Когда боги закрывают глаза - Татьяна Степанова

Он давно уже хотел сам лично побеседовать с экспертами-криминалистами о тех выводах, которые сделали они.

В ЭКУ он отправился прямо к своей старой приятельнице (и в оные годы предмету сердечных мук и нежных симпатий) Лидии Борисовне Колмановской – тоже полковнику, заведующей лабораторией специальных исследований.

Об их старом романе в главке знали, но было это давно, когда Гущин только-только перешел в область с Петровки, а Лидия Борисовна, окончив аспирантуру, аттестовалась и надела форму с погонами.

Она так и не вышла замуж… А Гущина она на пике их бурного служебного романа выгнала вон, узнав, что, помимо официальной семьи и законной супруги, он имеет также вторую семью в подмосковном Новом Иордане, где его любовница только-только родила ему пацана.

Сыну теперь стукнуло двадцать пять, а значит, много воды уже утекло, но сердце… Надо признаться, что толстый, лысый, старый (в глазах Кати) полковник Гущин ехал в ЭКУ к предмету своих прежних воздыханий с опаской и душевным трепетом.

На совещаниях они, конечно, встречались с Колмановской и по делам контактировали.

И каждый раз сердце Гущина екало. Лида Колмановская… не тебя ли я пропустил в своей жизни, не ты ли могла быть той единственной, да вот не стала?

– Что кряхтишь? Спина, что ли, болит? Радикулит? – безжалостно осведомилась Лидия Борисовна – полная цветущая брюнетка в белом халате, благоухающая духами «Герлен», с крохотными алмазными сережками-гвоздиками в ушах, сверкавшими гораздо менее ярко, чем ее черные очи.

Гущин зашел в ее лабораторию, вежливо постучав, а садясь в кожаное вертящееся кресло у стола с мониторами компьютеров, и правда закряхтел.

– Сидячая работа у меня, Лида. Сутулишься, горбатишься за столом в кабинете. Вот к тебе на часок вырвался.

– Осчастливил. Спортом надо заниматься в твоем возрасте. – Лидия Борисовна окинула взглядом оплывшую фигуру своего бывшего, который, между прочим, был моложе ее на полтора года. – Я вот хожу на занятия йогой и отлично себя чувствую.

– Некогда мне по йогам, – Гущин решил заявить о своей полной капитуляции. – И зачем тебе йога? Хорошеешь с каждым днем. Глазам больно смотреть, такая красота в тебе.

Он хотел добавить «внутренняя», но испугался – нет, так все испортишь. Лидка – баба взрывная, порох.

– Ладно, к делу давай, – Лидия Борисовна включила ноутбук, в котором понимала все, а вот Гущин не понимал в этих самых компьютерах ни черта, лишь умел включать и листать файлы с картинками-фотографиями. Да и то если эти фотки для него выводили на экран.

– Какие результаты? Чем порадуешь по Райкам?

– А с каких это пор, хочу тебя спросить, ты нас дублировать начал? На сторону часть образцов и улик отдавать для исследований?

– Ты про биолога Ершову, что ли?

– Приехала к нам – надо же, какая деловая. Сразу нос стала совать во все наши заключения.

– Это я попросил, она нам помогает, прикомандирована.

– На черта она мне тут нужна? – Лидия Борисовна откинулась на спинку своего кожаного вертящегося кресла. – Оборудование наше раскритиковала, видите ли, уже устарелое все. Да я сама два года назад эту лабораторию формировала, строила, все закупала, все приборы. А ей, видите ли, это все хламом представляется.

– Лида, я к тебе приехал за результатами, видишь? Тебе я только и доверяю, на тебя надеюсь, никогда ты меня не подводила. Ну что там у тебя? Ершова эта биолог, она сказала свое слово, как смогла. Что ты скажешь?

Лидия Борисовна посмотрела на него – долго так. Ах, какие глаза… какие глаза у Лидки… Полковник Гущин на секунду перенесся на много, много лет назад.

– Старый ты черт, – Лидия Борисовна открыла в компьютере нужный файл. – В общем-то расхождений у нас с выводами этого твоего биолога нет. Это что касается химического состава изъятых образцов с места происшествия. Глицерин, диметилсульфоксид, наличие следов жидкого азота, на трупе следы ДНК земноводного – это по Райкам. А вот то, что она нам в пробирках из Ховринской больницы привезла, там все то же самое, но фрагментарно. И следов ДНК там нет.

– А по контейнеру что? Ты его осмотрела?

– Это не просто контейнер, это биологический бокс для хранения и транспортировки. Электронный замок сенсорный, кодовый, и он сломан. Но открыли его все же при помощи кода.

– Но ящик… то есть бокс был вскрыт, там вся крышка разорвана, металл деформирован.

– Знаешь, мне тут от тебя в довесок к основным вопросам экспертизы по факсу еще пришли какие-то странные вопросы, видно, ты их в общий перечень не захотел включать. Насчет того, «не могло ли какое-то животное процарапать когтями или прогрызть».

– И это хотелось бы знать тоже, – сказал Гущин. – Это очень необычное и подозрительное дело, Лида.

– Крышка бокса, бесспорно, вскрыта изнутри, но повреждения носят механический характер.

– То есть?

– Я предполагаю, что использовались электрические ножницы для резки металла.

– Это предположение или ты твердо уверена?

– Я уверена.

Полковник Гущин достал клетчатый носовой платок и вытер вспотевшую лысину.

– У тебя когда обеденный перерыв? – спросил он, как спрашивал, бывало, встарь. – Я на машине, поедем пообедаем где-нибудь, а?

Глава 39

Бункер

Иван Лыков остановил свой подержанный «Форд Эксплорер» на обочине и огляделся. Он только что приехал из Москвы сюда, в местечко Восьмивраги, что в пяти километрах к востоку от аэродрома «Райки».

Сюда он приезжал не однажды – и прежде, и в тот день, когда нанял вертолет и засек машину и людей в ней, явно следивших за ним.

В расположенном неподалеку поселке Огни Маяка он для удобства даже снял квартиру на пятом этаже «хрущевки» и ночевал там, когда не возвращался домой в Москву.

Но сегодня он приехал из Москвы сюда.

С правой стороны дороги открывался вид на поля, развалины биокомбината были тут как на ладони. Иван Лыков съехал с дороги и направил машину по колдобинам к небольшому леску, загнал «Форд» в кусты, вышел, достал из багажника фонарь, сумку с инструментами и углубился в лес.

То, что он искал, возможно, располагалось именно тут, а не среди развалин. Облетая в прошлый раз на вертолете этот участок, он заметил узкую заросшую просеку. И она явно куда-то вела – в стороне от всех проезжих дорог.

Вскоре он вышел прямо на нее и, сверившись с навигатором в компьютере-планшете, сориентировавшись на местности – где аэродром, где поселок, где биокомбинат, – зашагал в нужную, как ему казалось, сторону.

Пару раз он останавливался и осматривал колею – судя по всему, несколько дней назад тут проезжали машины. Да, сразу несколько машин.

Просека уводила на север, а то, что Иван Лыков с такой настойчивостью искал, возникло там, в лесу, несколько в стороне.

Можно подумать, что это холм среди леса, бугор, заросший кустами. Иван Лыков сошел с просеки, обошел бугор – так и есть. В склоне – квадратная железная дверь. Судя по всему, вход в вентиляционную шахту подземного строения.

Он налег плечом, но запертая дверь не поддалась. Тогда он открыл сумку с инструментами. Жизнь на станции «Восток» в Антарктиде научила его многому. Например, чинить все, что только можно починить, а также удалять старые сломанные детали, вскрывать, резать самый крепкий металл, взрывать лед, управлять вертолетом, внедорожником, вездеходом, грузовиком, краном-лебедкой.

Он старался не шуметь. Пусть военных тут в округе уже не было, да и полиция смотала удочки, пусть кругом только лес, просека, незасеянные поля, он все равно старался работать тихо.

Через двадцать минут он вскрыл дверь в вентиляционную шахту.

Достал из сумки два мотка веревок, один сунул в карман куртки, другой размотал, привязал к железной двери и осторожно начал свой спуск в темноту.

Вход шел под уклон и был довольно глубоким, по идее, тут должны остаться стальные скобы в стенах, но они отсутствовали.

Через пару минут Иван Лыков достиг дна. Он посветил фонарем – туннель. Чтобы сориентироваться, он снова сверился с навигатором в планшете. Его интересовало одно – в какую сторону идти теперь, где там наверху биокомбинат.

Ага, надо идти налево по туннелю.

Лыков шел медленно, светя фонарем – кругом лишь бетонные стены. Бетон чудовищной толщины, словно в противоатомном бункере. Но это не ядерный схрон, а нечто совсем, совсем другое. Пусть снаружи там все, что можно разглядеть с дороги и с воздуха, кружа на вертолете, лишь заброшенная промзона – корпуса, развалины, гниль, предназначенная к сносу, – тут, под землей, все по-иному.

Туннель уперся в перекресток. Лыков снова попытался свериться с навигатором, но сигнал в планшете теперь отсутствовал. Сам не зная как, Лыков опустился довольно глубоко, словно в старую шахту метро.

Туннель, который он выбрал на прошлом перекрестке, уперся в новый перекресток. Куда идти теперь? Лыков побрел уже наугад, светя фонарем. Неожиданно он понял – дорогу назад, туда, где наверх поможет подняться только веревка, пожалуй, непросто будет найти.