Шорохи - Дин Кунц

– Забирай их с собой, – заявил Тони. – Прямо сейчас.

– Но он наверняка захочет с тобой встретиться.

– Да – если картины понравятся. В таком случае и я буду счастлив познакомиться с ним.

– Но, Тони…

– Не хочу услышать от него в твоем присутствии, что я всего лишь способный дилетант.

– Ты невыносим.

– Предусмотрителен.

– Паникер.

– Нет, реалист.

Хилари было некогда рассматривать все шестьдесят полотен, стоявших в углу; она с удивлением узнала, что еще полсотни картин хранятся в чулане и сотня на чердаке, не считая маленьких зарисовок. Она выбрала из тех, что висели на стене. Тони аккуратно завернул их и оделся, чтобы проводить девушку до машины. Сложив картины в багажник, они немного постояли под фонарем. Тони целомудренно чмокнул Хилари в щечку.

Стояла тихая, прохладная, звездная ночь.

– Еще немного – и начнет светать, – сказал Тони.

– Ты сегодня работаешь?

– Нет. Мне дали несколько дней отпуска… из-за Фрэнка. Только забегу на часок в управление, сдам рапорт. И все.

– Я вечером позвоню.

– Буду ждать.

Хилари ехала по безлюдным утренним улицам. Она вдруг почувствовала голод и вспомнила, что дома ничего нет. Поэтому она свернула налево – там был круглосуточно работающий рынок.

Тони рассчитал, что Хилари потребуется на дорогу не более десяти минут. На всякий случай он подождал пятнадцать и позвонил – убедиться, что она благополучно добралась до дому. Телефон не отвечал. Не было вообще никаких сигналов.

Он был уверен в правильности записанного номера, потому что для верности дважды переспросил Хилари; она продиктовала ему номер, указанный в счете телефонной компании; это исключало возможность ошибки.

Тони набрал телефонную станцию и объяснил девушке-диспетчеру, в чем дело. Та попыталась прозвонить квартиру Хилари Томас, но у нее тоже не вышло.

– Может, трубка снята с рычага? – предположил Тони.

– Вряд ли.

– Что можно предпринять?

– Я запишу в журнал, что телефон неисправен. Днем придет мастер.

– Когда именно?

– Номер принадлежит престарелому человеку или инвалиду?

– Нет.

– Значит, этот случай подпадает под общее правило. Мастер придет в любое время после восьми утра.

– Спасибо.

Тони дал отбой. Немного посидел на кровати, уставившись на смятые простыни.

Телефон неисправен?

Возможно, мастер что-либо перепутал. А возможно, и нет. Даже совсем не похоже на то.

Ему вспомнился анонимный хулиган. Как правило, такие люди – импотенты. Он знал только один случай, когда телефонный маньяк совершил насилие. Что, если это – второй такой случай?

Тони почувствовал холодок под ложечкой.

Если бы букмекерам Лас-Вегаса пришло в голову заключить пари относительно возможности того, что Хилари Томас в течение одной недели подвергнется нападению со стороны двух маньяков, не имеющих между собой ничего общего, такой шанс исчислялся бы миллионными долями единицы. А с другой стороны, годы службы в полиции научили Тони ничему не удивляться.

Он вспомнил совершенно голого Бобби Вальдеса, выглядывающего из кухонного шкафчика, с пистолетом в руке.

За окном, в предрассветной мгле, зачирикала пичужка – пронзительно и тревожно, точно преследуемая хищником. Тони прошиб пот, и он вскочил с кровати.

Дома у Хилари творится что-то неладное.

Сделав крюк, чтобы купить молока и яиц, Хилари добралась домой только через полчаса после того, как простилась с Тони. Она страшно хотела есть и была во власти приятной усталости, даже расслабленности. Перед ее мысленным взором витал омлет с сыром и петрушкой. А потом – самое меньшее шесть часов непрерывного сна! Она даже не стала заводить свой «Мерседес» в гараж, а оставила на маленькой полукруглой стоянке перед домом.

Автоматические поливальные машины в виде фонтанчиков обрызгивали клумбы и кусты. В кронах пальм шелестел ветер.

Хилари вошла через парадный вход. В гостиной стояла кромешная тьма. Держа под мышкой пакеты с продуктами, Хилари заперла дверь на два замка и включила свет в гостиной.

Там творилось нечто невообразимое. Обе настольные лампы сброшены на пол. Абажуры разодраны в клочья. Оконный витраж тысячами цветных осколков лежал на полу. Драгоценные фарфоровые статуэтки – там же и в том же состоянии. Кто-то вспорол обивку дивана и кресел, и оттуда торчали клочья. Двумя деревянными стульями, очевидно, колотили о стену, видимо, затем, чтобы превратить их в щепки. Из шкафов повытаскивали ящики и разбросали по полу одежду. Картины искромсаны бритвой. Зола из камина развеяна по дорогому пушистому ковру. Побывавший здесь не пропустил ни одной вещи, ни одного предмета.

Сначала Хилари остолбенела, но уже в следующее мгновение шок уступил место гневу.

– Чертов сукин сын! – процедила она сквозь стиснутые зубы.

Годами Хилари собирала одну красивую вещицу за другой, истратив на это маленькое состояние. Но дело было даже не в деньгах, потому что большая часть имущества была застрахована. Нравственный ущерб – кто возместит его? В уголках глаз Хилари выступили слезы.

Ошеломленная, она не сразу сообразила, что ей может грозить опасность. А сообразив, замерла и прислушалась.

По спине у Хилари побежали мурашки: ей показалось, будто кто-то дышит в затылок. Оглянулась – никого.

Кладовая была заперта. Если бы в доме кто-то прятался, он бы давно уже вышел.

– Это просто бред, – сказала она себе. – Такого не может быть. Абсурд какой-то.

Позади нее послышался шум. Хилари резко обернулась и посмотрела в сторону столовой. Там что-то захлопало и зазвенело, словно непрошеный гость наступил на битое стекло или фарфор.

Шаги.

Дверь в столовую была сверху обрамлена аркой; Хилари находилась в двенадцати футах от нее. Там было черно, как в могиле.

Еще один шаг и звон битого стекла.

Хилари осторожно попятилась, держа курс на входную дверь, которая сейчас казалась безнадежно далекой! И зачем только она заперла ее!

В проеме показался высоченный, широкоплечий громила. Он несколько секунд постоял в темноте, а затем решительно шагнул в освещенную гостиную.

– Нет! – крикнула Хилари.

Она была так потрясена, что даже перестала отступать. Сердце грозило выпрыгнуть из груди; в горле пересохло; она отчаянно мотала головой: нет, нет, нет!

Он ухмыльнулся; в руке сверкнул огромный острый нож.

Это был Бруно Фрай.

Тони благословлял ночь за пустоту городских улиц, потому что сейчас ему казалось: промедление смерти подобно. Может быть, он уже опоздал.