Тот первый поцелуй - Саманта Джеймс

Элизабет замерла в восторге. Художник сумел передать изящество легкого клипера, бурное волнение моря и неукротимую гордость капитана.

— Как прекрасно, — выдохнула Элизабет. — И совсем как в жизни. Вы, наверное, очень много плавали.

Художник рассмеялся.

— Случалось, — признался он. — И все же я предпочитаю твердую землю под ногами. В нашей семье отец выходит в море, он рыбак.

— Сколько она стоит?

Элизабет в уме уже подсчитывала свои средства. У нее с собой было всего несколько монет, но она не потратила ничего из тех денег, которые Морган выделил ей на личные расходы. Может быть, она пришлет художнику деньги из Бостона.

— Вы хотите купить картину?

— О да, очень хочу. — Она вздохнула. — Но, боюсь, у меня с собой мало денег. Мы с мужем из Бостона и приехали сюда на несколько дней. Что если вы придержите для меня картину, а я пришлю вам остальные деньги с кучером по возвращении?

Молодой человек задумчиво погладил подбородок.

— Знаете, наверное, было довольно невежливо с моей стороны рисовать вас без разрешения. Давайте сделаем так. Я вам отдам картину, а вы мне попозируете, чтобы я мог завершить набросок. Как насчет такого обмена?

— По рукам! — Элизабет не скрывала удовольствия. — Хотя, пожалуй, я в большем выигрыше.

Художник представился как Эндрю, и, после того как они скрепили сделку рукопожатием, он усадил Элизабет на стул, так чтобы позади был виден берег океана.

Через полчаса Элизабет уже шла по дороге к дому, прижимая к груди драгоценный сверток в коричневой бумаге.

Она обнаружила Моргана прогуливающимся по пляжу, и ее сердце сделало радостный скачок. Он был босиком, без рубашки, штаны закатаны до колен; ветер растрепал его волосы.

— Тебя трудно узнать, ты выглядел совсем по-другому в день нашей встречи, — поддразнила она, оглядывая его наряд; он стоял ступенькой ниже ее, и все равно ей приходилось запрокидывать голову, чтобы смотреть ему в лицо. — Знаешь, тебя можно принять за пирата, особенно если вспомнить, что ты был моряком.

— Пирата? — повторил он за ней, и Элизабет почувствовала неладное. — Ты меня оскорбляешь. Как ты можешь подозревать меня в таком преступлении?

— Если хорошенько подумать, то, пожалуй, ты вылитый пират! Я всякий раз тряслась от страха, когда ты со мной разговаривал!

Морган улыбнулся или ей это только показалось?

— У меня не возникало сомнения относительно того, кто ты такая.

Элизабет быстро взглянула на него. Что прозвучало в этих словах? Печаль? Сожаление? Она не знала ответа.

— И кто же я такая? — подчеркнуто шутливо спросила она.

— Ты леди. — Его руки легли ей на талию. — Ты моя леди.

Его хрипловатый низкий голос волновал ее, стоило ему бросить на нее взгляд, и у Элизабет слабели колени и начинала кружиться голова.

Морган заметил сверток, который Элизабет все еще прижимала к груди:

— Что ты купила?

— Это секрет, — быстро ответила она.

— Перестань. Мне хотелось бы знать, сходятся ли наши вкусы.

— Я очень надеюсь, что да! — Ее глаза лукаво заблестели. — Как только я увидела эту вещь, сразу подумала о тебе и тут же решила во что бы то ни стало ее купить.

— Звучит очень таинственно. — Выражение его лица смягчилось. — Почему бы тебе ее не надеть, и мы вместе посмотрим?

Элизабет хитро прищурилась.

— Это подарок не для меня, а для тебя.

— Для меня? — удивился он. — Кто бы мог подумать!

Она улыбнулась его неподдельному изумлению.

— Разве ты никогда не получал подарков? Легкая тень омрачила его лицо и тут же исчезла.

— Тогда скажи мне, что это такое, — попросил он.

— Посмотри сам, так будет лучше.

Она села на верхнюю ступеньку веранды и показала на место рядом, а когда он присоединился к ней, вручила ему пакет.

Морган колебался… Ей даже показалось, что он так и не решится открыть подарок. Наконец он принялся медленно, как бы неохотно развертывать бумагу.

И вот картина оказалась в его руках, и он молча, не двигаясь, без улыбки одобрения смотрел на нее. Элизабет меньше всего ожидала подобной реакции. Время, казалось, тянулось вечно.

Ей стало больно. Моргану не понравилась картина, а она так надеялась на обратное! Элизабет с трудом подавила обиду и сдержала глупые ненужные слезы. Морган не должен был ничего заметить.

— Боже мой, прости меня, Морган, а я-то вообразила, что могу тебе угодить. — Она растянула губы в улыбке. — Я отнесу ее обратно. А еще лучше, сделай это сам, тогда ты сможешь выбрать себе что-нибудь по вкусу.

Она начала было подниматься, чтобы уйти и спастись от дальнейшего позора, но сильная рука мужа ухватила ее за талию и вернула обратно на ступеньку.

— Нет, Элизабет, останься! Мне очень нравится картина, клянусь тебе!

Элизабет старалась побороть жгучую обиду.

— Нет, она тебе не нравится, — настаивала она. — Но не обращай внимания…

— Да нет же! Нравится, клянусь тебе именем покойной матери. Как мне еще тебя убедить?

Элизабет вглядывалась в его лицо: он вел себя странно, непривычно.

— Пожалуйста, Морган, скажи мне правду, прошу тебя.

Он не мог заставить себя заговорить. Элизабет заметила, как он несколько раз судорожно сглотнул, и потом, это его непонятное смущение… Неужели ее догадка правильна? Нет, не может того быть.

— Не знаю, как тебе это сказать, Элизабет. — Он смотрел мимо нее, слова давались ему с трудом. — Дело в том, что мне… Мне до сих пор никто ничего не дарил…

Элизабет не сразу осознала всю глубину его признания. Ее сердце дрогнуло от жалости, как только она поняла значение его слов. Ее детство было наполнено любвью и радостью, его не оставило ничего, кроме горечи и пустоты. Она смотрела на Моргана и видела нищего маленького мальчика, чье детство прошло в жалкой пивной. Но она также видела Моргана и в его новом обличье: человека, преодолевшего трудный путь из низов до самой вершины, своими силами добившегося всего в жизни и заработавшего большое состояние.

Она прижалась щекой к его щеке.

— Что ж, теперь ты наконец получил подарок, — сказала она с любовью. — И я рада, что оказалась первой.

Их взгляды встретились, и незримая нить, та, что дороже всех богатств на свете, соединила их души.

Морган отложил в сторону картину, обнял Элизабет и прижал ее голову к своей груди.

— Я тоже безмерно рад, а все-таки признайся мне, — сказал он с намеком, — уж не пустила ли ты меня по миру своими тратами?

— Так вот, знай, что она не стоила мне ни единого пенни, — гордо объявила она. — Художник предложил мне обмен: я позирую для него, а он за это отдает мне картину. — Элизабет звонко рассмеялась, и ветер разнес эхо. — Хотя не могу представить, зачем ему понадобилось меня рисовать.