Гарри Поттер и методы рационального мышления - Элиезер Юдковский

Гарри уже был практически уверен, что это будет нелегко. Но вопрос — «почему?». К какому шаблону привык его мозг? Можно ли заранее узнать, в чём заключается эта сложность?

Гарри как раз размышлял над этим вопросом, когда внезапно у него появилось лёгкое ощущение опасности. Какое-то непонятное беспокойство. Безымянная тревога росла, становилась острее…

Профессор Квиррелл?

— Мистер Поттер, — негромко окликнули его сзади.

Гарри крутанулся на месте. Рука потянулась к Маховику времени, спрятанному под мантией. И опять же — готовность немедленно сбежать казалась совершенно естественной.

По опушке леса, со стороны замка Хогвартс, к нему медленно приближался профессор Квиррелл, демонстрируя пустые ладони.

— Мистер Поттер, — повторил профессор Квиррелл. — Я знаю, что вы здесь. Вы знаете, что я знаю, что вы здесь. Мне нужно с вами поговорить.

Гарри молчал. Профессор Квиррелл ещё не объяснил в чём дело, а после утренней прогулки вдоль края леса на Гарри снизошло молчаливое настроение.

Профессор Квиррелл сделал короткий шаг влево, затем вперёд, а потом направо. Потом он наклонил голову, словно что-то вычисляя, и двинулся прямиком туда, где стоял Гарри. Остановился профессор лишь в нескольких шагах, когда сгустившееся ощущение тревоги стало почти непереносимым.

— Вы по-прежнему уверены в выбранном пути? — спросил профессор Квиррелл. — Том пути, о котором говорили вчера.

Гарри не отозвался.

Профессор вздохнул.

— Я многое сделал для вас. Что бы вы обо мне ни думали, вы не можете это отрицать. Я прошу вас частично вернуть ваш долг передо мной. Поговорите со мной, мистер Поттер.

Сейчас мне этого совсем не хочется, — подумал Гарри, а потом: — А, точно.

* * *

Два часа спустя, после того как Гарри повернул на один оборот свой Маховик времени, записал точное время и запомнил своё точное расположение, погулял час, зашёл к профессору МакГонагалл и сообщил, что в данный момент он разговаривает с профессором Защиты в лесу за пределами Хогвартса (просто на случай, если с ним что-то случится), погулял ещё час, вернулся в изначальное положение ровно через час после того, как ушёл оттуда, он снова повернул Маховик времени…

* * *

— Что это было? — спросил профессор Квиррелл, моргнув. — Вы только что…

— Не важно, — ответил Гарри, не снимая капюшона мантии-невидимки и не убирая руку с Маховика времени. — Да, я по-прежнему твёрд в своём решении. Честно говоря, думаю, мне не стоило ничего вам говорить.

Профессор Квиррелл наклонил голову.

— Подход, который пригодится вам в жизни. Может ли что-нибудь заставить вас передумать?

— Профессор, если бы я знал о существовании аргумента, способного изменить моё решение…

— Да, это верно для таких, как мы. Но вы бы удивились, узнав, сколь часто люди знают, что они хотят услышать, но ждут, пока это не будет произнесено вслух, — профессор Квиррелл покачал головой. — Выражаясь привычным для вас языком… существует достоверный факт, известный мне, но неизвестный вам, который я хотел бы донести до вас, мистер Поттер.

Гарри поднял брови, хотя тут же сообразил, что профессор Квиррелл этого не увидит.

— Да, этот язык мне привычен. Продолжайте.

— Намерение, которое у вас сформировалось, намного опаснее, чем вы можете себе представить.

Ответ на это неожиданное заявление пришёл в голову почти сразу:

— Что вы называете опасным, и скажите, что вы знаете и почему вы думаете, что вы это знаете.

— Иногда, — ответил профессор Квиррелл, — сказать кому-то об опасности — значит направить его прямо к ней. Я не собираюсь допустить, чтобы так случилось в этот раз. Вы хотите, чтобы я сказал вам, чего точно нельзя делать? Чего именно я опасаюсь? — он покачал головой. — Если бы вы родились в семье волшебников, мистер Поттер, вы бы знали, что если могущественный маг говорит вам быть осторожнее, то к этому уже стоит отнестись всерьёз.

Было бы неправдой сказать, что Гарри не почувствовал раздражения, но он не был идиотом и потому спросил лишь:

— Есть ли что-то, что вы можете мне сказать?

Профессор Квиррелл осторожно опустился на траву и достал свою палочку. Его рука приняла знакомое положение, и у мальчика перехватило дыхание.

— Последний раз, когда я могу сделать это для вас, — тихо сказал профессор Квиррелл и начал произносить странные слова на языке, который Гарри не мог определить, с интонацией, которая казалась не вполне человеческой, слова, которые ускользали из памяти Гарри, и хотя он пытался их запомнить, они покидали его разум в тот же миг, как попадали туда.

На этот раз заклинание подействовало медленнее. Деревья потемнели, листья и ветки стали чёрными, словно Гарри смотрел через солнечные очки отличного качества, проходя сквозь которые свет тускнел и становился слабее, но не искажался. Голубая чаша неба растаяла, горизонт, который казался иллюзорно достижимым, отдалился и стал серым, а затем тёмно-серым. Облака стали полупрозрачными, прозрачными, фантомными, не заслоняющими просвечивающую тьму.

Лес выцвел, погрузился в тень и исчез в черноте.

Зрение Гарри приспособилось к темноте, и перед его глазами снова предстала великая небесная река. Для человеческого глаза все гигантские космические объекты кажутся точками, кроме одного — Млечного Пути.

И звёзды, пронзительно яркие и всё же далёкие, взирали из великой глубины.

Профессор Квиррелл глубоко вздохнул. Потом он снова поднял свою палочку (её было едва видно при свете одних только звёзд, без солнца и луны) и коснулся ею своей головы со звуком разбивающегося яйца.

Профессор Защиты тоже исчез, став невидимым, как и всё остальное.

Крошечный пятачок травы, не занятый никем и едва видимый в слабом свете, дрейфовал в пустоте.

Какое-то время оба молчали. Гарри довольствовался тем, что смотрел на звёзды, не отвлекаемый ничем, даже видом собственного тела. Что бы ни собирался сказать ему профессор Защиты, всё будет сказано в своё время.

Когда время пришло, из пустоты донёсся тихий голос.

— Здесь нет войны. Ни разногласий, ни битв, ни политики, ни предательства, ни смерти, ни жизни. Всё это — лишь людская глупость. Звёзды выше подобных глупостей, глупости не могут их коснуться. Здесь царит мир и вечная тишина. Так я думал прежде.

Гарри повернул голову на звук речи, но увидел только звёзды.

— Так вы думали прежде? — переспросил Гарри, когда продолжения не последовало.

— Нет ничего выше человеческой глупости, — прошептал голос из пустоты. — Ничто не застраховано от разрушительной силы достаточно разумного идиотизма, даже сами звёзды. Мне стоило немалых хлопот сделать определённую золотую табличку вечной. Я не хочу увидеть, как она будет уничтожена человеческой глупостью.