К черту! или Любовь контрактом не предусмотрена (СИ) - Княжина Елена
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Он. Одумался, – процедила я, по-новому взглянув на сестру.
– Слушай, не надо так на меня смотреть… Это раздражает! – Валя решила, что лучшая защита – нападение, и сделала пару шагов вперед, тыкая пальцем в развеселого сына. – Ваня достаточно большой мальчик, чтобы вести себя у бассейна аккуратно. Разве я виновата в том, что наша няня заболела и не смогла приехать? У меня депрессия! Я хандрю в этой серой Англии! Мне нужно иногда снимать напряжение…
– Снимать. Напряжение.
– Ты каждое слово за мной будешь повторять?
Я потерла щеку, шмыгнула носом и прислонилась к кусочку голой стены, оставшемуся между тесно наставленными шкафами. Отчего-то хотелось плакать.
– Ты обиделась, да? Ну, прости, – Валя снова взмахнула руками. – Я верну твою стипендию, как только муж положит на карточку деньги.
– Черт, Валя! Да я же… я же… Я душу продала! – с неприличным хлюпаньем, за которое тут же стало стыдно, сообщила сестре свою страшную тайну.
Но та и ухом не повела, продолжая заталкивать в чемодан последнюю юбку. Ваня вертелся вокруг нее, мешаясь, хватая за ремень и играя с замочками. Наконец, молния вжикнула, и взмокшая у корней курчавых волос Валя обернулась ко мне.
– Нас такси ждет. Я позвоню, Лесенок… – миролюбиво пробормотала Валентина, хватая сына за руку. – Ты за нас не волнуйся, ладно? Все хорошо будет.
Сестра торопливо поцокала по коридору, таща за собой чемодан и ребенка. По пути, судя по звукам, отловила какого-то зазевавшегося студента и кокетливо попросила снести ее «сумочку» вниз по лестнице. Не сомневаюсь, что он охотно согласился. Валя – превосходная манипулянтка.
Я же тихо сползла по стенке и уткнулась лбом в колени. Пора признать: моя старшая сестра – неприспособленная к жизни идиотка, которая считает, что все ей должны. А я… А я заложила в ломбард собственную душу и вляпалась из-за ее легкомыслия и идиотской игры в какую-то страшную… ужасно страшную историю.
Глава 14
Долго плакать я себе не позволила. Несмотря на Валькин обман, внутри зрело чувство, что я поступила правильно. Не для нее, для себя. Пришла на помощь сестре, защитила, выменяла ее благополучие… Неважно, чем все обернулось в итоге. Главное – мне не в чем себя упрекнуть. Пожалуй, такая у меня зона комфорта.
Но неужели черт прав, и люди привыкли пользоваться моей добротой? Выходит, я сама поставила себя так с ними – с Валей, с Юрой… Да даже с Лилей, которая умудряется занимать у меня деньги после того, как отец объявил о банкротстве, а я переехала в общежитие и перевелась на бюджет!
Мне что, так нужно, чтобы меня все любили? Да нет. Глупость. Умом-то я прекрасно понимаю, что деньги и конспекты к любви отношения не имеют. И я точно не мазохистка. Потому что мне это не нравится! Потому что до одури больно осознавать, что тебя считают безотказной. Доступной в любое время дня и ночи. И лишенной собственных желаний.
Может, я просто не умею сказать «Нет»? Или действительно питаю иллюзорную надежду на взаимность? Верю, что в трудную минуту эти люди придут и ко мне на помощь?
А придут ли?
Розовые очки изрядно натерли переносицу. Я же чувствовала, что Валька темнит про побои. Да и племянник не выглядел потерянным и подавленным… Обычный живой, любопытный и непоседливый мальчишка. А Вайлд… Он, конечно, мужчина внушительный, и потому страшный. Видно, что собственник. Но Валю с сыном любит, иначе бы не приехал за ними. Сейчас я была на его стороне. И даже немного жалела – ему с моей непутевой сестрицей еще жить.
Захотелось позвонить маме, но я сдержалась. Существовал риск, что меня прорвет, а она и без того глотает антидепрессанты пачками. Нельзя вот так безответственно вываливать переживания на близких.
Я вытерла чуть припухшие глаза и повертела головой. Во всем есть и плюсы: комната снова в моем распоряжении. Очень маленькая, серенькая, с общим душем и кухней… Не сильно она меня манила.
Поймала себя на мысли, что хочу поскорее вернуться в чертовы апартаменты, принять успокаивающую ванну, усесться в его кресло с облупленной чашкой и глазеть на тонущие в рыжем закатном свете окна небоскребов. Да и самого Дрейка я была бы рада застать… Стыдно признаться – соскучилась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Под кроватью лежала какая-то тряпка. Валька забыла. Что-то нежно-голубое, струящееся, украшенное плетеным серебряным ремешком… Платье? Хм… Интересно, оно достаточно приличное на Лилькин вкус?
– Ласкина, – вырвал меня из мыслей голос пожилой комендантши. Илона Ралиевна придерживалась за косяк и пыталась отдышаться, заглядывая в распахнутую дверь. – Съехали твои?
– Ага, – я кивнула воздуху перед собой.
Прилетели внезапно… Улетели без предупреждения… Так и живем.
– Ну и славно. Совсем бедовая твоя сестрица, ничему хорошему не научит, – буркнула Ралиевна и положила свеженькие купюры на тумбу, пришлепнув их ладонью. – Вернула.
Я удивленно подняла лицо и похлопала глазами на топорщившиеся бумажки.
– Что так смотришь? Сама бы, чай, обратно не попросила, – хмыкнула церберша. – Знаю я твою породу… Благодетельную.
***
В квартире было пусто, чертей – ни тысячи, ни даже одного, самого захудалого – по углам не наблюдалось. И я впервые пожалела, что вечер придется коротать в одиночестве.
Нелепое желание позвонить Даррелу и малодушно нажаловаться на сестру я подавила в зародыше. Придет же в глупую белокурую голову! Наши «деловые прозрачные отношения» не подразумевали, что по первому зову Дрейк примчится и позволит выплакаться в его жилетку. Представив себе абсурдную картину с участием его белоснежного слим-фита, натянутого на груди, и моих мокрых, в потеках туши, глаз, я рассмеялась.
Телефон зашелся возбужденным бульканьем и снова затих. Я недоуменно уставилась на экран. Черт. Легок на помине!
«Ночью занят. Много работы, буду утром. Не грусти. Ложись спать»
Мило. Но обидно. И все же, в большей степени, мило… Семейная, Шварх его побери, идиллия! Забыл добавить «без меня» и «на коврике». Хотя уточнение, и впрямь, было бы лишним. Я теперь в его спальню даже под страхом смерти не сунусь.
И что это у него за ночная занятость такая? Да еще и ежедневная? На ум пришел только один вариант, вполне закономерный. Несмотря на преклонные годы, черт еще в самом соку… А в квартиру он при мне ни одну женщину не приводил.
Пока я прикидывала, сколько сока осталось в престарелом черте, булькнула новая смс. Решил все-таки дописать про коврик и «без меня»?
«Ты не забыла?! «Адское пекло», моя днюха, короткое платье. У тебя два часа! Юра будет! И гора шампанского – тоже!! Юхуууу, мне двадцать два!!»
Не Дрейк. Хотя тоже то еще адское создание. Лилька-искусительница. Судя по количеству восклицательных знаков, праздновать Аверьянова уже начала.
А ведь я, действительно, в думах о Валентине и недосягаемом чертовом плече, в которое совсем не прочь была бы порыдать, совсем забыла о подруге. Даже подарок не купила. Ну и кто я после этого?
Хотя платье из общежития я машинально прихватила. Да и «гора шампанского» звучит очень, очень неплохо…
…Витторио встретил меня в фойе одобряющей белозубой улыбкой. А когда я поравнялась со стойкой регистрации, восхищенно закатил глаза. Знает, как подбодрить, негодник! Седьмым чувством я поняла, что этот располагающий к себе парень меня не выдаст. Так что я решительно толкнула массивную стеклянную дверь, вышла наружу и нырнула в подъехавшее такси.
***
Атмосфера в «Адском пекле» была под стать названию. Не в том смысле, что у стен громоздились чаны с кипятком и толпились рогатые выходцы из Нижнего мира с хлыстами наперевес, нет… Просто все заведение было напитано запахом порока. Всеобщая раскованность, тяга к запретному, к грязному ощутимо витала в воздухе. Меня передернуло еще на входе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})– Ласкина, ну, звезда… – то ли восхищенно, то ли завистливо протянула Лил. – Можешь ведь, когда хочешь!
Я сунула ей подарочный сертификат в ювелирный. Подруга, увидев сумму, округлила глаза и растянула губы в хищной улыбке. Меня же грызла вина: впервые в жизни пришлось «отделаться» деньгами. Раньше я всегда выбирала презенты долго, обстоятельно, внимательно, с душой… Но сейчас в моем распоряжении не было ни времени, ни настроения. Ни, собственно, души.