Соловей для черного принца - Екатерина Левина

— Я знаю, Сибил! — признала я виновато. — Просто в голову лезут всякие глупости и, словно кукушата, выкидывают из родного гнезда разумные мысли.

— Я пришла сама, Роб. Возможно, я повела себя дерзко, но думаю, что поступаю правильно.

Не дождавшись моего ответа, она продолжила:

— У меня больше не осталось сил видеть тебя в таком состоянии и мучиться, не зная как поддержать тебя. Я не могу надеяться на то, что ты мне все расскажешь сейчас. Я знаю, когда придет время, ты все объяснишь, если посчитаешь меня достойной…

— Умоляю тебя, не говори глупостей! — перебила я ее. — Уж кому, как ни тебе, я могу довериться всей душой.

— Все же надеюсь, ты хотя бы немного облегчишь мою тревогу… Я не знаю, что думать…Я боюсь, что случилось ужасное, и ты стыдишься признаться… — она испуганно посмотрела на меня. — Ты думаешь, я отвернусь от тебя?

— О чем ты, Сибил?

— Я… мне кажется…

Она запнулась, покраснев до самых волос и окончательно смутившись. Затем глубоко вздохнула и выпалила:

— Мне кажется, ты попала в непоправимую беду. Когда сердце безумно любит, оно глухо к доводам рассудка. Я пойму, Роби! Я ведь тоже люблю… Хотя я никогда не поддавалась безумству и не знаю, каково это — слепо бросаться в омут…

— Сиб, что ты такое говоришь! — ахнула я.

Ее подозрения были просто возмутительны. Я никак не ожидала такого от Сибил. И мне стало до ужаса обидно, что она подозревает меня в недостойном поведении. Я уже хотела отчитать ее за весьма нелесное обо мне мнение, когда мне пришло в голову, что угрюмая задумчивость и скрытность, свойственные мне последнее время, а также длительные прогулки, на самом деле могли послужить серьезным поводом к подобным подозрениям. Я поняла, что не могу укорять Сибил. А наоборот, должна быть благодарна ей за то, что она вовремя открыла мне глаза.

— О, Господи! Я глупая, как трухлявая пробка! — она закрыла лицо руками. — Как я могла такое подумать! Я так виновата перед тобой!

— Чушь! Я сама поставила себя в такое позорное положение. Из-за неуместного тщеславия я заставила близких усомниться во мне. Мое поведение было просто непозволительным.

— Но и я повела себя не лучшим образом!

— Ты повела себя, как настоящий друг! И, знаешь, я сейчас подумала, — все, что я скрываю, вовсе не требует такой таинственности. Мне не стоило совершать такую глупость и заходить слишком далеко в желании посекретничать.

После недолгого размышления я поведала Сибил обо всем, что произошло со мной: о частых походах к Китчестеру, о моей "влюбленности" в замок, о знакомстве с мистером Лемуэлом и его рассказах, о своей привязанности к нему и тревоге, которая не давала мне покоя в эти дни. Она молча слушала меня, напряженно склонившись и перебирая узкие стебельки травы.

Начав говорить, я уже не смогла бы остановиться, если бы не боялась дойти до излишних подробностей, неосторожно упомянув о Дамьяне. Я не осмеливалась пересказывать о нем, так как едва ли успешно скрыла бы от Сибил волнение. Даже самой себе я не могла откровенно признаться, какие чувства испытываю к нему. Я уверяла себя, что в основе моего интереса к нему лежит лишь девичья восторженность от лестного внимания к моей обыкновенной персоне.

Разговор этот немного успокоил меня. Я избавилась от тяготившего меня секрета, а в лице Сибил обрела собеседницу, готовую поддержать меня. Естественно, она задавала мне вопросы. Но мои ответы были так сбивчивы, что едва ли она понимала меня.

— Теперь ты знаешь, почему я схожу с ума! — воскликнула я. — Может быть, старик давно умер из-за болезни. А я даже не смогла прийти к нему на похороны! И все из-за жалкой трусости.

— Но ты и впрямь не можешь пойти к ним без приглашения, даже если цель оправдывает такой поступок. Кроме того, ты уже несколько лет живешь в Гаден-Роуз, и твой дед не выразил никакого желания встретиться с тобой.

— И это печальная истина! — усмехнулась я.

— Будет верх неприличия, если ты придешь туда, где тебе не рады, — она замялась, испугавшись, что ее слова разбередят больную рану. Но я кивнула головой, соглашаясь с ней.

— А знаешь, ведь мы можем узнать о твоем знакомом! — вдруг сказала она радостно.

— Я уже перебрала все способы! Я не могу идти в замок. И ты тоже.

— А нам и не надо идти. Пойдет Рэй!

— Рэй?! — переспросила я и удивилась, как же я сама не догадалась о нем.

— Я попробую уговорить его побывать в Китчестере. Ты опишешь ему старичка, а он отправится к Билу Стоуну. Уж Бил то должен знать такого приметного, по твоим словам, человека.

— Ты права! Ох, Сибил, как же я рада, что ты выпытала из меня все секреты!

С меня словно гора с плеч свалилась. Я расцеловала Сибил и предложила сегодня же встретиться с Рэем. Для этого мы должны были уговорить тетушку совершить вечерний променад в другой конец Гаден-Роуза и нанести визит Готлибам под благовидным предлогом починки каких-нибудь испорченных ножей или железных садовых инструментов.

А пока мне необходимо было закончить работу в саду, подготовив его к приезду маркизы Грэдфил, которая, возможно, почтит наш скромный домик своим присутствием и выкажет желание получить эстетическое наслаждение от созерцания ухоженных клумб. Вспомнив, что долгожданный приезд наступит уже завтра, я с удвоенной энергией принялась рыться в земле и выдергивать сорняки, злясь про себя на острые комья, больно впивавшиеся в колени.

Сибил же опять отправилась в Оурунсби, где шла активная подготовка к встрече гостьи. И миссис Тернер привлекла к работе всех, включая и свою дочь. По словам Сибил, когда она уходила оттуда, Летти собиралась протирать фарфоровые вазы, и битый час до этого тщетно жаловалась на свою несправедливую участь.

На прощание, когда Сибил скрылась за узорчатой калиткой, я окликнула ее и весело сказала:

— И вовсе ты не пышечка. Ты просто немного расцвела и похорошела. Так что можешь смело есть свои любимые земляничные вафли!

Сибил покачала головой и лукаво ответила:

— Роби, это чистейший вздор! Я осталась такой же, как была, и ни на йоту не изменилась.

Но сама она прекрасно понимала, что это не так. Все, кто знал ее, с радостью отмечали положительные изменения в девушке и старались выказать ей свое расположение.

Особенно усердствовал в этом деле майор Коулби из троицы старичков, являвшийся в последнее время самым верным и преданным поклонником Сибил. Во время наших редких прогулок, мы не раз заставали майора и его неизменных спутников у утиного пруда, где проходили их собрания. Дружная троица, восседавшая на шаткой скамейке и горячо рассуждавшая о прелести ревматизма и романтике шпионских вылазок, при нашем появлении замолкала и, чтобы не показаться невежливыми, нам приходилось перебрасываться с ними парой фраз о погоде. Перед тем как распрощаться, мы каждый раз имели удовольствие испытывать на себе изысканную галантность майора. Его чары, не утратившие с годами свою неотразимость, должны были не только доставить нам приятное и выставить майора истинным джентльменом в наших глазах, но и пленить нежное сердце моей дорогой подруги.