Шорохи - Дин Кунц

Она попыталась свести разговор к шутке:

– Никогда-никогда не отпустишь?

– Никогда-никогда.

– Будешь брать с собой на дежурство?

Тони посмотрел ей прямо в глаза, словно пытаясь определить, поняла ли она то, что он сказал.

Хилари начала нервничать.

– Не торопи меня, Тони. Мне нужно время, чтобы разобраться. Хотя бы немного времени.

– Оно целиком твое.

– А сейчас я счастлива и хочу валять дурака.

– Валяй дурака.

– О чем будем разговаривать?

– Я хочу все знать о тебе.

– Это звучит слишком серьезно.

– Хорошо. Пусть будут серьезные и глупые вопросы по очереди.

– Идет. Давай первый вопрос.

– Что ты любишь на завтрак?

– Корнфлексы.

– А на обед?

– Корнфлексы.

– На ужин?

– Корнфлексы.

– Погоди-ка, – сказал Тони.

– В чем дело?

– Полагаю, насчет завтрака ты не шутила. Но потом два раза подряд морочила мне голову.

– Обожаю корнфлексы.

– С тебя два серьезных ответа.

– Выстреливай.

– Где ты родилась?

– В Чикаго.

– Кто твои родители?

– Не знаю. Я вылупилась из яйца. Утиного. Свершилось чудо. Да ты, наверное, читал эту историю? В Чикаго ее все знают. «Леди из утиного яйца».

– Очень остроумно!

– Спасибо.

– Кто твои родители? – продолжал Тони.

– Это нечестно, – запротестовала Хилари. – Нельзя дважды спрашивать об одном и том же.

– Это так ужасно?

– Что?

– То, что они сделали.

– Кто тебе сказал, что они сделали что-то ужасное?

– Я и раньше спрашивал о них, так же, как о твоем детстве. Ты все время уклонялась от ответов. Думала, я не замечаю.

Хилари закрыла глаза, чтобы Тони ничего в них не прочел.

– Доверься мне, – попросил он.

– Они были алкоголики.

– Оба?

– Ага.

– Злостные?

– Совершенно отпетые.

– И?..

– Тони, мне не хочется об этом говорить.

– Может, тебе станет легче?

– Прошу тебя, Тони. Я так счастлива. Не надо портить такой чудесный вечер.

– Рано или поздно ты должна будешь рассказать.

– О’кей, – ответила она. – Только не сейчас.

Тони вздохнул.

– Ладно, посмотрим. Твой любимый телеперсонаж?

– Лягушонок Кермит.

– Что это за шрам?

– Разве у Кермита есть шрам?

– Я говорю о твоем.

– Он вызывает у тебя отвращение?

– Напротив, делает тебя еще красивее.

– Правда?

– Разумеется, правда.

– Ты не против, если я проверю тебя на своем детекторе лжи?

– У тебя есть детектор лжи?

– Естественно. – Хилари взяла в руку вялый знак его мужского достоинства. – Мой детектор лжи исключительно прост в обращении и не дает погрешностей в работе. Берем штекер А, – она чуточку сдавила в руке пенис, – и помещаем в гнездо В…

Хилари соскользнула вниз и взяла его в рот. В считаные секунды мужской орган разбух и пришел в полную боевую готовность. Через несколько минут Тони уже еле сдерживался.

Хилари усмехнулась.

– Да, ты не солгал.

– Могу повторить: ты чертовски соблазнительная развратница. Ведьма.

– Хочешь меня?

– Хочу.

На этот раз Хилари сама оседлала Тони и понеслась – взад и вперед, то в один бок, то в другой, то вверх, то вниз. Он протянул руки к ее колышущимся грудям, и с этой минуты она уже не знала, где он, а где она, – все поглотила бешеная скачка.

В полночь они отправились на кухню и приготовили поздний ужин: нарезали холодного вареного мяса с сыром, разогрели вчерашнего цыпленка. Все это, вместе с охлажденным белым вином и фруктами, взяли в спальню и с удовольствием пробовали то одно, то другое.

В эти минуты они казались себе подростками, с головой окунувшимися в доселе не изведанные радости плоти. Но это была не просто вереница половых актов, а важный ритуал, торжественная церемония, освобождающая их от пестуемых годами страхов. Хилари так всецело отдавалась другому человеку, как невозможно было представить какую-нибудь неделю назад. Отбросив гордость, она щедро предлагала себя, не заботясь о последствиях в виде измены, горя и унижения. В ней зародилась робкая надежда, что Тони не злоупотребит ее искренностью. То, что с другим показалось бы грязным, стыдным, с Тони было чистым, светлым, вдохновенным. Она все еще боялась слова «любовь», но уже сказала его своими действиями. В половине пятого Хилари засобиралась домой.

– Останься, – попросил Тони.

– Ты еще не выдохся?!

– Выдохся. Но все равно мне хочется, чтобы ты была рядом. Поспи здесь.

– Если я останусь, нам не придется спать.

– Ты еще не выдохлась?!

– Увы, дорогой. Конечно же, выдохлась. Но нас обоих ждет работа. А так мы будем поминутно отвлекаться.

– Да, – протянул Тони. – Придется нам привыкать не реагировать на присутствие друг друга. Научиться спать вместе – в буквальном смысле. Потому что нам предстоит провести рядом столько ночей и дней!

– Много-много! – подхватила Хилари. – Мы привыкнем и заживем, как все. Я буду ложиться в постель в бигуди и намазавшись кольдкремом, а ты – с сигарой в зубах, под включенный телевизор.

– Стыд-позор!

– Разумеется, это будет потом, когда отношения потеряют прелесть новизны. Лет этак через пятьдесят.

– Нет, шестьдесят.

Так, болтая, они еще на четверть часа оттянули отъезд Хилари. Но все равно настал момент одеваться. Тони тоже натянул джинсы.

Проходя через гостиную, Хилари задержалась перед одной из картин.

– Я бы не прочь показать штук шесть лучших работ Уайнту Стивенсу с Беверли-Хиллз – вдруг он захочет иметь с тобой дело?

– Не захочет.

– Почему не попробовать?

– Это одна из лучших художественных галерей, – сказал Тони.

– Зачем же начинать с худших? – парировала она.

Тони посмотрел куда-то сквозь Хилари и произнес:

– Может, я и прыгну.

– Что-что?

Он в двух словах рассказал ей о Юджине Таккере, бывшем арестанте, а ныне модельере женской одежды.

– Таккер прав, – прокомментировала Хилари. – И потом, какой же это прыжок? Тебе пока нет нужды оставлять службу в полиции. Просто проверить себя.

Тони пожал плечами.

– И правда, я ничего не теряю. Даже если Уайнт Стивенс отвергнет мои работы.

– Не отвергнет. Выбери дюжину самых характерных. Постараюсь свести тебя с ним завтра или послезавтра.

– Забирай их с собой, – заявил Тони. – Прямо сейчас.

– Но он наверняка захочет с тобой встретиться.

– Да – если картины понравятся. В таком случае и я буду счастлив познакомиться с ним.