Резанов и Кончита. 35 лет ожидания - Татьяна Алексеева

Уже вечером, вернувшись на «Юнону», он продолжал вспоминать лицо девушки – счастливое от того, что он был рядом, и в то же время обеспокоенное тем, что им в любую минуту могли запретить видеться. И никакие мысли об Анне не могли больше помешать ему радоваться тому, что именно благодаря ему Кончита была так счастлива. «Я не смогу полюбить ее так, как Анюту, но я буду ей самым лучшим мужем! – обещал себе Резанов. – Она никогда не догадается, что мое чувство к ней не так сильно, как ее – ко мне. Я способен это сделать, мне это даже будет не слишком трудно…»

Успокоенный этим решением, он заспешил к своей каюте. Вот только попавшийся ему навстречу Георг Лангсдорф, вглядевшись в счастливое и довольное лицо своего начальника, неожиданно помрачнел и отвернулся, не сказав ему ни слова…

Глава XIV

Калифорния, Сан-Франциско, 1806 г.

На следующий день Николай снова отправился к дому семейства Аргуэльо, рассчитывая, что дальше сможет общаться со своей невестой под крышей, но Кончита выбежала ему навстречу, схватила его за руку и потащила прочь от своих дверей, за угол.

– Не надо вам пока к нам приходить, и от окон давайте отойдем, – бормотала она, дергая его за руку и заставляя идти быстрее.

– Что случилось, Кончита, милая?! – пытался остановить ее и все выяснить Резанов, но девушка продолжала тащить его вперед, и он был вынужден ей подчиниться. Лишь когда они забежали за угол соседнего дома, она перестала рваться вперед и пошла медленным шагом, шумно переводя дух.

– Лучше вам сейчас моим родителям на глаза не попадаться! – объяснила она, чуть не плача. Николай охнул и сжал кулаки. Неужели все напрасно? Неужели он зря лгал, зря пожертвовал Анной, и супруги Аргуэльо все-таки решили ему отказать?!

Должно быть, он сильно побледнел, потому что Кончита, не спускавшая глаз с его лица, заметно перепугалась сама. Ее румяные щеки тоже стали белыми, а взгляд сделался совершенно беззащитным. Захотелось прижать ее к себе, накрыть плащом, спасти от всех, кто пытается сделать эту маленькую девочку несчастной.

– Дорогая моя, скажите, что случилось? – спросил Николай, обнимая ее за плечи и стараясь говорить спокойным голосом, чтобы не пугать девушку еще сильнее.

– Они… весь день вчера спорили… и всю ночь… – Кончита громко всхлипнула, готовая разразиться рыданиями. – Мама плакала, и сейчас опять плакать собирается… Луис ругался, что мне не запрещали с вами гулять, папа стал кричать, чтобы он не вмешивался, мама еще громче стала плакать… – Девушка спрятала лицо у Николая на груди и ее плечи затряслись.

«Все-таки отказ! – Резанов на мгновение закрыл глаза. – А на что я надеялся? Кому нужен такой зять, иностранец и иноверец? Посватался бы кто-нибудь подобный к Оленьке – разве я бы не прогнал его вон из дома?» Он попытался представить свою дочь такой же взрослой девушкой, как и Кончита, но у него не хватило на это воображения – девочка оставалась в его памяти крошечным свертком вышитых пеленок, перевязанным красной лентой, и даже то, что на самом деле она уже должна была вовсю бегать и разговаривать, не помогало ему увидеть ее другой. А уж мысль о том, что к ней может кто-то посвататься, и вовсе казалась Николаю абсурдной.

Кончита снова громко всхлипнула, и его мысли вернулись из далекой России в Сан-Франциско. Надо было хотя бы попытаться спасти ситуацию, если, разумеется, это вообще было еще возможно.

– Пожалуйста, постарайтесь успокоиться, – ласково попросил он Кончиту. – И расскажите мне все по порядку.

– Сейчас… – девушка оторвалась от Николая и глубоко вздохнула, стараясь взять себя в руки. Получилось у нее это довольно быстро, и Резанов вновь удивился столь сильной воле у совсем еще юной девочки – она легко поддавалась слезам и могла горько расплакаться, как только с ней случалось что-то неприятное, но в то же время ей удавалось быстро справиться со своим волнением и снова начать рассуждать спокойно и здраво. Если бы раньше Николаю сказали, что слабая женщина может быть способна на такое проявление характера, он бы вряд ли смог в это поверить. Но сейчас именно такая женщина стояла перед ним, и он ощутил что-то вроде затаенной гордости за то, что смог вызвать любовь в такой удивительной личности.

– Отец считает, что я должна как следует все обдумать, – начала объяснять Кончита. – Вернее, это он мне так сказал, а на самом деле он думает, что я не понимаю, что делаю, и что меня можно переубедить… уговорить отказаться от вас… Они с мамой весь вечер вчера твердили, что, если бы я встретила не вас, а кого-то другого, я бы в него точно так же влюбилась. И что потом у меня это пройдет, но будет уже поздно. Но это неправда, поверьте мне! – воскликнула она с жаром, и Николай поспешно закивал головой:

– Разумеется, я вам верю, даже не сомневайтесь!

– В общем, они все, и Луис тоже, и даже младшие, пытались меня отговорить, а потом поняли, что у них не получится, и решили, что я одумаюсь позже. И еще они хотят, чтобы я побывала на исповеди, но не у нашего духовника, а у другого священника, не в Сан-Франциско. Я не знаю, кто это, но мама надеется, что его я послушаюсь. Только этого не будет, сеньор Николай! Я сказала, что больше не буду говорить с ними о вас – и я действительно не буду. И никуда не поеду!

«Господи, что я наделал?! Рассорил ребенка с семьей, испортил ей жизнь! И для русской колонии ничего не добился, это уже очевидно, теперь они меня точно из города выставят! Нельзя было надеяться на нее, нельзя было лгать – нужно было искать другой способ закупить еду, честный, такой, чтобы ничем и никем не жертвовать!» – вихрем пронеслось у командора в голове. Что ж, он мог еще попытаться хотя бы исправить причиненное Кончите зло, и поэтому, снова обняв ее хрупкую фигурку, заговорил все тем же ласковым, но в то же время твердым тоном:

– Вам ни в коем случае нельзя ссориться с родителями. Не сердитесь на них, они желают вам только добра! Попробуйте их глазами на меня посмотреть! Они боятся за вас, боятся за ваше счастье…

– Мое счастье возможно только с вами! – выпалила Кончита и едва не расплакалась опять.

– Я знаю, знаю… – успокаивающе ответил Николай. – Но они пока этого не понимают. И если вы будете из-за меня убегать из дома и отказываться их слушать, они ни за что не поверят, что я для вас – хорошая партия.

– Но если я послушаюсь, они не разрешат нам пожениться! – в отчаянии вскрикнула девушка.

– Или наоборот, поймут, что я не сделаю вам ничего плохого. Кончита, послушайтесь меня, ведь мне-то вы доверяете?

– Конечно, я только вам и доверяю теперь!

– Вот тогда не спорьте со мной, хорошо? Возвращайтесь сейчас домой, и так и скажите сеньору Аргуэльо, что это я велел вам быть послушной дочерью.