Резанов и Кончита. 35 лет ожидания - Татьяна Алексеева

На ее красивом лице был написан самый настоящий искренний испуг, и Резанов понял, что она действительно ужасно не хотела повторить счастливую судьбу своих подруг и приятельниц и больше всего радовалась, что у нее все получилось иначе.

– Что же, зато вы можете похвастаться тем, что у вас все необычно, – грустно усмехнулся командор, вновь во всех подробностях вспомнив свое знакомство и брак с Анной Шелиховой. Их история была одной из тех бесчисленных одинаковых историй, которые казались жизнерадостной дочери коменданта скучными и пугали ее своей «обычностью». И если бы Николай попытался объяснить Кончите, что именно такое знакомство с будущей женой и такая семейная жизнь были самым счастливым временем за все сорок два года, что он прожил на свете, она ни за что бы ему не поверила. Впрочем, Резанов никогда бы даже не заикнулся в разговоре с ней о своем счастье с Анютой…

– Вы правы, Николай, я как раз это и пытаюсь вам сказать! – щебетала тем временем Кончита. – Мне кажется, что, еще когда я увидела вас в первый раз, тогда, в бальном зале, я почувствовала, что у меня все будет не так! Благодаря вам будет, представляете?

– Догадываюсь… – пробормотал Резанов, с неудовольствием отмечая, что болтовня невесты начала его слегка раздражать. Ему вновь захотелось сравнить эту девушку с Анной, однако теперь сравнение выходило не в пользу Кончиты. Пришлось напомнить себе, что перед ним совсем еще юная и не знающая жизни девочка, которая никак не могла не предаваться романтическим мечтам. «Она еще повзрослеет и все поймет, – сказал он себе. – Она слишком умна, чтобы надолго остаться в этих красивых иллюзиях. Дай ей время, а пока будь снисходителен к этим милым причудам!»

И он спокойно продолжил слушать восторженную речь девушки, не особо обращая внимания на слова и просто наслаждаясь ее красивым голосом. Беседа снова перекинулась на возвращение Резанова в Россию и хлопоты для получения разрешения на их брак, а потом на их будущую жизнь в Санкт-Петербурге. Кончита стала расспрашивать Николая более подробно о том, как они будут жить в России и чем заниматься, и он, снова погрузившись в воспоминания о своей родной стране, принялся рассказывать о балах и визитах к знакомым, стараясь представить все это особенно пышным и привлекательным для молодой, любящей быть в центре внимания девушки. А она слушала его, хлопая своими невероятными ресницами, и, казалось, мысленно была уже там, в российской столице, на каком-нибудь балу или загородной прогулке…

В тот день Николай засиделся в доме Аргуэльо почти до вечера. Но в последующие дни им с Кончитой почти не пришлось видеться: комендант Хосе Дарио сдержал слово, и для Резанова наступило время постоянной работы. Дни, занятые переговорами с торговцами, чередовались с работой на кораблях, на которые теперь постоянно грузили мешки с мукой, крупами и другими продуктами. Николай старался поспеть везде, проверял привезенные в порт грузы, вел подсчеты, торговался, но даже в самые напряженные моменты не мог не вспоминать о Кончите и не ловить себя на том, что он ужасно скучает без ее звенящего голоска и жизнерадостной улыбки. А еще к нему все чаще закрадывались неприятные мысли о том, как его новую жену, жительницу чужой страны и католичку, примут в Петербурге. И чем дальше он размышлял на эту тему, тем сильнее подозревал, что поторопился обещать своей невесте возможность блистать в высшем свете – ее туда могли и не пустить. Однако предупреждать Кончиту и ее родителей об этом теперь было уже поздно. Закупка еды шла полным ходом, зерно уже едва помещалось в трюмы обоих кораблей, а неосторожные признания Николая могли обидеть коменданта, способного так же легко прекратить эту бойкую торговлю. Так рисковать Резанов не мог, и поэтому во время кратких визитов в дом Аргуэльо по-прежнему уверял Кончиту, что в России ее ждет самая лучшая жизнь. А по ночам, лежа без сна на своей койке, проклинал и себя, и коменданта, и голодных обитателей колонии, из-за которых все началось.

Середина лета выдалась особенно жаркой: воздух казался раскаленным, и даже вечерняя прохлада не спасала измученных за день жителей Сан-Франциско от духоты. Аргуэльо больше не устраивали никаких балов и званных вечеров – это было слишком тяжело даже для их молодых детей, не говоря уже о гостях более старшего возраста. Но проводить покидающего Калифорнию жениха своей дочери совсем скромно супруги Аргуэльо не могли, и поэтому по случаю его отплытия в крепости все же был устроен небольшой праздничный ужин. На него были приглашены те коммерсанты, с которыми Резанов вел дела, и кое-кто из родственников Аргуэльо. О состоявшейся за пару дней до этого тайной помолвке Николая и Кончиты не знал никто, кроме ее родных – это удалось скрыть даже от вездесущей прислуги. И поэтому за ужином пили только за самого Резанова, желая ему счастливого пути и выполнения взятой им на себя миссии. Но Кончита сидела рядом с ним, и после каждого тоста он встречался с ней глазами и читал в них не только пожелание удачи, но еще и признание в любви и обещание ждать его, сколько потребуется. И почувствовав в очередной раз эту страстную решимость быть вместе с ним и хранить ему верность, он старался так же безмолвно передать девушке собственное желание вернуться к ней и увезти ее туда, где они больше никогда не расстанутся. А потом, снова заглянув в глаза своей избранницы, Николай видел, что она тоже поняла, что он хотел ей сказать – поняла и поверила в то, что он обязательно за ней вернется.

Так и вели они весь вечер безмолвный разговор, понятный только им двоим, и почти ничего не говорили друг другу вслух. А гости, да и хозяева дома, даже не догадывались о том, как много смысла заложено во взглядах и улыбках этих двух сидящих рядом счастливых людей.

Наконец гости начали расходиться. Хосе Дарио и его жена вышли проводить их, Луис, которому еще в середине ужина наскучило сидеть за столом, под каким-то предлогом убежал в свой кабинет, младших детей отправили спать еще раньше, и на несколько минут Николай и Кончита остались в столовой одни. Резанов поднялся из-за стола, отодвинул стул своей невесты, которая тоже решила встать, и, оглянувшись на приоткрытую дверь, осторожно взял девушку за руку. Он хотел всего лишь дотронуться до ее нежных пальцев, но Кончита неожиданно сама крепко сжала своей тоненькой ручкой его ладонь, а потом, приподнявшись на цыпочки, потянулась к его лицу губами. И не успел Николай опомниться, как она уже целовала его – неумело, испуганно, но так жарко и страстно, что он не мог не ответить на этот поцелуй.

Им казалось, что время замерло, что та минута, которая прошла, пока они были единым целым, растянулась на многие годы. Но внезапно дверь столовой скрипнула, и Кончита с Николаем, тяжело дыша, оторвались друг от друга. Их взгляды снова пересеклись, и Резанов увидел, что под пушистыми ресницами девушки бушует бешеная, едва сдерживаемая ею страсть. Такая сильная, какой он еще никогда не встречал ни у одной женщины. В том числе и у нежно любимой им Анны…