У-2 шлепнулся в 200 метрах от берега Кубы. Это был настоящий праздник для кубинцев, до вечера на берегу шли танцы.

В Москву я прилетел 27 октября, рассказал все Хрущеву и Жукову, добился, чтобы Толубко наградили орденом Ленина.

Жуков сказал:

— Тебя ребята ждали в Канаде, встречу Кеннеди назначил на февраль 1962 года. Дату и место встречи назначат дополнительно, — и спросил: — А что представляет собой Вершинин?

— Если бы не он, то встречи с Кеннеди пришлось бы ждать очень долго. Это первое, а второе, это то, что он один из тех, кто был в группе Александра Васильевича в 42–45 годах. Он с Александром Васильевичем два раза был у вас от «союзников», в 43 и 44 годах.

— Забыл, — проговорил Георгий Константинович.

Никита Сергеевич с недоверием проговорил:

— Что-то Кеннеди тянет со встречей?

— Я ответил:

— Вы помните, что творят в ООН представители США и их союзники. Ведь никто, казалось бы, из взрослых людей не позволил бы себе свистеть, топать ногами и кричать, а они это делают. Кеннеди избран американским народом, а не этой сворой. Да еще тут президент отстранил Даллеса от ЦРУ, поэтому самому Кеннеди там сейчас ой как не легко!

— Вот как… — проговорил Никита Сергеевич.

Я расскажу для читателей о следующем факте. При выступлении Никиты Сергеевича в ООН, часть западных «демократов», свистя и топая ногами, просто не давала ему высказаться. Я придумал следующую вещь: послал Стальнова и Трофимова на свалку, чтобы найти там туфлю большого размера с оторванной подошвой. Хорошо помыв, ее завернули в «Нью-Йорк Таймс» — газету демократической партии США. Это было сделано для того, чтобы не подумали, что туфлю привезли из СССР. Я проинструктировал Никиту Сергеевича как ей стучать, когда засвистят представители США и их союзники в платьях «демократов». Никита Сергеевич все понял, взял эту туфлю с собой. Ох! Как мы были правы! Только он начал выступать, как вся эта бесноватая публика начала свистеть, орать, топать.

Никита Сергеевич сначала, как он потом рассказал, забыл про туфлю, а потом вытащил ее из газеты, взял за каблук и давай стучать подошвой. Но так как подошва была оторвана, то стук получался двойной громкости. Минуты через две весь зал замолк и дослушал до конца доклад Хрущева. После доклада Никита Сергеевич вынул газету «Нью-Йорк Таймс», разгладил ее, положил на трибуну, а на нее американскую туфлю с оторванной подошвой. Больше его выступления не освистывались.

После этого случая Н.С. Хрущева пригласили посетить город Лос-Анджелес и киностудию «XX век — Фокс», где его приветствовали хозяин студии Спирос Скурас и видный предприниматель кино Америки Эрик Джонстон. Разумеется, присутствовал там и я.

В марте 1962 года мы встретились с Джоном Кеннеди в штате Арканзас. Его первый вопрос был:

— Это сам Никита Хрущев придумал с туфлей?

— Вы ведь не масон? — ответил я вопросом на вопрос.

— Ноу, ноу, — открестился Кеннеди. — Не масонь я, не масонь.

— Это ведь только масоны считают все народы планеты дураками. Хотя сами они истинные болваны с перенасыщенной наглостью, из-за чего становятся еще глупее.

После перевода моих слов Джон Кеннеди наполнил рюмки, мы звякнули ими и дружно выпили, Кеннеди пожал мне руку. Потом мы продолжили обсуждение встречи Хрущева с Кеннеди. Он сказал:

— Мы решили предложить вам встречу на базе Гуантанамо, а где конкретно — будет видно через 2–3 часа.

Мы эту схему с Вершининым и Стальновым отрабатывали еще прошлый год.

«Молодцы», — подумал я. Немного как бы задумавшись, сделал вид, что не ожидал такого предложения, потом переспросил:

— А все ли будет хорошо? Здесь столько ваших войск… Встреча может быть замечена ястребами США. Я хочу, чтобы Джон Кеннеди был президентом три срока, столько же и Хрущев, а я вас буду охранять.

Вершинин перевел. Джон Кеннеди пожал мне руку и сказал:

— Я бы с удовольствием имел такого охранника рядом с собой.

— За конфиденциальность отвечает он, — сказал я, показав на Василия, а Василий показал на себя и сказал нарочито по-английски:

— Я гарантирую и то и другое.

Потом, извинившись, перевел свои слова на русский язык. Все получилось так естественно, что Кеннеди даже улыбнулся. Наметили встречу на 22 октября 1962 г.

Кеннеди попросил:

— Пусть Никита еще кого-нибудь пришлет до нашей встречи в США.

Так и договорились, но хозяин — Кеннеди меня не отпустил. Мы сели, пообедали, а потом он нас: меня, Вершинина и Роберта Кеннеди проводил в аэропорт.

Там билет на мое имя был готов, и минут через 15 я уже сидел в самолете до Лондона, где была предусмотрена пересадка. В аэропорту в Великобритании нас задержали всего на семь с половиной минут. Далее уже советский самолет ИЛ-18 принял на борт всех пассажиров, летевших в Москву. 26 марта 1962 года я уже был в Москве. Из аэропорта созвонился с Жуковым и Хрущевым. Жуков говорит:

— Хрущев уже надоел своими звонками о тебе, жми прямо к нему, я тоже сейчас подъеду.

Когда заходили к Хрущеву, он сначала поздоровался со мной, а потом с Жуковым.

— Ну, как дела, сынок? — живо спросил Никита Сергеевич.

Я все начал подробно рассказывать: как приехал, как встретились, как договорились. Рассказал, что встреча произойдет на американской базе Гуантанамо, которая находится на территории Кубы. Я заранее попросил повысить полковников Вершинина и Стальнова до звания генерал-лейтенантов и присвоить им звание Героев Советского Союза.

— Ребята просто молодцы! Если бы не они, то я бы ничего не сделал.

Хрущев заметил:

— Нелегко тебе это все дается, сынок, ты так похудел. Тебе надо отдохнуть.

Жуков подтвердил это, но я ответил:

— Пока об отдыхе даже думать не имею права. Когда закончим карибскую проблему, то сам попрошусь. Сейчас надобно поехать домой, ведь любая работа для меня является законом.

Хрущев сказал:

— Вообще надо все пересмотреть, пора заниматься чем-то одним.

— Эго все потом, а сейчас надо ехать домой.

Жуков туг же из кабинета Хрущева позвонил в Домодедово, дал команду насчет билета и сказал:

— Завтра летишь первым рейсом Москва — Алма-Ата с пересадкой в Чимкенте. А сейчас необходимо перекусить с дороги.

Никита Сергеевич быстро дал команду, и в комнату-столовую принесли завтрак на три персоны. За завтраком я опять напомнил о повышении и награждении ребят. Потом Никита Сергеевич сказал:

— Даллесу и вообще всей воинственно-разрушительной системе США и Израиля по высосанному из пальца так называемому «Карибскому кризису» мы набьем их разжиревшие хари — я в этом уверен.

— Но для пущей важности, — сказал я, — пошлите еще раз наших дипломатов. Правда, они в тот раз проездили, а их чуть ли не секретарь-машинистка принимала. Мы имели разговор с Кеннеди на эту тему. Любая нетактичность и неряшливость со стороны дипломатов США будет именоваться неряшливостью администрации президента Кеннеди. Поэтому сейчас все будет обставлено, как надо.

— Хорошо, — сказал Никита Сергеевич. — Мы тех же и пошлем. Кого хочет Кузнецов, того и пусть берет. А Кеннеди их сам не примет?

— Нет, — говорю я. 27 марта я вылетел из Москвы. Я забыл предупредить, чтобы меня встретили, но, на мое удивление, как я только сошел с трапа самолета, меня туг же подхватила «Волга» Сабира Беляловича. Я сел, но поехал сразу в совхоз Казгуртский, передал шоферу, что к Ниязбекову я заеду завтра. 28 марта я уже приступил к исполнению своих гражданских обязанностей. Директор совхоза зашел ко мне, поздоровался и объяснил, что ребята работают хорошо, к службе главного инженера никаких претензий нет. Я сказал: «Спасибо».