Рождение казака - Евгения Ляшко

спорить! Тут гнездо змеиное надо ликвидировать, как ни крути, а в несколько мест за раз не поспеть.

– Человеку голова дана не только шапку носить, – выдал мастер, повернулся к Паше, – Артемий, когда хвалился какой Харитон Алексеевич мастак, упоминал, что стан вольницы под самым носом поставил у Баташёвских заводов. В границе барских земель в лесочке никто искать не станет. А он меж тем в центре между ними и с каждого свой доход обустроит.

– А меня в обход повезли, чтобы показать, что до Глеба далеко, чтобы бежать к нему не пытался, – вдруг осенила догадка Степанцева.

– Что же это за место? – заиграл скулами Кирьяков.

– Рыбы у них много, – вспомнил Паша.

Филимон Осипович помрачнел и прогремел:

– Этот проходимец у третьего пруда поблизости обосновался.

– Тише! – хихикнул Лука Лаврентьевич.

– Это где? – Паша впился взглядом в управляющего.

– И пешком дойти можно, но на коне сподручнее, – ровным голосом отозвался Кирьяков, и угрюмо прибавил, – Однако же изворотливо Харитон всё обставил. Если мы схватим кого у валунов, так их секретный дозорный вмиг ему доложит. Меньше чем через час уж вся шайка оповещена будет. Наверняка у них есть план как товар быстро попрятать и самим удрать.

– Он хитёр, да мы хитрее! – не унывал Лыткин. – Коней на конюшне без шума не взять. Придётся пешочком. Вы Филимон Осипович засядьте у себя в кабинете и настрочите письмецо, где распишите, что тут и как вышло. А мы двинем к братьям. Пока постучу в ворота, Павел под спудом проберётся и отыщет друга. Меня в стане признать может только Прокоп да Харитон, и то при свете дня, когда помоют. Артемий-то только ко мне захаживал, а он я полагаю не в стане разбойничков, а дома на печи спит. Примут меня за беглого, накормят и под замок до утра. Вот тут-то Павел и наш час настанет.

Паша немного заколебался:

– Там охрана приличная была…

– И что? Волков боятся, в лес не ходить. У меня батюшка с одной рогатиной на медведя хаживал. А сам я Наполеону хвоста крутить ходил, мне ли боятся? Да и накипело в душе к этим…

С удалой улыбкой Паша процитировал поговорку отца:

– «Смелым Бог владеет».

– Владеет, – вторил управляющий.

Глава 27

Погода выдалась безветренная тихая и морозная. Это поспособствовало тому, что Паша и Лука Лаврентьевич без промедления прошли в стан Харитоновой лесной вольницы. А воспользовавшись, ненароком обнаруженной грибной тропкой, которая вывела путников от валунов до самого жилища бандитов, они добрались даже раньше, чем планировали. Паша прикинул, было чуть больше девяти часов вечера.

– Как договаривались, – шикнул Лыткин и двинул к воротам.

Степанцев затаился за толстой высоченной сосной и поглядывал из-за её ствола. Лука Лаврентьевич загрохотал кулаком по воротам. Немного погодя появился караульный. Короткий разговор и гостя впустили на территорию. Паша отсчитал до ста. В уснувшем лесу было не звука. Он отсчитал ещё до ста и услышал шорохи. Кто-то крался к стану бандитов. Сердце парня ёкнуло, он не двигался, будто сросся с сосной. Смолистый сладко-хвойный аромат щекотал ноздри и согревал неким умиротворяющим теплом, сама природа помогала молодому казаку. Мимо проскользнула чья-то тень. За ней вторая. Третья. Пара мгновений и вся тройка просочилась в ворота. Как и предрекал Лука Лаврентьевич, это была местная охрана. Увидев чужака, они выбрались с другой стороны стана, обошли всё кругом и, не обнаружив ничего подозрительного, не таясь, вернулись. Теперь настал черёд действовать Паше. Обходя жилище бандитов по спирали, он пользовался следами, которые оставила тройка. Степанцев пригибался всё ниже и ниже вот он уже ползёт вдоль околицы, прижимаясь к мёрзлой земле. Стали слышны разговоры караульных. Паша медленно прополз туда, где было тише, где до него не долетал запах еды или табака, где не падали одиночные тени на плотную изгородь и стал ждать, будто охотник на лёжке, выжидая добычу. Целью был караульный. Только сделав брешь в охране периметра, можно было незаметно зайти внутрь. Тактика «выстрел на хруст», о которой парень не раз слышал от наставников, в его случае была не выстрелом, а заготовленным ударом, поскольку он не обладал навыком поражать мишень при любой видимости, да и огнестрельного оружия у него не было. Удар он намеревался нанести булыжником. Атака должна была быть равносильна тому, как молниеносно срабатывает пасть волка. Караульный должен был быть обездвижен без единого звука. Булыжник уже нагрелся и словно стал продолжением руки Паши. И вот чья-то тень рябью пробежала по забору. Ни один мускул Степанцева не напрягся. Он был расслаблен. Он ждал, когда жертва подойдёт ближе. Шаги раздались над самым ухом. Тишина. Кто-то стоял в полуметре от засады. Послышался шелест разворота сапог. Некто намеривался сделать первый шаг от забора. Отпружинив от земли, Паша вскочил как дикая кошка. Разящая атака и с глухим стоном оглушённый в затылок караульный осел к забору. Паша отогнул нижнюю доску, пролез в щель, осмотрелся. Он надёжнее подпёр караульного о забор, скрестил ему руки на груди и спрятался в тени низкого строения. Караульного скоро могут хватиться. Теперь предстояло двигаться резвее резвого. Паша обошёл строение и пристально вгляделся в тёмный двор. Около кострища кто-то запаливал костёр.

«Намечаются посиделки. То, что нужно. И теней станет больше» – обрадовался Паша. Вскоре в его глазах заиграли отражения всполохов огня. К кострищу начали подходить люди, они нерасторопно рассаживались. В стылом воздухе витали винные пары. Степанцев высмотрел узкое окошко знакомого погреба, где совсем недавно томился в заточении. Он улыбнулся. Лука Лаврентьевич, возможно, сейчас уже там отдыхает. Паша продолжал сканировать зорким взглядом двор. В груди на мгновение ока кольнуло будто острой иглой. Он увидел друга. Глеб катил бочку к амбару, он был один. Паша подсчитал, обходить долго, Бойченко скроется и обнаружить его будет сложнее. Позвать друга нельзя, услышат другие. И он решился на рискованный ход. Изрядно ссутулившись, походкой подвыпившего человека Степанцев прошёл наискосок до амбара и присел в тени на завалинку. Глеб был совсем рядом. Подкатил бочку. Отворил широкую дверь и вкатил «деревянную толстуху» внутрь. Заговорив прямо, можно было себя ненароком выдать. И Паша, продолжая имитировать хмельного, будто старый кассетный магнитофон зажёвывая некоторые слова, тихонько запел. Он выбрал песню, которую знает каждый, кто родился на Кубани, песню, которую Глеб не мог не узнать:

Мы с тобой казаки

Дети русского поля

Наша родина здесь

У Кубани реки.

Наш устав и закон:

Честь, свобода и воля,

Мы с тобой казаки,

Мы с тобой казаки.

Любим землю свою