Наводнение - Сергей Хелемендик

Лысан помнил, как Суарес напугал конкурента, который зарвался и стал посягать на исконно принадлежавшие «семье» рынки. Люди Суареса выкрали взрослого сына непокорного вассала, а потом ежедневно присылали утренней почтой то уши, то нос, которые по дешевке приобретались в моргах и выдавались за части тела его сына. Через трое суток упрямый вассал сошел с ума и отказывался узнавать родного сына, выпущенного целым и невредимым…

То, как Луис «играл» с ними, подтверждало начавшее укореняться в голове Лысана убеждение, что он имеет дело с незрелым и нахальным дилетантом, рядом с которым Лысан чувствовал себя матерым волком. «Если бы у него были люди, он давно уже нас бы убрал, значит! – уговаривал себя Лысан. – А он, щенок, по телефону, пугает, с Шакалом заговаривает, подсылает этого доктора, чтобы он тут под окнами кричал… Не на того напали!..»

Пока Шакал возился с завтраком, который Лысан в знак того, что все они члены одной большой семьи, стал разделять с подчиненными в номере, Лысан включил телевизор и долго пялил глаза в экран, не в силах разобраться в происходящем. Затем он громко изумился и призвал Шакала с Алексисом удивляться вместе с ним.

На экране повторяли вечерний репортаж о чемпионате по легкой атлетике и спортивным играм среди инвалидов Эль-Параисо. Какой-то долговязый одноногий негр бойко скакал рядом с планкой, а затем совершил удивительный прыжок в высоту и приземлился на загривок, смеясь от удовольствия. Пожилые женщины в инвалидных креслах с выражением восторга на лицах метали из кресел копья. Команда одноногих играла с командой безногих и частично парализованных в баскетбол. Команда безногих вся была на колесах, то есть передвигалась по полю в инвалидных колясках, и серьезно вела в счете, разрушая традиционное мнение, что в баскетболе важен рост.

Жители Эль-Параисо не теряли жизнерадостности, несмотря ни на какие увечья, и инвалидные «олимпийские игры», показавшиеся бы европейцу странными до дикости, собирали здесь многотысячные толпы зрителей и болельщиков.

– Я, значит, сразу говорил, что эта страна населена идиотами! – заключил Лысан, рассматривая азартные лица игроков, которые выхватывала крупным планом камера. – Этих калек убогих заставляют публику веселить, а они радуются. Интересно, сколько им платят?

Участникам инвалидной олимпиады никто не платил ни сентаво. Больше того, они проходили жесткие отборочные соревнования и медицинский осмотр, поскольку желающих бороться за уникальные медали этих состязаний было слишком много.

«Ударная группа» сумрачно созерцала, как однорукий толстый бородач толкал ядро, а диктор захлебывался от восторга и кричал:

– Наш Пепе опять опозорил национального чемпиона по толканию ядра! Он толкнул своей единственной левой и не совсем здоровой рукой ядро дальше, чем удается Хорхе, самому главному толкателю ядра Эль-Параисо! Похоже, национальный олимпийский комитет опять будет рассматривать вопрос, чтобы на следующую олимпиаду послать все-таки Пепе! И не важно, что у него только одна рука! Зато какая!..

Шакал принес дежурное блюдо – яичницу с тушенкой, и Лысан, оживленно потирая руки, начал пристраиваться к столу. Он беззастенчиво пододвинул сковородку к себе поближе, но поесть ему не удалось. Зазвонил телефон. Лысан грозным движением бровей погасил порыв Шакала снять трубку, подкрался к телефонному столику и схватил трубку так, словно намеревался задушить ее своей короткопалой пятерней.

– Алло! Адам Бочорносо слушает! – проревел Лысан в трубку, и на него обрушился поток слов на диалекте Эль-Параисо. Грубый низкий голос отрывисто сыпал фразами, а Лысан растерянно моргал, пытаясь выловить крупицы информации.

– Послушай, чико, как там тебя, Адам! Он тебя ждать будет! Ты понял, чико? Слышишь или нет? Ждать будет сегодня, с половины двенадцатого. Велел передать, что хочет говорить с тобой без свидетелей, подальше от глаз чужих. Тут у нас все такие болтуны и сплетники, чико, просто ужас! От них лучше подальше! Наймешь катер на причале у «Золотой черепахи»! Ты знаешь, где «черепаха»? Карахо, ранчо «Золотая черепаха»! Знаешь или нет? Что ты там заглох?

Майор Кастельянос сидел напротив Гидо в кресле и одобрительно кивал головой, медленно выдыхая удушливый дым сигары. Гидо делал именно то, о чем просил его майор, – сбивчиво, косноязычно приглашал Лысана и его людей на встречу в море, ничего не объясняя, ничего не обещая.

– А зачем он нас, значит, приглашает? – выдавил наконец добравшийся до смысла бормотания Гидо Лысан.

– Не вас, а тебя, чико, как бишь тебя? Ну и фамилия у тебя, чико! Бочорносо1! Такую фамилию надо менять в детстве! Он будет один и хочет с тобой потолковать. Ты понял? Да не молчи ты, чико! У нас времени в обрез. Слушай, он подойдет на катере раньше тебя! Или позже… Ты понял, может, чуть-чуть опоздает! Запарка тут у нас, дел по горло! В половине двенадцатого, в заливе Раздавленного таракана! Знаешь, где залив? Ты ни хрена не знаешь, чико! Выйдешь в море и иди на восток минут двадцать, обогнешь мыс, и сразу там будет залив. Прямо за мысом, понял? Да там его катер сразу увидишь! Ну, а может, и опоздает чуть-чуть – подождешь тогда, слышишь меня, чико! Только не бери с собой всю ораву! Особенно этого, похожего на слона, здорового! Он тебе катер потопит, если начнет ворочаться! – и Гидо оглушительно расхохотался прямо в ухо Лысану. – Слышишь, он один придет, и ты чтобы один!

Последовала небольшая пауза, за время которой Лысан покрылся зеленоватой испариной.

– И еще, чико! Знаешь чего! Он к тебе сам подойдет, на катере! Понял, чико! Бросай якорь и кури! Куришь, нет? А то паршиво может получиться!

– Это, значит, как это паршиво? Ты что, меня пугаешь, значит? – Лысан не вынес напряжения и сорвался на крик.

– Спокойно, чико! Ты что кричишь? – еще громче его заорал в трубку Гидо. – Он потолковать с тобой хочет, договориться! А ты кричишь! Он к тебе подойдет, когда будет нужно, чико. А будешь за ним гоняться – уйдет, и все! Он у нас с норовом!.. – Гидо бросил трубку и рассмеялся, надувая толстые коричневые губы.

Майор вытолкнул себя из кресла и хлопнул Гидо по мягкому затылку.

– Карахо, толстяк! Я тебя все-таки чему-то научил! Или, если не я, то твоя восемнадцатая жена! Ты еще не расцарапал рогами потолок у себя в доме?

Жениться было для Гидо тем главным и нелегким спортом, которым он активно занимался с ранней юности. Гидо имел восемь законных жен, с которыми разводился так легко и непринужденно, как можно делать это только в Эль-Параисо. Жены в самом деле изменяли Гидо, но первым оказывался неверным он сам. На этот счет у него была своя теория, простая и стройная, как молодой кипарис.