Наследие из сейфа № 666 - Таня Белозерцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Импе…
Черный Шак, переглянувшись с братьями, коротко гавкнул, перехватывая, перебивая запрещенное непростительное заклинание. За ним гулко грохнул басом Грим и зарычал-зарокотал молчаливый обычно Баргест. Услышав лай призрачных гончих, Элджи обернулся и похолодел, увидев не одного-разъединственного Грима, а целых трех предвестников смерти. Три оскаленные пасти с острейшими клыками, белая пена вперемешку со слюной смачно капала на пол, прожигая в мраморе дыры, словно не слюна капала, а чистая кислота. Три пары прищуренных глаз неотрывно смотрели в лицо старика и, казалось, заглядывали в самую душу: багряно-красные глаза Баргеста, прозрачно-желтые — Грима и болотно-синие — Шака. Эти глаза яснее ясного, даже больше, чем оскаленные пасти, говорили ему — «ну всё, старик, пришел твой смертный час!»
— А… Ав… Ав-густа!.. — с трудом прозаикался Элджи. Августа повернулась к нему и удивленно вскинула бровь, видя его предынфарктное состояние. Элджи поднял дрожащую руку и указал на трех псов, но… К его вящему ужасу, произошла невероятная вещь: Августа посмотрела в указанном направлении, туда, куда показывал его трясущийся артритный палец, и… не увидела ничего. Августа Долгопупс никаких демонических собак не увидела!
Жутко сверкнули болотными огнями глаза Шака, он торжествующе и многозначительно щелкнул клыками, растянув губы в сардонической ухмылке. И Элджи поверил, понял окончательно и бесповоротно, что Псы пришли за ним. Ведь предвестников смерти видит только тот, кто должен умереть… Леденяще-острая боль раскаленной спицей вонзилась сзади под левую лопатку, смертельный холод растекся со спины на всё туловище. Как отнимаются конечности, Элджи уже не чувствовал: бездыханное тело сломанной марионеткой с костяным стуком рухнуло к ногам обалдевшей Августы. Растерянно моргая, она долго смотрела на распростертое у ног тело, потом подняла к гобелену офигевшие глаза и ошарашенно сообщила шелковой миниатюре Невилла:
— А Мерлин-то шельму отметил… — промокнула глаза платочком и растроганно всхлипнула. — Я горжусь тобой, малыш, ты всегда знал, чего и кого держаться!
Братья-Псы снова переглянулись, кивнули удовлетворенно и тихо растаяли в воздухе, прихватив с собой очень одинокую и мелочную душонку нехорошего старика, всю жизнь пакостившего своим родственникам, пытаясь пролезть на первое место, которое, увы, было всё время занято сначала детьми старшего брата Энджела, а потом и паршивым мальчишкой, недоноском Невиллом.
Прежде чем вернуться к Гарри и Гамаюн, три черных брата завернули к больнице святого Мунго. Виртуозно управляя своими телами, пёсики просочились сквозь стены в нужную палату и, на всякий случай оставаясь призраками — ну мало ли, увидит кто… — окружили две койки в дальнем конце помещения. Внимательно оглядели Фрэнка и Алису. Снова переглянулись меж собой, озабоченно хмуря шерстистые брови. Потом Баргест, как самый близкий к Смерти адский сопровождающий, принял материальную форму, взглядом запечатал дверь палаты и, встав между койками, дал знак приступать к поиску. Черный Шак и Грим, оставаясь в инфернальном обличии, аккуратно и бескровно вонзили клыки в запястья спящих людей: Шак взялся за руку Алисы, а Грим — Фрэнка.
Сконцентрировавшись, Псы шагнули в призрачную параллель, следуя по едва заметным отпечаткам дремлющих душ. Здесь было темно и бушевали пустынные ветры Хаоса, их мощные потоки-порывы беззвучно налетывали на двух путешественников, чуть не сбивая с ног и с пути. Но верные Псы-проводники не сдавались и упорно шли, идя за двумя рваными ниточками памяти, попутно связывая и скрепляя их заново, зализывая своими целебными собачьими языками свежие швы соединенных нитей. Иногда шальной ветер вырывал ленточку и относил далеко в сторону, но Псы инстинктивно тут же кидались наперехват, весело ловили ускользнувшую нить и, вернувшись к общей ленте-потоку, ввязывали её на положенное место.
А потом они догнали и самих Фрэнка с Алисой. Радостно гавкая, Шак и Грим восторженно наскакивали на их плечи передними лапами, оглушительно лаяли в лицо и лизали щеки. Мужчина и женщина удивленно смотрели на черных лохматых зверей, машинально отдергивали головы, отворачивали лица от их настойчивых полизушек, отпихивали руками счастливые улыбающиеся морды… И сами тянулись к ним, заглядывая в любящие собачьи глаза. Откуда вы, пёсики, откуда вы, хорошие?.. А Шак и Грим продолжали настойчиво звать, приглашая идти за собой. Ласковый гавк в лицо, тяжелую лапу на плечо… ну пошли же, пошли, пора вам, просыпайтесь, люди!
И они проснулись. И не так, как обычно — с пустым, равнодушным тупым желанием: пора поесть, надо сходить в туалет, перевернуться на другой бок, ибо тот отлёжан… Нет, на сей раз их мысли были четки и ясны, глаза теперь осмысленно смотрели в знакомый-незнакомый потолок. Потолок, который, как они поняли только сейчас, был больничным.
Адские собаки могут быть и ангелами: если они могут увести за Грань темную опустившуюся душонку, то способны сделать и наоборот — найти и вывести из-за Грани невинную, чистую, светлую душу.
Фрэнк и Алиса задумчиво уставились друг на друга. Высокий лоб Фрэнка оголили широкие залысины, в коротко стриженных алисиных волосах сверкала седина… Прожитые в никуда не забытые годы сами вспомнились, как и Невилл, год от года становящийся старше и выше, как и старая седая мама, с горечью глядящая на них.
Фрэнк встал, шагнул к койке напротив, сел и обнял за плечи жену, впервые за много лет. Шепнул в родное ухо:
— Мне приснился черный пёс, ласковый и лохматый Грим.
— Ласковый Грим? — мягко улыбнулась Алиса. И нахмурилась. — А мне тоже черная собака приснилась, и тоже ласковая… Шак, голубоглазый Шак, — озадаченно посмотрела на мужа. — Что это было, Фрэнк? Что с нами случилось? Что… что разбудило нас?.. И… я же всё помню.
— Я знаю, любимая… — вздохнул Фрэнк, прижимаясь губами к седому виску жены. — Я тоже всё помню.
Черные Псы, довольные своей доброй проделкой, невидимо переглянулись, радостно скалясь, и растворились в портальном переходе, на сей раз точно возвращаясь к Гарри и Книге.
Гамаюн только бровью повела, провожая псов-доброхотов. Гарри, недурной физиогномист, вопросительно посмотрел на Деву, без труда сообразив по её лицу, что произошло ещё что-то, помимо задуманного. Гамаюн не стала его истязать неопределенностью, сказала сразу:
— Будет счастлив твой Нива. Навестят его скоро родные…
А в классе Трансфигурации правдолюбка Гермиона устроила кипиш, бойкот и революцию. Едва за Гарри закрылась дверь, девочка возмущенно заклокотала:
— Профессор! Нечестно! Как вы могли ни за что наказать Гарри?!
— Мисс Грейнджер, сбавьте обороты! И сядьте на место, я вам не разрешала вставать!
— Но
