Череп на флаге - Виктор Губарев

Некоторое время командиры ели и пили молча, перебрасываясь отдельными репликами. Потом Чарлз Эванс, Педро Нуньес и Джим Флай решили сыграть в покер, а капитаны, штурман Хилтон и адмирал, набив трубки виргинским табаком, затеяли спор о том, в какие края им безопаснее всего отправиться после того, как они захватят «казначея». Дик Тейлор не хотел возвращаться ни в Европу, ни в Америку. По его мнению, лучше всего было уйти на Мадагаскар, где у пиратов имелись тайные убежища и где они могли не опасаться, что до них доберутся королевские судьи и палачи. Эштон не соглашался с ним, уверяя, что в лесах Мадагаскара можно жить и без денег, а с деньгами лучше податься в американские колонии, где за умеренную плату любой губернатор с готовностью закроет глаза на происхождение привезенных ими богатств. Пит Хилтон напомнил коллегам о королевской амнистии, обещанной тем пиратам, которые добровольно оставят пиратское ремесло и сдадутся властям в любой из колоний его величества до 1 июля 1719 года.

— Денежки можно было бы припрятать где-нибудь в надежном месте, — сказал он, — а после получения амнистии вернуться за ними.

— Никогда я не сдамся королевским властям! — заявил Брэдли. — И ни в Англию, ни в Америку я не отправлюсь. Там, где правит король суши, королю моря делать нечего.

— Значит, пойдем на Мадагаскар? — спросил капитан «Причуды».

— Пусть каждый выберет свой путь, — ответил адмирал. — Если удача улыбнется нам, мы поблагодарим ее и разбредемся в разные стороны. Может, кто-то пожелает стать торговцем или судовладельцем, кто-то купит землю и титул, а кто-то проиграет все деньги в кости, пропьет их и прогуляет с портовыми шлюхами, чтобы в один прекрасный день закончить свою жизнь под забором или чуть повыше — на эшафоте.

— Какой же путь выберешь ты, адмирал? — с простодушным выражением лица полюбопытствовал Эштон.

— А я его уже выбрал. Я останусь скитальцем морей.

Неожиданно снаружи послышались какие-то неясные выкрики и топот ног. Обуреваемые смутной тревогой, участники пирушки озадаченно переглянулись. Что это? Дверь каюты с треском распахнулась, и командиры увидели на пороге посеревшего от ужаса кока.

— Пожар! — прохрипел француз, безумно вращая глазами. — Большой люк объят пламенем!

Все повскакивали со своих мест, опрокидывая стулья, тарелки и недопитые бутылки. Лицо Брэдли, исполненное нервной энергии, покрылось гневным румянцем.

— Без паники! — зарычал он. — Мы все же не в открытом море!

Выбравшись наверх, адмирал и сопровождавшие его «лорды» слегка растерялись: взору их предстали пьяные матросы, которые, чертыхаясь, бегали по палубе, как очумелые. Из люков валил густой дым, запах которого указывал на то, что в трюме горят бочки со смолой и дегтем. Кое-где фонтаны пламени уже вырывались наружу и, освещая все вокруг бледно-оранжевым светом, с минуты на минуту грозили переброситься на мачты и реи. Шлюпки, находившиеся у борта, уже были заполнены орущими людьми, которые торопились отойти от «Королевского охотника» на безопасное расстояние.

— Вы куда? — окликнул их Брэдли, вцепившись обеими руками в планширь. — А кто же будет тушить огонь и спасать добычу?

— Те, кто поджег этот корабль! — донеслось в ответ. — Идиоты, не умеющие обращаться со свечами!

— Все назад! — закричал адмирал, стреляя из пистолета в воздух. — Я вам приказываю — назад!

— Своя шкура дороже! — раздраженно ответили с другой шлюпки.

Брэдли изрыгнул проклятие и, обернувшись к своему квартирмейстеру, мрачно спросил:

— Чарли, орудия заряжены?

— Да, адмирал!

— Тогда бей по этим крысам, пока они не вернутся!

Первые же пушечные выстрелы до того напугали беглецов, что они поспешно развернули шлюпки на сто восемьдесят градусов и через несколько минут снова подвалили к борту «Королевского охотника». Брэдли и Тейлор, не жалея глоток и кулаков, заставили их вооружиться ведрами, выстроиться в цепочку и подавать забортную воду боцману Педро Нуньесу; последний, находясь на нижней палубе, выливал ее на грубые шерстяные одеяла, покрывавшие люк порохового погреба. Чтобы не загореться среди пляшущих языков пламени, Нуньес сбросил с себя верхнюю одежду и каждое третье ведро опрокидывал себе на голову.

— Живей, живей, ребята! — торопил своих людей Брэдли. — В крюйт-камере находится двадцать пять тысяч фунтов пороха! Если вы не загасите пламя, корабль взлетит на воздух!

— А-ха-ха! — Кто-то из разбойников разразился истерическим смехом. — Вот прекрасная возможность отправиться всем вместе прямиком в ад!

Бедняга, видать, лишился рассудка, и этот факт потряс пиратов не меньше, чем сам пожар. Особенно растерянными выглядели новобранцы, многие из которых, быть может, впервые усомнились в правильности сделанного выбора. Они полагали, что, став джентльменами удачи, будут вести жизнь веселую и беззаботную, а тут пелена вдруг спала с их глаз; они вспомнили, что смертны и за дела свои будут наказаны вечным горением в аду. Не был ли пожар на борту «Королевского охотника» предтечей того, что ожидало каждого из них в преисподней?

Животный страх, охвативший этих несчастных, лишил их способности трезво оценивать ситуацию и принимать верные решения. Примерно полтора десятка разбойников, прыгнув на ванты, начали быстро подниматься к верхушкам мачт, веря, что чем ближе они будут к небу, тем дальше от царства Люцифера[38]. Никто из них не подумал о том, что, в случае попадания огня в крюйт-камеру, двадцать пять тысяч фунтов пороха разнесут судно на куски от киля до клотика. А опасность подобного финала нарастала с каждой минутой.

Педро Нуньес, обожженный, покрытый волдырями и окутанный дымом, сражался за подступы к пороховому погребу до последней возможности. Когда же стало ясно, что в схватке с огнем побеждает последний, боцман издал дикий вопль, яростным ударом ладони сбил язык пламени, лизнувший его взъерошенные космы и, воя как раненный зверь, устремился наверх. Все, кто еще находился в тот момент на палубе, восприняли его вой как сигнал тревоги и сломя голову бросились кто к правому, кто к левому борту. Большинство шлюпок уже отошло от «Королевского охотника» на приличное расстояние, так что героическим пожарным и тем, кто не умел плавать, пришлось прыгать прямо в воду.

Билли Брэдли обязан был покинуть корабль последним. Широко расставив ноги, уперев руки в бока, он с окаменевшим лицом наблюдал с высоты квартердека за тем, что творится на палубе. Бранясь и толкаясь, пираты покидали флагман, совершенно позабыв о золоте, покоившемся где-то в объятом пламенем корабельном чреве. Высшей ценностью для них была сейчас их собственная жизнь.