Наследие из сейфа № 666 - Таня Белозерцева

class="p1">— Невилл Долгопупс!!! Ты позор рода!!! Как жаль, что я не удавил тебя ещё в колыбели! Да как ты посмел опозорить славное имя своего отца?! Ты, грязный отщепенец, негодяй, позорище… Я знал, всегда знал, что ты распозорный сквиб, выродок, но чтобы настолько… ах ты… Предатель!!!

Гарри, не знавший, что это за дрянь, зажимающий уши от нестерпимого рева взбесившихся колонок, не выдержал и посему опомнился первым. Испуганно взвизгнул, выплескивая на источник раздражения свою сырую магию:

— Заткнись!

Поток дикой магии развеял орущее письмо в пыль, и тут же настала оглушающая тишина. Весь огромный зал оцепенело смотрел в одну точку — на бледного дрожащего Невилла и на бумажную пыль над столом перед ним.

— Что это было? — хрипло выдохнул Гарри.

— Громовещатель, — ответил Драко, такой же белый, как и Невилл.

— А кто орал? — спросил Гарри.

— Д-дедушка Элд-д-джи… — заикаясь, сообщил Невилл.

— Он идиот?! — агрессивно взвился Гарри. — Да я ему… Я ему такой голос пошлю — баньши с досады удавится! Драко, ты мне покажешь, как громовещатель отправить? — яростно спросил он у друга. Тот страстно закивал, обещая всё и сразу.

От стола Гриффиндора принеслась Гермиона, красная и взъерошенная, гневно вопросила у ребят:

— Это что сейчас такое было?! Как ему не стыдно говорить такие ужасные вещи? Что плохого в том, что Невилл поступил на другой факультет? Что за дикая дискриминация!!! Кстати, Гарри, я знаю, как наговаривать сообщение на громовещательную бумагу, это совсем просто, как на диктофон. Наговариваешь фразу на специальный лист, скрепляешь его формулой Соноруса, удваиваешь для пущего эффекта, закрепляешь его на имя абонента, сворачиваешь конверт и отдаешь сове.

Трещотку-Гермиону было совершенно бесполезно останавливать, так что ребята кротко дослушали её возмущения и инструкции, сами тем временем приходя в себя от потрясения. А когда она умолкла, Гарри потянул Невилла из зала, благо, что завтракать расхотелось. Вместе с ними пошли Гермиона и Драко. Найдя пустующее помещение, Гарри втащил туда Невилла и подвел к окну. Всмотрелся в его бледное лицо и тихо спросил:

— Что они с тобой сделали, Нива?

Невилл закрыл глаза и тихо, беззвучно заплакал. Гарри молча встал рядом, касаясь его плеча своим плечом, подавленно молчали Драко с Гермионой, встав полукругом возле Гарри и Невилла. И молча слушали, когда Невилл сбивчиво заговорил:

— Я до восьми лет рос как самый обыкновенный мальчик, никакого волшебства не творил. Мои неприятности начались, когда мне исполнилось пять лет, в этот период у детей начинаются первые выплески детской магии. А у меня ничего такого не было. Через год все начали думать, что я сквиб, вообще без магии. И двоюродный дед Элджи меня возненавидел, плевался при виде меня и рычал на бабушку, говорил, что меня надо было сразу к магглам спихнуть. Некоторые волшебники терпеть не могут сквибов, и дед Элджи был из их числа. Поэтому он и делал со мной всякие гадости: то за руки подвесит к потолку так, что они из плеч выворачивались и я их потом сутками не чувствовал, то с пирса столкнет, и я чуть не утонул, ему же ещё и спасать меня пришлось, чтоб от бабушки не досталось… И так несколько лет. Издевался он по-всякому, и чем старше я становился, тем грубее делался он. Начал… начал меня бить… — эти слова Невилл выговорил с таким трудом. Гарри покачал головой, выражая неодобрение, пока товарищ собирался с новыми силами для продолжения. — Он откровенно меня ненавидел, каждый удобный момент пользовал для того, чтобы ударить, унизить. А однажды на него совсем нашло, схватил меня и за окно высунул. Высунул, за ноги трясет и рычит: «Ты будешь колдунствовать, а, сквиб паршивый?» На меня такой страх напал… Вишу вниз головой, а земля далеко-далеко, и не земля даже, а мостовая, те грани брусчатки так и врезались в память, четкие-четкие, острые-преострые. А тут тётушка Энид, полуслепая и глухая, от двери его окликнула — печенье предлагает. Дед Элджи подумал и… разжал руки.

Невилл ненадолго умолк, собираясь с мыслями для дальнейшего рассказа, а друзья с ужасом его рассматривали, каждый миллиметр его лица изучали, словно он разбился тогда на тысячу осколков…

— Вот тогда-то и проснулась во мне магия, — тоскливо закончил Невилл. — Мостовую накрыл дерн, густой и пружинистый, я прямо как мячик поскакал, он меня упруго поймал и подбросил, поймал и подкинул, и так несколько раз. А дед Элджи меня сразу полюбил. Но он мне не нравится, подлизный какой-то стал…

Закончив, Невилл, поднял глаза и по очереди заглянул каждому в лицо, жалобно всхлипнул.

— Вот… Я всё рассказал… — и обреченно сжался, не ожидая ничего хорошего после таких откровений. Одинокий сломленный ребёнок, не верящий больше в чудеса. И дрогнул потрясенно, почувствовав на своих плечах руки Гарри и Драко. А потом увидел перед своим лицом платок, протянутый ему Гермионой. Лица друзей выражали серьезную сосредоточенность, на них было буквально написано, что они обдумывают способы того, как покруче наказать ненормального деда-садиста. Сердце Невилла совершило кульбит, и он внезапно почувствовал себя живым — рядом с ним стояли настоящие друзья, верные, надежные товарищи, молчаливо даря ему помощь и поддержку.

Адские ангелы

Планы мести, однако, пока пришлось отложить на потом, потому что здесь и сейчас начинались уроки. Услышав за дверью топот ног, ребята выглянули в коридор и, увидев, что староста собирает первокурсников, поспешно подошли к нему. Монтегю придирчиво оглядел их и строго осведомился:

— Жрали?

Гарри, Драко и Невилл с Гермионой отрицательно замотали головами. Монтегю вздохнул, отошел к окну и достал из сумки куски пастушьего пирога, завернутого в пищевой пергамент: густо замешанный на яйце и молоке запеченный картофель схватился так плотно, что прихватил даже рассыпчатый говяжий фарш, а уж охлажденный, он стал и вовсе таким удобно-укусимым. Четверо ребят, сгрудившись возле окна, быстренько обкусали вкусные куски, торопясь и глотая почти непрожеванными. После чего, по очереди вытирая руки платком Гермионы, влились в основную группу и заторопились в класс Трансфигурации.

Войдя, дети робко осмотрелись — длинная сводчатая аудитория была заставлена партами по центру и имела лекционную ложу, расположенную амфитеатром в заднем торце помещения. Место учителя пустовало. На столе сидела всего лишь кошка с широкой мордой и неприятным выражением в круглых глазах, породы скоттиш-страйт, окраса мраморная табби. Она очень вредно смотрела, как дети рассаживаются по своим местам. Гарри это показалось