ХУШ. Роман одной недели - Ильдар Абузяров

День пятый 

Пятница. 17 февраля

Глава 1 

Зима Юсуфа

По уставу дворникам полагалось денно и нощно следить, чтобы по тротуарам не возили тележки, не носили громоздких вещей и покойников, чтобы по улицам не бегали своры собак, а курильщики не чадили напротив окон добропорядочных граждан своими папиросами и сигарами, похожими на трубы заводов и фабрик.

А зимой жизнь для Юсуфа значительно усложнялась хотя бы потому, что снег тяжелее пыли. К тому же зимой приходилось не только засыпать песком лед и ямы, сравнивать ухабы на тротуаре и проезжей части улицы, но еще и сбивать с крыш сосульки.

Как особое издевательство Юсуф воспринимал указание не пускать на тротуары маляров с красильными кистями, ушатами с белилами и прочим инвентарем. Какой смысл бояться белил, если Главный Маляр к утру делал все вокруг белым-бело своей снежной краской и штукатуркой! И, словно в знак уважения к этому Главному Маляру, сбрасывать снег в каналы запрещалось. Его отвозили на специальные свалки. Юсуф подолгу стоял и смотрел, как снег, тая, превращался в воду, которой и так в этом городе было хоть пруд пруди.

Зимой костер гораздо тяжелее поддерживать, понимал Юсуф, потому что ему самому приходилось часто носить дрова к кострам на Марсовом поле. Их жгли для освещения и обогрева улиц и отпугивания свор голодных собак.

Но зима приносила и свои радости. Особенно рождественские и новогодние праздники, когда Питер и Петропавловская крепость украшались праздничной иллюминацией и всевозможными гирляндами.

На большие праздники, на Рождество и Пасху, Юсуф разносил поздравительные конверты городовым и околоточным. Эти деньги выделял домоуправитель Евгений Павлович.

– За что такая большая сумма?! – возмущался Юсуф. – Ведь за просто так получается! – Ему таких чаевых за полгода не заработать. А на учебу деньги ой как нужны!

– Не носить нельзя, – пояснил Сафар-ага. – Нас же потом штрафами замучают. То тротуар песком не посыпал, то сосульки не сбиты и снег с крыши не убран, то помойная яма не вычищена. Да мало ли к чему можно придраться и наговорить!

Полицейский участок произвел на Юсуфа мрачное впечатление. Низкие сводчатые потолки, маленькие узкие двери в кутузку. Крохотные комнатки с обшарпанными столами. Истошные крики пьяного Тимошки, которого Юсуф побаивался и от которого во всем отделении стоял такой перегар, что хоть топор вешай.

Юсуф поспешил передать поздравление старшему чину и раскланяться: мол, это вам от Эммануила Людвиговича и Евгения Павловича.

Но тут произошло то, к чему Юсуф был совсем не готов. Покрутив конверт в руках и как бы потрогав его на толщину, городовой Степан Иванович вдруг спросил:

– Послушай, малец, это тебя, кажется, жилец Жаров обучает инженерной премудрости?

– Ну да, – подтвердил Юсуф.

– Тогда на, это тебе, – протянул назад конверт Степан Иванович.

– Нет, зачем же? Это же вам!

– Да я говорю: бери, тебе ведь на учебу нужно копить! – Аргумент, с которым Юсуф внутренне давно согласился, заставил его протянуть руку.

– Бери, бери, – ухмыльнулся городовой, – не бойся, я не скажу никому из твоих.

– Да не надо, – смутился Юсуф, продолжая в вытянутой руке сжимать конверт.

– Бери, бери, это только начало. Я тебе в десять раз больше денег дам, в сто раз больше. Если хочешь, мешок денег, целый мешок тебе дам. Все двести рублей за четыре года обучения в реальном училище тебе обеспечу.

– Ты же дворник, ты нам помогаешь дежурить по кварталу, за порядком следить, так что бери, не стесняйся. Тебе, как и нам, положено. Ты же императору, как и мы, служишь, – продолжал объяснять Степан Иванович.

– А что я должен буду за это сделать, дяденька городовой? – вдруг смекнув, что к чему, поинтересовался Юсуф.

– Вот это совсем другой, деловой, разговор, – усмехнулся городовой. – Ты знаешь, что к твоему учителю у власти большие подозрения? Ты, наверное, слышал: на днях казус вышел, когда вместо холостого выстрела на Крещение царскую иордань обстреляли боевым снарядом?

– Слышал, – кивнул Юсуф, – как не слышать!

– Выстрел-то должен был оповестить о начале праздника, а в результате купания отменили… Непорядок… Вроде случайность, – продолжал возмущаться городовой, – но мы-то знаем, что случайностей с Их Величеством в это неспокойное время не бывает. А я вот в связи с этим подумал: чего это инженер вдруг рядом с дворцом комнатенку снимает? Он что, себе не может позволить приличную квартирку поближе к работе? Чай, у Сименсов теперь служит, а не у кого-то еще. Мог бы поближе, на ту сторону Невы перебраться. Да и квартиры там дешевле, и дома новее.

Юсуф опять кивнул, потому что в словах городового был свой резон.

– Ты ведь так и так ходишь к инженеру, дружен с ним? – спросил Степан Иванович. – Так вот у меня к тебе просьба. Ты присмотри за ним. И если вдруг заметишь чего… Ну бомбу там или револьвер. Или запрещенную литературу – то нам сообщай. Или разговоры какие с дружками из разбойничьей шайки. Услышишь, например, случайно, что они против священного нашего царя-батюшки что-нибудь затевают, то сразу беги и нам сообщай. А мы уж разберемся, что делать.

– Да не ходит к нему никто! – поспешил вставить Юсуф.

– Да ты погоди, погоди, не спеши… – потер шею Степан Иванович. – Сами знаем, что не ходит. Ну а вдруг начнут ходить, или они где в другом месте собираются? Ой, неспокойно чего-то мне. Все знают, что Великий Князь и само Их Величество любят на авто кататься. И бульвар на Конюшенной – прекрасное место для таких прогулок, как-никак рядом царские конюшни-гаражи.

– Знаешь что, – дал под конец беседы совет Степан Иванович, – а лучше всего тебе вступить в их шайку. Войти в доверие. Чувствует мое сердце – что-то здесь неладное. Я ведь когда-то совсем другим, большим человеком был. Даже при крепости служил – капралом. Это потом меня за карты и пьянство в городовые определили.

– Уу! – сделал Юсуф вид, что восхищается послужным списком Степана Ивановича.

Ну что, договорились? Выполнишь долг дворника, не уронишь честь своего приемного родителя? А уж если мы что важнее раскроем, то тебе мешок денег, а мне высокий чин как с куста.

– Договорились, – согласился Юсуф.

Вернувшись домой, он с подозрением смотрел на Сафар-агу и Евгения Павловича. И все было бы тихо, если б не возросшая до предела подозрительность Юсуфа.

Опять вспомнилось, как Жаров в своих речах о том, что прогресс нельзя остановить, вдруг ни с того ни с сего сказал, что царю и его приспешникам, вроде обер-прокурора Победоносцева, не остановить развитие свободной мысли. И что все революции были связанны с научными изобретениями. Например, накануне Великой французской революции был изобретен, усовершенствован и пущен в промышленный оборот паровой двигатель. Изобретение Джеймса Уатта явилось началом новой эпохи – эпохи пара, получившей в истории название великого промышленного переворота. А изобретение электричества и электродвигателя тоже неминуемо приведет к какому-нибудь перевороту или революции.

И только он вспомнил, как Жаров ратовал за революцию, и подумал, что, видимо, неслучайно городовой провел с ним, Юсуфом, беседу, как она, эта революция, грянула. В тот день взгляды Юсуфа перевернулись. Помнится, он отдыхал после ночного дежурства. Вдруг в дворницкую вошел чем-то озабоченный Сафар-ага и наказал своей жене, а заодно и Юсуфу, чтобы они носа на улицу не казали. А за минуту до этого Юсуфа разбудили ржание лошадей, стук копыт и страшный топот кованых сапог.

«Солдаты, – подумал Юсуф, – и конные полицейские с казаками! Опять за лошадьми убирать!»

Распираемая бабским любопытством и страхом, Тахиря-апа не выдержала и, накинув платок, пошла посмотреть, а уже спустя минуту вернулась, причитая: «Сколько полиции-то, полиции-то сколько!»

– Что случилось, апа?! – с тревогой спросил Юсуф.

Но Тахиря-апа не могла ничего объяснить.

Досконально зная свой дом, Юсуф, недолго думая, через лазы чердачных перекрытий выполз на сторону Мойки. И там с высоты пятиэтажного дома увидел огромную толпу мужиков, в которую по одиночке и небольшими группами продолжали вливаться все новые и новые ручейки. Это были такие же студенты и инженеры вроде Жарова, рабочие и крестьяне, которых он часто встречал на улицах, рынках и у обжорного ряда. Они шли на поклон к царю, сняв шапки и опустив головы, шли с хоругвями и иконами, распевая «Боже, царя храни».

Люди, верившие в царя-заступника, собирались возле Зимнего, образуя запруду у одного из самых широких мостов Питера – Певческого. На саму площадь пройти было невозможно – путь преграждали каре солдаты с ружьями наперевес. А за ними орудия, а в подворотнях всех близлежащих дворов, это было хорошо видно с крыши, конные полицейские и казаки.

«Неужели они будут стрелять, – подумал Юсуф, – и рубить мужиков, баб и детей шашками? А вдруг одна пуля отклонится и угодит в меня?» И только он об этом подумал, как грянул залп и люди стали падать на землю. А затем дым пороха и еще один залп. И сотни окровавленных тел.