Третий шанс - Татьяна Рябинина

как юриста, так и фирмы в целом. Отказ означает нелояльность, что недопустимо для партнера.

- То есть наши с ней личные отношения веской причиной не являются?

- Я же вам говорил, что нет. Не для руководства.

Теперь все стало на свои места. Почти все. Юля так и сказала – что выбрала меньшее из двух зол. Хотя… я не сомневался: было что-то еще. Наверняка Лариса что-то вбросила, дабы облегчить ей выбор… между двумя злами.

Выяснить это было просто. Всего лишь подняться этажом выше.

- Ну, и что ты ей сказала? – я пододвинул стул к ее столу и сел верхом, положив подбородок на спинку.

- Иди на хер, Морозов, - процедила она сквозь зубы, не отрывая взгляда от монитора.

- Что и требовалось доказать. Наверняка предельно облегчила ей принятие решения.

Лариса бросила на меня короткий ненавидящий взгляд и усмехнулась ядовито:

- Надеюсь, доставила тебе максимум удовольствия.

- Спасибо, - я встал и пошел к двери. – Если у меня и были сомнения, теперь больше нет.

Вот так. А ты думай, что я имел в виду.

Самое обидное даже не в том, что любовь проходит, а в том, что не можешь понять: и как только мог любить такую суку? А ведь любил же!

А сомнений правда не осталось. И не так уж важно, что именно она наговорила Юле. Важнее, что та наверняка поверила.

Дальше завертелось одно за другим: поездка на головной мебельный комбинат, встреча с генеральным транспортной компании, потом еще одна в городской администрации, на сладкое банк вдвоем с фиником. Зашли поужинать в ресторанчик, обсудили ожидаемые итоги квартала. Если голова занята работой, на левые мысли времени не остается. Но когда Володя вез меня домой, пришло привычное осеннее.

Жизнь проходит мимо…

Элка говорила, что у нее такое ощущение появляется весной, в мае. А вот у меня – именно осенью. Откуда-то прилетело и осталось: «Жизнь не те дни, что прошли, а те, что запомнились».* И что запомнилось – если откинуть откровенно плохое? Не так-то уж и много. И большую часть этого сейчас просто не хотелось вспоминать.

Вот если я умру этой ночью – кто заплачет? Родители и Полина. Друзья? А нет их. Одни приятели, с которыми поболтать, выпить, в волейбол поиграть. Элка? Ну, может быть, но недолго и несильно. И будет итогом моей жизни дочь и бизнес, который хоть и не сам создал, но времени и сил вложил в него предостаточно. От кого-то и этого не остается, но утешает слабо, потому что…

Жизнь проходит мимо. И некого в этом винить, кроме себя самого. Всем известно, куда ведут благие намерения. Но думаешь, что это про других. А про себя – понимаешь, только когда окажешься там. В аду.

Дома позвонил по воцапу Полине, долго разговаривал с ней, и вроде бы отпустило, но ночью прижало снова.

Экзистенциальная тоска. А если по-простому, то жопа. Та самая, от зебры. Светлая полоса, темная полоса, а потом задница.

Дотянувшись до телефона на тумбочке, я открыл поиск. Как сказал Олег? Вахромеев?

Гугл выдал сайт юридической фирмы «Вахромеев и партнеры». С фотографиями этих самых партнеров, среди которых я сразу увидел Юлю.

«Юлия Павловна Климова, специалист по семейному праву».

Климова… Обручального кольца точно не было, но это ни о чем не говорит. Впрочем, замужем она или в разводе – не все ли равно? Слишком поздно. И так было бы поздно, а уж во всей этой ситуации… Даже думать бессмысленно. Так что закрой, убери телефон и спи, придурок.

Интернет закрыл, телефон отложил. Но все равно почему-то думалось. О том, как искрило от нее, когда сидела за стойкой, гипнотизируя свой кофе. Как щурилась по-кошачьи и стискивала губы, глядя на меня. Как подхватил ее, и словно током шибануло.

Черт, стоило вспомнить – и снова встало на полдень, да так, что в паху заныло. Хоть бери и шуруй ручками на светлый образ, как подросток.

* * *

Юля

Все воскресенье я вылизывала квартиру. Хотя «вылизывала» - совсем не то слово. В голову лезла исключительно нецензурщина на тему интимных отношений с означенным помещением. Я никогда не была фанатом уборки, тем более в бабулиной квартире – здоровенной трешке с комнатами по тридцать метров и трехметровыми потолками.

Как и большинство отдельных в центре, это была выгородка из огромной коммуналки, а когда-то господской в двенадцать комнат. От прежней роскоши осталась кухня, где пришлось выделить угол для душевой кабины, а вот туалет оборудовали в стенном шкафу. Получил эту квартиру еще в советские годы бабушкин брат, какой-то важный профсоюзный чиновник. Семьи у него не было, поэтому квартира по наследству досталась бабушке, а от нее – мне, хотя мама таким раскладом была не слишком довольна. Да что там, совсем не довольна.

На тот момент Таня жила у Витьки, я у Лешки, а родители – в квартире на Гражданке, оставшейся отцу от его первой жены. Бабушка тяжело болела, было ясно, что долго не протянет, и мама наверняка строила планы, как будет ее квартиру сдавать. И тут вдруг такой сюрприз. А объяснялось все просто. Отца моего бабушка терпеть не могла, считала, что мама спустила свою жизнь в унитаз, выйдя замуж за вдовца с ребенком. Хотя жили они очень даже неплохо. К Тане относилась с прохладцей, а вот меня обожала.

Мама была обижена – и на бабушку, и на меня, поскольку я не отказалась от наследства в ее пользу. Если бы у родителей своего жилья не имелось, я бы так и сделала. Но им было где жить, а бабушка хотела, чтобы квартира досталась мне. Впрочем, деньги от сдачи в аренду я все равно отдавала им. Пока не развелась и не переехала туда с Глашкой.

Обычно для генеральной уборки я вызывала клининг, поскольку отдраить сто двадцать квадратов с семью окнами была не в состоянии ни физически, ни морально. Но сейчас - прямо то, что доктор прописал. Все, конечно, не сделала, но умоталась в хлам. Сил хватило только на то, чтобы покормить вернувшуюся Глашку ужином и упасть в постель. А вместо жаркого эро снились тряпки и моющие средства. Уж лучше так, чем Морозов со жгучим куннилингусом.

Первым, кого я встретила на работе, был Славка. В глотку плеснуло изжогой. Получилось все хоть и смешно, но некрасиво. Я не думала, что он будет страшно мстить, мужик говнистый, но не подлый, и все