Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Фантастика и фэнтези » Научная Фантастика » Я вернусь через тысячу лет. Книга 1 - Исай Давыдов

Я вернусь через тысячу лет. Книга 1 - Исай Давыдов

Читать онлайн Я вернусь через тысячу лет. Книга 1 - Исай Давыдов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 42 43 44 45 46 47 48 49 50 ... 73
Перейти на страницу:

Наверно, Женьке надо было выхватить из-за пояса не слип, а пистолет. Наверно, надо было стрелять. И тогда удалось бы опередить выстрел охотника.

Бирута заметила этого коренастого ра вслед за Женькой. Она посмотрела туда, куда Женька молча навёл слип. И, увидев, тут же выхватила пистолет из-за пояса.

Но было поздно. Распрямился лук. Упала Ольга. Свалился усыплённый Женькиным лучом туземец.

И всё за какую-то секунду. И только саму Бируту спасло это резкое движение – нацеленная в неё другим охотником стрела просвистела мимо.

Конечно, сейчас трудно сказать что-либо точно. Но Бируте кажется, что Ольгу можно было спасти. Если бы Женька, увидевший охотника первым, стрелял.

Однако тогда Женька должен был уйти в «боги»!

Не в этом ли причина?

И ведь как обычно у Женьки – ничего не докажешь! Любые обвинения он может спокойно, с достоинством, назвать клеветой. Не успел спасти – разве это преступление?

– Ты рассказала кому-нибудь? – спрашиваю я Бируту. Она мотает головой.

– Нет. Зачем? Все поняли. Даже Розита. Она на него так посмотрела. Не знаю, как после этого взгляда можно жить вместе… Зачем мы приняли этот закон?!.

Неужели Бирута права? Неужели тогда, на нашем долгом собрании, правы были Бруно и Изольда, которые голосовали против?

Видно, что-то не так с этим законом… Если закон может толкнуть на подлость, на предательство – значит, он не продуман.

Может, мы поспешили с ним?

Но ведь мы же хотели сделать лучше! Ведь это благородный закон! Хотя и жестокий. К нам самим жестокий.

Как всё перепутано оказалось в жизни!

И ведь теперь никуда не денешься. Закон надо соблюдать. Его принять легко. А отменить – трудно.

Каким коварным оказывается то, что исходит от Женьки! Даже вроде бы самые благородные идеи…

Мы сидим с Бирутой на узеньких койках в нашем «пенале» на «Рите-3». Здесь как-то неуютно сейчас, как-то пустовато, хотя все на месте. Пахнет нежилым: Бирута не была здесь с тех пор, как я улетел в Нефть. Ночевала то у Амировых, то в школе.

– Знаешь, Амировы что-то предчувствовали, – говорит Бирута, и полные губы её вздрагивают. – Они были какие-то очень напряжённые. И так стремились друг к другу, будто перед концом. Я поэтому и оставалась иногда ночевать в школе. Не хотелось их стеснять.

– Помнишь, Рут, на корабле, они попросили сутки?

– Помню, конечно.

– Может, это тоже было предчувствие?

У Бируты снова горько вздрагивают полные губы.

– Может… Не знаю… Я когда-то читала: предчувствия – от тонкой организации. Вот у нас с тобой не будет. Мы не так устроены. Мы грубее.

– С чего это ты, Рут?

– Плохо, Саш. Мне без тебя очень плохо.

Но и со мной, я вижу, ей сегодня не сладко. Мы и одни, и не одни. Нас угнетает глухая нежилая тишина корабля. И ещё, кажется, нам мешает далёкая безмолвная Сумико с узкими загадочными, чёрными, как Бесконечность, глазами.

16. Где же истина?

Марата – не узнать. Он словно втрое старше, чем на самом деле. Тёмные глаза его глубоко запали и глядят из-под век напряжённо, не мигая, почти затравленно. От носа к краям губ протянулись резкие косые штрихи горьких складок. И скулы обтянуты. И нос какой-то необычно острый, выпирающий вперёд. И виски запылённые. Вернее, вначале показались мне запылёнными. Потом я разглядел, что они седые.

Короче, в просторной пустоватой комнате, медленно погружающейся в сумерки, – совсем не тот весёлый и юный Марат, который недавно приходил ко мне в больницу. Впрочем, какое – недавно? Разве время измеряется часами и днями? Разве оно измеряется не тем, как мы прожили его? Давно это было! Страшно, невыносимо давно: белоснежная больница, и маленькая уютная залитая светом палата, и весёлый Марат возле моей постели, и хохочущая румяная Ольга рядом с ним!

Мы сидим с Маратом в глубоких прозрачных креслах, откинутых от стены, и потягиваем холодную кисло-сладкую тайпу – чудесный бодрящий напиток, который составили здесь, на Рите, ребята с первого корабля. В этой тайпе и соки цветов, и соки деревьев, и наверняка какая-нибудь синтетика – и всё это вместе удивительно приятно и, пожалуй, не затерялось бы даже на Земле при всём земном изобилии.

Марату не сидится. Он то и дело вскакивает, меряет комнату широкими шагами, потом бухается в кресло, тянет тайпу из эластичного горлышка бутылки, замирает на минуту и снова вскакивает, снова шагает и говорит, говорит, как бы стараясь заглушить, забить потоком слов те чувства, которые не дают ему сейчас ни покоя, ни сна:

– …Мы всё здесь вроде делаем правильно, но это не то, не то!.. Мы кормим, одеваем и обеспечиваем самих себя и со страшной силой рвёмся к изобилию, после которого можно будет заняться ритянами. А изобилия не наступит, потому что не успеем мы дорваться до него, как прилетит новый корабль, и придётся всё начинать по-новой. И так может быть без конца, потому что корабли идут один за другим, и народу в них будет всё больше и больше. Мы заселим и этот материк, и, может, ещё один, но у нас так и не дойдут руки до туземцев. Это сказка про белого бычка! Неужели мы для этого сюда летели? Неужели для этого навсегда простились с Землёй?

Чёрт возьми! Это всё разумно, что говорит Марат, хотя он, конечно, и сгущает краски. Ну да как ему не сгущать!.. Любой бы на его месте… Но ведь мы действительно совсем не занимаемся аборигенами. Мы занимаемся только собой. И поэтому они убивают нас, вместо того чтобы нам помогать. И будут убивать до тех пор, пока мы не сумеем изменить их психологию.

Впрочем, Марат как бы начисто забыл о второй, довольно грустной цели нашего прилёта: подготовить базу для возможной эвакуации с Земли.

Как бы ему напомнить?..

На Земле мы бродили бы с ним сейчас по ярким вечерним улицам. Мы затерялись бы в беспредельной городской толпе и встретили бы там сотни женщин. Многие из них с интересом глядели бы на Марата, потому что даже сейчас, осунувшийся, постаревший, он удивительно красив извечной восточной красотой. И от всего этого боль его, может, и была бы острее, сильнее, но быстрее прошла бы. И он сам знал бы там, что она когда-то пройдёт. А здесь некуда пойти, кроме как на крышу да на одиннадцатый этаж, где все всех знают и где не спрятаться от сочувственных взглядов. И боль потери, совершенно невосполнимой на Рите, обрекающей на беспросветное одиночество, никак не сравнить с той, даже самой сильной земной болью, которая когда-то неизбежно должна пройти.

И поэтому надо сейчас спорить с Маратом. Спорить изо всех сил, чтобы он не умолкал, чтобы говорил, чтобы хоть недолго думал о чём-то другом, кроме Ольги, кроме своего горя, кроме беспросветного одиночества.

– А что мы можем изменить, Марат? – спрашиваю я. – Что мы можем сделать для этих людей, если они не подпускают нас к себе? Разве мало мы говорили об этом? Нам теперь остаётся только переть по той дороге, на которую встали. Когда-нибудь она приведёт к цели.

– Когда?! – Марат останавливается посреди комнаты и глядит на меня напряжённо, требовательно. – Ты можешь сказать, когда? Сколько до тех пор сменится поколений у нас и у них? Сколько людей погибнет?

– А ты можешь назвать хоть одно великое дело, которое бы обошлось без жертв?

– Это утешение для всех, кроме самих жертв! Ты не прав, Сандро! Все жертвы – от торопливости! Человечество всегда спешило! За спиной экспериментаторов всегда кто-то кричал: «Давай! Давай!» И кому-то не терпелось воспользоваться результатами их риска. Чужого риска!

– Это было не всегда, Марат. Кто стоял за спиной у Кюри?

– Эпоха! Спешили кругом! И потом – они бедствовали. Я читал – это тоже подгоняет…

– Тебе кажется, что нас поторопились послать на Риту?

– Это кажется не только мне. Вспомни наше собрание… Но сейчас-то об этом поздно думать. Я никого не виню конкретно. Видимо, это свойство человеческой психики – лезть вперёд по бездорожью и только потом прокладывать шоссе. Но здесь мы делаем нечто прямо противоположное: строим и строим тыл, и ни на шаг не двигаемся по фронту. И это тоже не избавило нас от жертв.

– Ты просто против крайностей?

– Наверно, Сандро… Если бы у меня была чёткая программа!.. А то так, сумбур… Чувствую, что делается не то. Но что же «то»? Какое оно? Где? Мне кажется, мы изо всех сил лезем в какой-то тупик. Но где дорога?

Он снова садится в прозрачное нейлоновое кресло, мягко охватывающее всё тело, и добавляет:

– Когда люди заходят в тупик, они почему-то боятся признать это. А особенно если людей много и если шли они в тупик с барабанным боем. Но, не признавши, как повернуть? А не повернувши, как выйти из тупика?

Марат снова вскакивает с кресла и наискосок шагает по комнате, из угла в угол. И на ходу вспоминает:

– Ещё в «Малахите» Бруно не раз говорил, что обстоятельства могут выходить из-под контроля. Кажется, он был пророком.

– Для этого не обязательно быть пророком, Марат. Достаточно быть скептиком.

– Ты нелогичен, Сандро! Скептики обычно умны. Но человеку никак не хочется признавать кого-то талантливее и дальновиднее себя. Красивее – признаём! Сильнее – тоже! Но вот умнее и талантливее? Только не это!

1 ... 42 43 44 45 46 47 48 49 50 ... 73
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Я вернусь через тысячу лет. Книга 1 - Исай Давыдов торрент бесплатно.
Комментарии