Лик Архистратига - Александр Холин

— Вот посмотри на наш московский чудо-завод с высоты птичьего полёта, — Иван Кузьмич театрально взмахнул здоровой рукой. — Такое не каждый день на глаза попадается. Причём, наш завод почти ниоткуда больше разглядеть невозможно, разве что из космоса.

— Ну и что? — пожал плечами Сергей. — Что тут интересного? Обыкновенные пакгаузы или как их там. Ясно, что в них ничего, кроме мягких игрушек не производится, может быть, пошив рукавиц, но не больше. Всё, что захотели бы увидеть шпионы, спрятано на несколько десятков метров под землёй и под всякими непробиваемыми перекрытиями. Разве я не прав?

— Прав, прав, — примирительно кивнул заведующий Гохраном. — Но я отсюда видел, как в четыре часа утра из подземных туннелей выезжали «Ураганы» тянувшие на платформах какие-то закрытые кожухами приспособления. Я сам бывший ракетчик, поэтому, вероятно, и квартиру в этом доме получил. Но у меня в высших кругах свои связи имеются. Уж очень тогда большой автомобильный поезд из Москвы на восток помчался.

— И что же это такое, если не секрет? — глаза Сергея засверкали от любопытства. — Опять вооружение какое-нибудь? Но этим нас не удивишь, каждый день какое-нибудь новое оружие.

— Не секрет, — отставной офицер взял со стола свою кружку с недопитым кофе, сделал небольшой глоток. При этом он украдкой бросил взгляд на Фёдора, всё ещё сидящего в своей душевной ракушке, но уже прислушивающимся к происходящему за бортом. — Не секрет. Тогда здесь была произведена срочная сборка ракетных аппаратов, с которых можно управлять полётом любых космических станций.

— Но центр управления полётами у нас находится в Королёве. Разве не так? — вскинул брови Сергей.

— Эти аппараты были собраны для других целей, — Иван Кузьмич снова сделал глоток и поставил кружку на стол. — Эти аппараты способны не только управлять полётами, а прямо с них отдельной торпедой можно уничтожить любой орбитальный спутник.

— Зачем же это?

— Тогда был пожар Останкинской телебашни. Помнишь? — Иван Кузьмич даже поднял вверх большой палец. — Двухтысячный год, перелом столетий и многие ваши проповедники-Екклесиасты обещали всему миру погибель. В лучшем случае, конец света, то есть Армагеддон.

— Да, — неуверенно кивнул головой Сергей. — Граница нового и старого века. Этот пожар даже несколько символичен. О нём до сих пор не забывают и поминают при каждом удобном случае любые политиканы, обещающие построить райское общество из имеющихся обломков. Собственно, до сих пор ещё не перестают петь: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем, мы наш, мы новый мир построим…».

— Если бы можно было, хоть что-то из обломков создать, — нахмурил брови хозяин. — Тогда мы давным-давно жили бы в раю. А в двухтысячном весь наш мир чудом избежал Третьей Мировой войны. На Останкинской телебашне заработал автоматический ретранслятор сигналов, готовый послать команду на любой из военных спутников с приказом о ракетном ударе по Соединённым Штатам. Если бы это случилось, то человечество перестало бы существовать. Тот самый обещанный пророками всему миру Армагеддон. И в то самое время, которое обещали пророки разных стран и разных эпох. А наши «Ураганы» быстренько сумели доставить собранные ракетные аппараты на наш полигон «Арзамас-2». Это недалеко от Дивеево. Слышал? Ну, так вот. Аппараты успели подключить к центральным системам наведения и оттуда был произведён совсем небольшой выстрел в один из спутников, готовых к ретрансляции агрессивной команды. Канал к передаче ракетного залпа исчез без каких-либо особых проблем для земли. Планета спасена, но о подвиге ракетчиков никто никогда не узнает. Служба такая.

— Всё это, конечно же, интересно, — вдруг подал голос Фёдор. — Только всё было совсем не так. То есть выстрел, уничтоживший орбитного дьявола, был, но не с бывшего атомного полигона, а из Аркаима, столицы древнего русского царства Десяти Городов.

— Это ещё что? — удивился хозяин квартиры. — Никогда не слышал ни о каком царстве, тем более, древнем.

Может быть, Иван Кузьмич и слышал что-то где-то об Аркаиме, но сейчас перед ним стояла другая задача: вытащить молчуна из глубокой раковины, вернуть к жизни. А тут он сам в капкан шёл. Нельзя упускать такой случай, если можно вернуть человека к жизни и хоть на секунду помочь не вспоминать о исчезнувшем сыне.

— Вот ни о каком ретрансляторе никто не говорил, — попался на крючок Фёдор. — Хотя может быть, он и отдавал автоматические команды из Останкинской телебашни. Но наш военный спутник был уничтожен не с полигона, а из храма в Аркаиме. Это город, который находится на Южном Урале и не просто какое-то архитектурное строение, а нашими археологами откопанный целый город, удивительно сохранившийся до наших дней. Ведь он существовал ещё за пять тысяч лет до Рождества Христова!

— Да тогда и техники никакой не существовало! — снова поддел его Иван Кузьмич. — Откуда там оборудование для ракетного удара? Никогда я не слыхал, чтобы у археологов что-либо подобное в работе было.

— Знаете что, — нетерпеливо взъелся Фёдор. — Я вас уважаю как дисциплинированного военного, как собственного начальника. Но вы не можете себе представить, что управление энергией может выполняться совсем не через умные технические аппараты или роботов. Просто наш мир заела технократия, и человечество движется не по тому пути развития. Вот вы, как офицер, не отрицаете существование мысли?

— Конечно, нет. Это было бы глупо.

— Тогда дайте мне её потрогать! — ехидно улыбнулся Федя. — А злой человеческий взгляд, скажем, прямо в затылок существует?

— Существует, — снова согласился хозяин. — Даже душа человека имеет вес. Это учёные давно доказали. А человеческая мысль успела такого на этой планете натворить, что нашим потомкам долгие годы, даже века придётся расхлёбывать навороченные изобретения.

— Вот видите! — обрадовался Фёдор. — Это сейчас каждому что-то необходимо доказывать и показывать. А раньше путь человеческого развития был совсем иной. Люди умели управлять энергией, даже силами природы, поскольку жили немного по-другому. Та же левитация существует? То же перемещение через нуль-пространство? А где это всё? Почему потерян такой путь развития — не слишком лёгкий, но почти самый реальный? Остались только слёзы давно погибших о «Потерянном рае». Оказывается всё было и всё не так просто в этом хаосе, где мы просто существуем.

— Где же выход? В чём? — поинтересовался Иван Кузьмич. — Ведь ты, надеюсь, не просто так делишься знаниями для какого-то обличения и пристыжения нашалившего человечества?

— Да, вы правы, — согласился Фёдор. — Но ведь не зря же от нас был скрыт Аркаим все эти годы? И только когда рухнула Совдепия, город снова был нам предъявлен, как путь спасения. Может даже не путь спасения, а просто исправления допущенных человечеством пакостей, всё может быть. Но думаю, что не ошибаюсь.

— Что ж, посмотрим, к чему нас все эти игры приведут. 

Глава 10

— Тебе, наверное, интересно кто были эти художники? — полувопросительно полуутвердительно спросила Наташа.

— Если не хочешь — не говори, — Дима демонстративно пожал плечами. — Неужели это та самая седьмая тайна за семью не менее тайными печатями?

— Никакой тайны нет. Иначе я тебе ничего не рассказала бы. Феденька — мой муж. Я его до сих пор люблю.

Она на несколько минут замолчала, как бы собираясь с мыслями. Потом заговорила быстрым прерывистым голосом, словно боялась снова замкнуться в собственной раковине, никому не исповедавшись, не высказавши всё наболевшее, не дающее душе покоя. Ведь человеку часто именно такой почти случайный знакомый нужен больше всего на свете, когда можно безнаказанно поплакаться в жилетку, рассказать такое, в чём боишься признаться даже самому себе. Ведь незнакомый или полузнакомый человек всё поймёт, выслушает, не перебивая, не станет давать глупых ненужных советов и не потребует никаких объяснений. Случайный прохожий так же случайно исчезнет, растворится в людской толпе и никогда, ни разу в жизни их пути больше не пересекутся.

— Я думала, что вышла замуж удачно, — приступила Наташа к своим сокровенным думам. — Многие завидовали, да и все подруги то же самое говорили. Я сперва похохатывала над мужем, потому что он был с детства верующий и бабушка приучила его каждый день читать утреннее молитвенное правило, то есть зарядку для души на целый день. Ведь в нашей православной совдепии обычная физзарядка — это нормальное требование здорового тела, в котором здоровый дух. Помнишь: «Вздох глубокий, руки шире. Не спешите, три, четыре». А молитвенная зарядка для души — это уже позёрство. Не странно ли? Но я действительно так считала. Впрочем, больше всего подействовало стадное правило: а что люди скажут? а что соседи подумают? а как к этому любимое начальство отнесётся? Будто на этом свете мы живём только для соседей и для того «что люди скажут». В общем, я стала понимать всю призрачность и неустойчивость нашей жизни слишком поздно. Обычно в таких случаях я всегда слишком себя ругаю, мол, какая же дура была! Но ничего назад не вернёшь. Федюнчик у меня Лев по Зодиаку и любил некоторое позёрство, тем более, что Львам от роду положено так вести себя со щенячьего возраста. Вот я на беспричинное позёрство всё и сваливала. Считала даже, что у него с психикой непорядок и ребёнка от такого мужчины заводить опасно. А зря. Сынишка у меня родился прекрасный, три девятьсот. Орал мало. Подал голос, что появился и замолчал себе, как будто, так и надо. Я совершенно случайно заметила ранний интерес Терёшечки к литературе. Имя, конечно, не совсем православное, — усмехнулась она, заметив какую-то неадекватную мимику Дмитрия. — Полное имя — Тертий. Это один из учеников апостола Павла. Возможно, мне очень хотелось видеть будущего мужчину обязательно богатырём, а, может, ещё что. Я уже не помню. Только я не знала, что имя оказывает на человека существенное влияние. От фактов никуда не денешься. Но дело не в этом. Мальчик рос, как многие другие дети, а книги помогали мне его воспитывать. Как? Очень просто. Если ему попадала под хвост колючка, и ребёнок вовсю начинал капризничать, остановить его можно было только чтением сказки или занимательной истории. Вот уж действительно, каждый с детства сходит с ума по-своему. Моя свекровь — мужнина мамашка — окрестила Терёшечку очень рано и научила читать по-старославянски в три годика. Я не возражала. Думала, ребёнку нравится, значит, ничего плохого. Тем более, помощь бабушки в семье никогда ни кому ещё не мешала. И отношения меж ними были такими благодатными, пронизанными привязанностью, любовью, пониманием, что мы с Федюней удивлялись и просто по-белому завидовали.