Гарри Поттер и… просто Гарри - Светлана Исайкина

Дамблдор пригладил седую бороду и посмотрел на меня поверх своих очков-полумесяцев. Почему полумесяцы? Может, он мусульманин? Тьфу ты, какой бред в голову лезет…

— Ты знаешь, у тебя уникальная подруга, Гарри, — сказал он.

— Это уж точно, — согласился я.

— Но ты не совсем точно выразился. Ей не нельзя колдовать.

— Нет? — удивился я, — она сама так сказала. Она что же, просто не хочет заниматься магией?

Директор улыбнулся.

— Этот вопрос лучше задать ей самой. Хотя, конечно с магией у неё некоторые… сложности, скажем так. С магией, к которой мы привыкли.

— Мы? — не понял я.

— Мы — волшебники, — объяснил он, — как тебе хорошо известно, бабушка Луизы — вейла. А магия вейл отличается от нашей. Их магия слишком стихийна, и поэтому твоей подруге действительно тяжело справиться со своими возможностями, так как она унаследовала всю силу настоящей вейлы. К тому же она представляет собой редкий случай магического магнита. Как ты мог заметить, Луиза притягивает к себе…

— Неприятности, — вырвалось у меня, вспоминая все случаи, когда мы нарывались благодаря нашей сумасбродной подруге.

— И это тоже, — хохотнул директор, — а ещё она притягивает к себе магию. Любые её проявления. Не находишь же ты случайным то обстоятельство, что около неё вдруг оказались два потенциально сильных волшебника?

— Так что же получается? — удивлённо воззрился на меня Пат, — Лу как громоотвод? Электричество не излучает, но сама притягивает?

Я неопределённо пожал плечами, чувствуя, как меня уже повело. Много ли мне надо? Я же не алкаш со стажем.

— Да вроде излучает… То есть, она может колдовать, но только могут быть последствия.

— Какие? — поднял бровь Пат.

— Вот на каникулах у неё всё и разузнаем, — немного раздражённо ответил я.

— Ну а дальше-то о чём говорили?

— А дальше, — начал я, — дальше… ну, он меня опять про шрам спросил, не беспокоит ли… то… сё… там, сны может какие-нибудь снятся. А потом спросил меня, что я думаю обо всём происходящем.

— Спросил? — офигел Пат, — тебя?

— Да я тоже удивился…

— Вам действительно интересно знать, что я об этом думаю? — недоверчиво переспросил я у директора.

— Да, — легко согласился Дамблдор, — свежий взгляд на вещи никогда ещё не повредил.

С верхнего портрета недоверчиво хмыкнул волшебник с умным лицом и остроконечной бородкой, одетый в цвета Слизерина.

— Да-да, Финеас, — мигом откликнулся на это хмыканье директор, — молодые подчас способны заметить то, что нам, старикам, уже не под силу разглядеть.

Значит, это и есть Финеас Найджеллус Блэк. Какой-то там пра-пра Сириуса.

— Я считаю, — осторожно начал я, — что это саботаж.

При этих словах несколько портретов перестали претворяться спящими, а директор приподнял седые брови.

— Да, саботаж, — повторил я, наконец оформляя свои неясные мысли в слова, — кому-то выгодно поддерживать иллюзию, что Волдеморт возвращает свою былую силу.

— И зачем, по твоему мнению, это делается? — спросил директор с предельным вниманием и без всякого намёка на иронию.

Я задумался на пару минут, а потом пожал плечами.

— Власть, — ответил я, — держа людей в постоянном страхе, можно легко управлять ими.

— Может, есть и претенденты на роль этого «кого-то»? — ехидно поинтересовался Финеас.

— Финеас, — укоризненно произнёс директор, но посмотрел на меня вопросительно.

— Ну, что вы, я же не детектив, — потупился я. Голословно обвинять Малфоев было бы как минимум неразумно, тогда бы надо было рассказать и про Добби, и про зелье, и про заговор, а этого я делать не собирался.

— Но я стал бы искать среди бывших сторонников Волдеморта, — тем не менее, не удержался я.

— И ты так ему сказал? — вытаращился на меня Пат, — ну ты крут, приятель. Уже Дамблдору советы даёшь…

— Да ладно, — махнул рукой я, — я думаю, он и так всё это знает. Его интересует только, есть ли какие-нибудь проблески в моём шраме… Пока их нет — Волдеморт где-то на дне. Когда они будут — значит нам всем хана. И мне в первую очередь.

И посмотрев на друга, я произнёс:

— Волдеморт хотел убить меня в младенческом возрасте из-за пророчества, которое было сделано незадолго до моего рождения.

Пат посмотрел на меня, потом перевёл долгий взгляд на бутылку огневиски, и достал сигареты. Вид у него был задумчивый.

— Чёёёрт, — наконец протянул он, — какая… банальность!

— Банальность? — воскликнул я, — банальность — не банальность, а мне всю жизнь переехала!

И я в подробностях рассказал моему другу последнюю часть нашего разговора с Дамблдором, где он объяснил, почему и за кем именно пришёл в ночь на Хэллоуин в наш дом самый сильный тёмный маг последнего столетия.

Я сидел перед Дамблдором оглушённый. Ошарашенный. Огорошенный. Моей первой мыслью было то, что я должен проснуться. Поверьте мне, если бы вам сказали такое, вы бы почувствовали себя точно так же.

— Я… я что, должен отрубить ему голову? Или что-то в этом духе? — вяло поинтересовался я. В голове моей всплыли картинки из фантастических боевиков.

— Нет, — удивлённо воззрился на меня директор, — не думаю, что всё должно произойти именно так.

— И что? — вырвалось у меня, — из-за этого дурацкого пророчества волшебники не могли просто собраться кучей и настучать ему в бубен?!.. Ой. Извините, профессор, — пробормотал я.

Дамблдор не выглядел разозлённым моей вспышкой эмоций, и даже наоборот, принял философский вид и заявил:

— Ты сейчас задел очень серьёзный вопрос, Гарри. Мы, волшебники, ведь по натуре индивидуалисты. Соперники. И, действительно, трудно представить такую ситуацию, что много магов соберётся, как ты сказал? — он хохотнул себе в бороду, — настучать в бубен? одному волшебнику.

— А сила? — уныло спросил я, — у меня нет никакой силы. Откуда ей вообще у меня взяться?!

У меня возникло дикое желание порыться в карманах и оглядеться, будто где-то здесь я и найду пресловутую суперсилу, которая поможет мне победить Волдеморта.

— А я говорил тебе уже об этом, Гарри, — тихо произнёс директор, — во время нашей первой встречи. Сила, которая не подвластна Волдеморту, но дана тебе в таком количестве. Сила, которую он никогда не сможет понять. Это любовь, Гарри.

— Любовь? — переспросил я.

— Любовь?! — недоумённо глядел на меня Пат, — в каком смысле? Что-то я не въезжаю.

— А я, значит, въезжаю, да? — язвительно поинтересовался я, — и отдай бутылку, я собираюсь напиться.

— Ты это уже говорил, — сказал мой друг, но уже не препятствовал моему общению с высокоградусными напитками.

— Вот поэтому с тобой так классно дружить, — после некоторого молчания произнёс он, — сколько бы у меня не было проблем, у тебя их всё равно больше.

— Спасибо, — мрачно ответил я, — ты настоящий друг. Всегда поддержишь в трудную минуту.

Пат отсалютировал мне стаканом. Я обхватил голову руками и посмотрел другу в глаза.

— Пат, что же мне теперь делать, а?..

Часов через… не знаю, через сколько, но было уже очень поздно, мы с Патом, пьяные вдребадан, вышли из Комнаты-По-Требованию с очень благочестивыми намерениями разойтись по своим спальням. Два таких тихих мирных несовершеннолетних алкоголика… Бутылки на двоих нам хватило выше крыши. И если есть то, за что мне было действительно стыдно в Хогвартсе, так это как раз тот случай.

Чуть не наткнулись на МакГоноголл и Флитвика. Я в последний момент успел утянуть за шкирку зазевавшегося Пата в тень. Они прошли мимо и нас не заметили. Мы с трудом удержали глупое хихиканье — статная МакГоноголл и семенящий рядом миниатюрный Флитвик — зрелище, забавное даже для трезвого.

Помню, что Пат упорно ныл, что не хочет опять в подземелья и что он скоро превратиться в крота. Посмеялись и над этим. Знаю, что не смешно, а объясните это пьяному человеку!

Я так думаю, все догадались, на кого мы в конце концов нарвались. Ну почему??? Ну почему Снейп?!!! Почему именно он??? Надо ввести новую школьную примету — «выйдешь ночью из спальни — наткнёшься на Снейпа». Или — «если наткнулся на Снейпа — значит, гуляешь после отбоя».

Я налетел на него первым. Он сначала отшатнулся от меня, как от приведения, но потом, когда он понял, кто перед ним, его губы искривились в нехорошей усмешке. Будь я трезв, я бы испугался.

— Так-так-так… — тихо произнёс он, — и снова Поттер. И чем сегодня вы оправдаете своё пребывание вне спальни ночью?

— Да вы тоже вроде не в постели, профессор, — ответил я ему то, на что хватило моей пьяной наглости.

— Вы что себе позволяете? — зашипел Снейп, приблизившись ко мне, — совсем ума лишились? Да вы… да вы пьяны! — заключил вконец обалдевший профессор.