Резанов и Кончита. 35 лет ожидания - Татьяна Алексеева

– Мое счастье возможно только с вами! – выпалила Кончита и едва не расплакалась опять.

– Я знаю, знаю… – успокаивающе ответил Николай. – Но они пока этого не понимают. И если вы будете из-за меня убегать из дома и отказываться их слушать, они ни за что не поверят, что я для вас – хорошая партия.

– Но если я послушаюсь, они не разрешат нам пожениться! – в отчаянии вскрикнула девушка.

– Или наоборот, поймут, что я не сделаю вам ничего плохого. Кончита, послушайтесь меня, ведь мне-то вы доверяете?

– Конечно, я только вам и доверяю теперь!

– Вот тогда не спорьте со мной, хорошо? Возвращайтесь сейчас домой, и так и скажите сеньору Аргуэльо, что это я велел вам быть послушной дочерью.

– Но как же?.. Если я его послушаюсь, я не смогу с вами увидеться!

– Вы же только что сказали, что доверяете мне! Не бойтесь, я все улажу сам! А ваши родные должны видеть, что я не против них. Тогда они сами перестанут бояться за вас и снова разрешат нам встречаться.

Девушка нахмурила брови, пытаясь обдумать слова ее любимого человека. Идти домой ей явно не хотелось, но, несмотря на все свое нежелание слушаться старших, она не могла не понимать, что они правы. Посмотрев еще раз на Резанова, а потом оглянувшись на улицу, ведущую к ее дому, Кончита прикусила губу и опустила голову, почти готовая сдаться.

– Бегите к родителям, – Николай мягко развернул девушку в сторону ее дома. – Извинитесь перед ними и пообещайте, что больше не будете так делать, не будете убегать.

– Но тогда они заставят меня ехать на исповедь к чужому священнику!

– Поезжайте. Ведь вы скажете там правду – что любите меня.

– Конечно же! Но вдруг… меня будут отговаривать, вдруг потребуют отказаться от вас?!

«А ведь наверняка потребуют!» – вздохнул про себя Резанов, но вслух поспешил уверить Кончиту в обратном:

– Ни один священник от вас не потребует, чтобы вы отказывались от своей любви! Вам только могут посоветовать еще раз как следует хорошо все обдумать – то же самое, что советуют ваши мать и отец. Ну так скажите, что уже подумали и все решили! Или действительно, пообещайте еще раз все взвесить: вдруг вы и правда поймете, что я – неподходящая для вас пара?

– Но это же неправда! И я никогда этого не скажу!!! – возмутилась девушка.

– Кончита, ну выслушайте же меня! – чуть повысил голос Николай. – Даже если ваши родители дадут нам согласие, даже если все сложится хорошо, нам все равно придется расстаться на очень долгое время. Сначала я должен буду вернуться в Ново-Архангельск и доставить туда продукты, потом меня ждут в России, а потом нужно будет получить разрешение на брак. Все это в лучшем случае займет года два, а может быть, и больше…

Черные глаза девушки, обрамленные пушистыми ресницами, распахнулись еще шире. До этого ей, как видно, казалось, что главное – уговорить родителей позволить ей выйти замуж, а о том, что свадьбы с любимым человеком ей в любом случае придется ждать очень долго, она не думала. На мгновение Резанов почти уверился, что Кончита передумает и послушается отца, и он даже успел сказать себе, что для них обоих так будет лучше, но внезапно девушка подошла к нему еще ближе и, задрав голову, заглянула ему в лицо.

– Я буду ждать вас столько, сколько потребуется, – сказала она тихо и серьезно. – И два года, и три, и десять. Я скажу всем, что люблю вас, и никто не может заставить меня от вас отказаться.

– Вы очень сильная и смелая, – вновь восхитился ею Николай. – Но сейчас все-таки вернитесь домой, прошу вас! Сеньор Аргуэльо уже, наверное, думает, что я вас похитил и уплыл с вами за океан!

– Да, все, сейчас побегу домой! – Кончита вдруг быстро схватила Резанова за руку и крепко сжала ее своими крошечными мягкими ладонями. Николай вздрогнул и так же быстро поднес ее руки к губам и поцеловал кончики пальцев на каждой из них – и это не было обычным жестом вежливости, он сам хотел дотронуться до девушки, хотел покрепче прижать ее к себе и не отпускать.

Но уже в следующий миг Кончита выпустила его руки и заспешила обратно к повороту на ведущую к ее дому улицу, чуть приподняв мешающие ей бежать длинные юбки. Резанов посмотрел ей вслед тоскливым взглядом. Он вдруг понял, что, скорее всего, эта краткая встреча и этот сумбурный разговор были последними в их с Кончитой жизни. И хотя он только что решил, что для нее так будет лучше, где-то в глубине его души неожиданно шевельнулось сожаление.

На корабль он вернулся, почти полностью убедив себя, что все его дела с комендантом Аргуэльо и его дочерью окончены. Пятнадцатилетнюю девушку, без сомнения, должны были отговорить от замужества с сорокадвухлетним иностранцем, тем более что родители Кончиты еще и позвали себе на помощь священников. «Для нее так будет лучше, – уговаривал себя командор, расхаживая по шатающейся палубе «Юноны» и глядя на пенящиеся океанские волны. – Ты сильно сбил ее с толку, но у нее теперь есть возможность успокоиться и забыть свою влюбленность. По крайней мере, ей твои ухаживания не слишком повредят… А если все-таки слишком, если она не сможет всего этого забыть?»

Он пытался думать о колонии в Русской Америке, пытался найти другие способы накормить ее голодающих жителей, но его мысли упорно возвращались к Кончите и их более чем вероятному расставанию. Он представлял себе возвращение в Россию, службу при дворе и, возможно, новые путешествия и с грустью думал о том, что в его дальнейшей жизни не будет этой очаровательной живой и восторженной девушки. И чем дальше, тем невыносимее становилась эта мысль, так что к вечеру, уже лежа на койке в своей каюте, Николай был близок к тому, чтобы прямо сейчас ехать в город и умолять коменданта крепости позволить ему хоть на несколько минут увидеться с его дочерью. «Да что со мной, я же не люблю ее, я же люблю Аннетт! – терялся он в догадках. – Неужели тогда, перед самой смертью, она была права, неужели я действительно сумел полюбить еще раз?! Но разве же это возможно?..»

И снова на него накатило чувство вины, в сотни раз более сильное, чем он испытывал до этого. Если попытку жениться на Кончите без любви можно было оправдать заботой о колонии, то у влюбленности в нее никаких оправданий быть уже не могло. Влюбленность означала, что он действительно предал Анну и их детей. После этого он уже не мог надеяться на ее прощение.

Еще несколько дней он провел словно в тумане. Мысли об Анне и о вине перед ней упорно вытеснялись воспоминаниями о Кончите и желанием еще хотя бы раз оказаться с ней рядом. А эти воспоминания, в свою очередь, разгоняла тоска от того, что встретиться им, скорее всего, было уже не суждено. Думать же о том, как теперь раздобыть еду для колонии, Николай и вовсе не мог: ничего путного ему в голову больше не приходило. Он мог только ждать известий из дома Аргуэльо – ждать хоть какого-нибудь решения коменданта. Пусть даже решение оказалось бы неблагоприятным для Николая и Кончиты – отказ коменданта пережить было бы легче, чем эту затянувшуюся пугающую неизвестность.