Третий шанс - Татьяна Рябинина

есть, или его нет. Можно попытаться выкинуть человека из верхней головы, но у нижней вполне может возникнуть на этот счет свое собственное мнение.

Мой опыт нельзя было назвать богатым. К тридцати шести годам – три женщины. По нынешним меркам почти ничто. С каждой из них секс был по-своему хорош, но лишь с одной это было… настоящим безумием. Несмотря на то, что мы провели вместе так мало времени. И на то, что я был у нее первым и она ни черта не умела. Столько лет прошло, но и сейчас, стоило лишь вспомнить, кровь резко бросалась к югу. Детали, конечно, из памяти выветрились, но тот накал – такое не забудешь.

М-да, раскочегарило знатно. Я показал Захару два разведенных пальца, он без лишних слов налил в бокал коньяка и пододвинул ко мне. Можно было, конечно, позвонить Элке, но… меньше всего мне сейчас хотелось в постели с одной женщиной думать о другой.

Мы познакомились почти пять лет назад на пафосном светском мероприятии. Период моего увлечения подобными тусовками оказался коротким и закончился одновременно с рождением Полины. Но иногда все же приходилось в чем-то таком участвовать. Элка была координатором благотворительного фонда, с которым мы собирались подписать соглашение о сотрудничестве. На фуршете оказались рядом и разговорились. На два года старше меня, красивая, с обалденной фигурой, неглупая, доброжелательная – но закрытая на сто замков. И все же я почувствовал сквозь эту закрытость какую-то боль и усталость. Что-то схожее, близкое. Впрочем, на пальце у нее было обручальное кольцо, что само по себе служило стоп-сигналом. Я не собирался тащить в чужую семью ту грязь, которой успел хлебнуть сам.

Возможно, все так и закончилось бы, не начавшись, но контакты с фондом повесили на меня, и мне пришлось с ней время от времени общаться. Сначала это были чисто деловые беседы, потом мы понемногу стали выходить за эти рамки. Фонд занимался оказанием помощи больным с тяжелыми параличами, и однажды Элка рассказала, что ее муж, в прошлом известный хоккеист, уже несколько лет полностью парализован после аварии, и шансов на выздоровление нет. Она стала единственной, с кем я поделился своими проблемами.

Виделись мы нечасто, иногда перезванивались или переписывались. Для меня эти разговоры постепенно стали отдушиной – когда было особенно тяжело. Для нее тоже. В постели мы оказались только через год, причем каждый из нас что-то переступил в себе. Кто-то сказал бы, что я снова напоролся на те же грабли, испортив дружбу сексом, но… Нет, это было другое. Взаимная поддержка отдельно, желания тела – сами по себе, не смешиваясь. Было хорошо, но без страсти. Я знал, что Элка не оставит мужа, пока тот жив, но о чем-то совместном никогда и не думал. Это были отношения без прошлого и будущего, только настоящее. Только сегодня. Я знал, что если мы расстанемся, это не станет драмой – ни для нее, ни для меня.

После третьего бокала действительность начала понемногу расплываться, и мне показалось, что отпустило. Даже потрындел о чем-то неважном с водителем Володей, хотя обычно использовал дорогу для работы с документами. Но стоило оказаться дома, и накатило снова.

Это не было чем-то конкретным. Скорее, тот противный невнятный нервяк, когда то ли ждешь чего-то, то ли сожалеешь об упущенных возможностях. Я бродил по квартире, не зная, чем себя занять, пока не позвонил Олег и не выложил новость, которую я уже знал. Пришлось изображать изумление и негодование.

- Если бы речь шла только о моих акциях и после развода, я, возможно, еще и подумал бы. Но мадам совсем берега попутала, если решила отца приплести.

- Может, это чисто формальное? – предположил Олег. – Вроде как она пошла навстречу, а вы отказались? Зная, что не согласитесь?

- А какой в этом смысл? Я пытаюсь понять, но не получается. Возможно, Климова ей объяснила, что будет с ее репутацией, если вся эта помойка вывалится наружу. Но тогда должна была объяснить и то, что в таком виде я такое предложение вряд ли приму. Это же очевидно.

Да нет, Юля, похоже, сама была в шоке. Может, идейка от дружка Сорочинского? Очи завидущи, руки загребущи, в жопе дна нема.

- Так что, мы в отказ? – подвел черту Олег.

- Предложите мои акции после развода.

- Думаете, это разумно? А если согласится?

- У нас все равно останется больше. К тому же она не согласится. Вот увидите.

* * *

Юля

Такого поганого секса в моей жизни еще не было. Даже когда смотрела в потолок и думала, что опять забыла вовремя сдать показания водяных счетчиков и в квитанцию насчитают лишнего. Тогда хоть все понятно было.

«Леш, дружок, давай как-нибудь по-быстренькому, ладно? Не надо изображать полового гиганта. Чем скорее ты за…кончишь, тем быстрее я пойду в ванную и догонюсь самостоятельно».

Разумеется, вслух я ничего такого не говорила, но он наверняка догадывался, что если я и не симулирую оргазм, то его героем выступает кто-то другой. И ведь все нормально у него было и с размерами, и с техникой. Но блин… эмоций это вызывало не больше, чем осмотр у гинеколога. И если сначала что-то такое еще иногда проблескивало, то потом стало совсем кисло.

Со Славкой мы даже не трахались, тут больше подходило другое слово, из тех, которые запикивают. Чистейшее порно. С голодухи меня это вполне устраивало, а о том, что сам по себе, чисто по-человечески, он мне не слишком приятен, в постели я не думала. Но так не могло продолжаться вечно. И я даже знала, когда все начало разваливаться.

Когда появилась Лариса и напомнила собою о Морозове. А еще хуже стало, когда увидела его самого. Все сразу пошло как-то… не так.

Разумеется, когда я звонила Славке, не думала, что смогу выбить клин клином. Единственное, чего хотела, - отвлечься после вчерашней встречи в баре и эросна. И сначала даже показалось, что получится. Ну чего уж там, он знал, какие во мне кнопочки нажать. Но вот дальше…

Был такой древнегреческий перец по имени Сизиф, которого за грехи земные приговорили в загробном царстве вкатывать на гору огромный камень. Само по себе весело, но как только до вершины уже рукой подать, эта сволота вырывается у него из рук и катится вниз. Сизиф спускается – и все начинается по новой. Причем он знает, что это будет повторяться вечно.

Вот так я карабкалась в гору за