Убийство за кулисами - Фридрих Незнанский

Не дождавшись от дочери ни слова, Галина Викторовна еще раз бросила на ее отражение возмущенный взгляд и, напомнив Ирине, что в ее возрасте уже была матерью (родила она во втором браке), вышла из комнаты, хлопнув дверью.

Девушка вздохнула, еще раз глянула в зеркало и грустно покачала головой. Если бы мать знала, кто «он», она бы окончательно предала ее анафеме за то, что дочь ее такая глупая, позволила себе в таком вот, почти стародевическом возрасте абсолютно безнадежную влюбленность.

— Кто — он и кто — ты?.. — прошептала Ирина и потянулась за сумочкой: пора было отправляться на репетицию. Что касается «его», то для Строганова она всегда была, есть и будет не более чем колоратурным сопрано… Пусть редким по диапазону, с великолепной серебряной окраской и удивительными обертонами в низах… Пусть! Но — не более того! И пора, в конце концов, образумиться, взять себя в руки, перестать пялиться на него так, что половина артистов фыркает ей вслед, а самому Юрию и в голову не приходит (и никогда не придет!), что смотрит она на него так вовсе не потому, что восхищается его талантом… То есть конечно же восхищается! Но не только талантом…

Радова посмотрела на маленькие золотые часики, украшавшие ее запястье, и заторопилась. За ее невеселыми размышлениями время промчалось незаметно, теперь придется брать такси.

Машину Ирина поймала сразу, но вот чего она не учла — так это пробки: забыла, поскольку авто пользовалась редко. А в итоге, когда добралась до ДК, машина самого Строганова уже стояла там. «Опоздала! — расстроенная девушка чуть ли не пулей помчалась к входу в ДК. — А ведь сегодня будут распределять партии „Богемы“… Вот идиотка!..» Последнее, чего бы ей хотелось, — получить замечание от Строганова…

К счастью, Юрий был, видимо, в неплохом настроении, потому что, как только Ирина появилась в дверях комнаты, в которой они обычно обсуждали очередной спектакль или составляли программы антреприз и гастрольных поездок, он, прервавшись на полуслове, повернулся и… вместо того, чтобы сделать замечание, улыбнулся девушке какой-то странной улыбкой, одновременно окинув ее с головы до ног быстрым взглядом.

— Проходите, Ирочка, — произнес Строганов вполне доброжелательно и продолжал смотреть на нее до тех пор, пока она действительно не прошла и не села на стул в последнем ряду, смутившись от такого пристального внимания. «Может, ему просто понравилось мое новое платье? — робко подумала Радова. — Хорошо, что я его купила, а еще сомневалась…» Она с некоторым усилием заставила себя вслушаться в то, что говорил Юрий, прерванный ее появлением. И через некоторое время успокоилась полностью, включившись в работу.

Время, как всегда на таких общих сборах труппы, пролетело незаметно. Наступил вечер. Потом — очень поздний вечер. И хотя на сегодня Строганов отпустил своих исполнителей, расходиться никто не хотел, возбужденные артисты живо обсуждали, уже между собой, будущую постановку: недовольных доставшимися партиями не было — если не считать притихшую Киру, которая неожиданно вновь объявилась в театре и попала во второй состав… «Вот бедная! — посочувствовала ей Радова. — Кажется, с этим французским браком у нее все развалилось… Господи, и почему мы такие невезучие?!»

Ирина уже решила пробраться сквозь небольшую толпу своих возбужденных коллег к Кире, чтобы отвлечь ту от явно невеселых мыслей, когда кто-то тронул ее сзади за локоть. Радова слегка вздрогнула и обернулась: возле нее стоял вновь как-то странно улыбавшийся Строганов, про которого она решила, что он уже уехал домой. От неожиданности Радова почувствовала, что краснеет.

— Ирочка, можно с вами поговорить? — Юрий слегка потянул ее за собой в сторону двери. — Кстати, выглядите вы сегодня просто чудесно.

— Спасибо, — пробормотала она и окончательно покраснела. Юрий очень редко общался со своими исполнителями иначе как на репетициях или таких вот общих сборах… Скорее всего, решил все-таки пожурить девушку за опоздание, которое, честно говоря, было уже не первым. Поговорить с ней не при всех, ведь он — удивительно тактичный человек!

— Давайте-ка отойдем к кулисам. — Строганов повлек ее дальше, к выходу из комнаты, которая и впрямь была расположена рядом со сценой. Радова просто спиной чувствовала любопытные взгляды, проводившие их, и от этого настроение девушки окончательно испортилось. А фраза, произнесенная Юрием, едва они оказались наедине, заставила ощутить настоящую слабость в коленях:

— Ирина, я все знаю!

Радова протянула руку и вцепилась в тяжелую, пахнущую пылью кулису, благодаря Бога только за одно: за то, что здесь царил полумрак и, следовательно, Строганов не мог видеть ее пунцовой физиономии!

— Что… Что вы знаете? — пролепетала она, не поднимая головы. Но Юрий сделал это сам, приподняв пальцами лицо Ирины за подбородок. И к своему великому облегчению, она услышала не то, чего так испугалась, а совсем другое:

— Знаю, чем именно вам теперь обязан, следователь мне рассказал… А я-то думал-гадал, для чего он меня расспрашивал, насколько вы артистичны!.. Ирочка, я… Я просто даже не знаю, как мне вас благодарить, если честно, я этого просто не умею, особенно когда речь идет о красивой и такой молоденькой девушке, как вы…

— Я не молоденькая. — Радова немного успокоилась и заставила себя улыбнуться. — Мне, Юрий Валерьевич, почти двадцать восемь… Моя мама считает, что я старая дева…

— Господи, а кто же тогда я?! Послушайте… — Строганов неожиданно нежно взял Ирину за руку. — У меня сегодня такой день… Можно сказать, первый день окончательной и полной свободы от подозрений… Так хочется его отметить… Не составите мне компанию? Вы наверняка ведь знаете какой-нибудь приличный ночной клуб?..

Ирина не поверила своим ушам: неужели это правда и Строганов — сам Строганов! — приглашает ее… Да неважно куда! Главное — он и — ее!..

«Не обольщайся! — сказала она сама себе. — Это всего лишь благодарность с его стороны… Ну и что? Все равно: разве это не счастье — провести с ним целую ночь, пусть в клубе, а не так, как мечталось и хотелось бы ей, но — с ним!..»

— Конечно, знаю! — Помимо ее воли в голосе Ирины прозвучали интонации маленькой девочки, которую нежданно-негаданно взяли на взрослый праздник, и Юрий искренне умилился: «Ну надо же, и почему я раньше не замечал, что она не только красотка, но еще и такая милая?..»

— Отлично! Значит, едем?

— Едем! — Радова тряхнула головой, и упрямый локон снова выбился из прически. — Только я сейчас маме позвоню, чтобы не волновалась…

— Звони по моему. — Строганов не заметил, что перешел на «ты». — И сразу предупреди — на всю ночь…

— Я скажу, что заночую у подруги из театра, — почти прошептала Ирина. — Мама никого из наших не знает…

…Спустя пять минут они вышли на крыльцо ДК. Артисты, пока решалась судьба этой ночи, разошлись, вокруг было пусто и тихо, а на стоянке осталась всего одна, строгановская машина. Половина фонарей почему-то не горела. Напротив того места, где стояли Ирина с Юрием, чернели квадратными провалами на фоне отреставрированных белых стен окна пустующего особняка…

Игорь Васильев уже много лет подряд гордился своей интуицией: он был уверен, что любую опасность чует шкурой и за версту. И был, в общем-то, прав: афганский опыт и последующая работа с Мохнаткиным немало поспособствовали тому, чтобы его чувство самосохранения обострилось.

Место, на котором ему предстояло «поработать» сегодня ночью, он тщательно осмотрел еще днем и остался доволен: «ямаху» с привинченными дополнительными глушителями он оставит почти рядом с присмотренным пустующим особняком, который словно специально поставили для того, чтобы ему, Васильеву, было удобно не только выполнить заказ, но и легко исчезнуть отсюда после того, как дело будет сделано… В том, что он все успешно выполнит, Игорь Симонович не сомневался ни минуты. Тем не менее, когда уже под прикрытием темноты он появился возле особнячка, что-то ему здесь не понравилось…

Нет, ничего определенного, скорее нечто, витающее в атмосфере, неуловимо изменившейся с того момента, когда он осматривал дом… Васильев занервничал, чего с ним не бывало уже довольно давно. «Может, просто старею, — усмехнулся он мысленно. — С чего бы это иначе на пустом месте мурашки забегали?» О том, что «забегали» они действительно на пустом месте, свидетельствовал его разум: Васильев не сомневался, что с первым убийством менты топчутся на месте и даже не приблизились к правде. Если ему, Игорю, ничего не было известно, то Шатунов бы знал! Уж что-что, а информированность у Ираклия поставлена на широкую ногу… Он никогда не стал бы рисковать с этим заказом.

Успокоив себя таким образом, он аккуратно припарковал «ямаху» рядом с входом в дом и нырнул в почти непроницаемую тьму особняка: ему, как и все эти годы, везло: половина фонарей у облюбованного им для работы окна не горели. Место, несмотря на близость центра, вообще было глухое. Здания вокруг в основном офисные, первые жилые дома начинались метрах в пятистах, не ближе.