Когда боги закрывают глаза - Татьяна Степанова

– Но я же…

– Почему полет не состоялся в пятницу? – загремел Гущин.

– Они… они сказали, что они не готовы.

– Уже прогресс. Кто они? Те, кто в морге лежат? Убитые?

– Там, в этом морге, ужас, ужас… мне сказали, что это кислота их так всех изуродовала, я не смог никого толком опознать, может, только по одежде. Ну что вы хотите от меня, у меня слабые нервы, я невротик, такие стрессы эмоциональные для меня губительны.

– Сколько они вам заплатили за ваши услуги?

– Я… какое это имеет значение, ну, я запросил семь тысяч долларов. – Греков сплетал и расплетал пальцы, мял кисти рук, то поправлял галстук, то касался кончика носа, то стискивал кулаки.

– С кем конкретно из «Биотехники» имели дело? Фамилии.

– Я не знаю их фамилий.

– А вы в курсе, что существует ответственность за дачу ложных показаний? Полетные документы – вещь очень конкретная, там указываются фамилии летчика, пассажиров частного рейса и характер груза. Итак, фамилия летчика…

– Литкус Андрей, я знаю лишь то, что в прошлом он был одним из штатных пилотов корпорации, у них же самолеты имелись частные до банкротства. Такой высокий бритоголовый… он там, в морге… то есть то, что от него осталось. Я видел, видел, о ужас!

– Шекспира мне тут представлять бросьте с заламыванием рук. Кто еще с вами имел дело, кто просил организовать полет?

– Павел Веретенников, он у них был старший менеджер научно-экспериментального объединения, НЭО, что-то вроде куратора, и Сомов Евгений, он фактически занимался лишь научными исследованиями. Я имел дело непосредственно с ними и еще с Литкусом, он оформлял разрешение на полет на себя.

– Вы их опознали в морге?

– Нет… то есть да, да! Кажется, это они. Но там такой кромешный ужас.

– Но вы назвали фамилии только троих.

– Там еще были люди с ними – водители-охранники. Команда сопровождения и эвакуации, понимаете? Их фамилии я не помню, они имелись в документах.

– А где эти документы?

– То, что предназначалось аэродрому, я отвез на аэродром, остальные документы сразу же отдал Литкусу. Они же должны были лететь.

– А груз? Какой груз они сопровождали?

– Что-то по науке, я не знаю. Хотели вывезти его из столичного региона.

– То есть?

– Я так понял, что они раньше занимались научными исследованиями здесь, а когда корпорация обанкротилась, они потеряли как свои производственные площади, так и лаборатории. Но у них есть площади в других городах, в других НИИ, где они тоже арендовали лаборатории под свои исследования.

– Какие именно исследования?

– Я не ученый, поймите, я лишь финансовый консультант. Меня пригласили помочь, организовать, и я…

– Вас не насторожило, что они пользуются подставной фирмой?

– Как раз нет, многие так делают, когда хотят спасти свои активы. Они же в долгах, банкроты. Хотели что-то припрятать, сохранить, возможно, продолжить какой-то свой проект.

– Какой проект?

– Я не знаю, я же сказал вам – я не ученый, я занимаюсь финансами.

– Федор Матвеевич, спросите у него, что ему известно о проекте Тефида?

В кабинете, где только что как колокола гудели мужские голоса, воцарилась тишина. Все посмотрели на Еву Ершову, сидевшую в кресле и задавшую вопрос.

– О каком еще проекте Тефида? – Гущин повернулся к ней.

А Катя смотрела на нервного свидетеля Грекова. Тот стиснул свои пальцы так, что побелели костяшки.

– Так что вам известно о проекте Тефида? – громко, опережая опешившего Гущина, спросила Катя.

– Это все из-за него? Из-за него их всех убили, да? Я так и знал, я как чувствовал – темное дело, вся эта мышиная возня, столько секретов. – Греков обвел их всех взглядом, в котором плескались тревога и страх. – Они тайком перевозили объект ТF, у них не хватало денег и мощностей, чтобы контролировать его здесь, в лаборатории, потому что финансирование из-за банкротства прекратилось. Они не говорили мне, но я же не глухой, я слышал все их разговоры. После неудачи с «Прогрессом», после той катастрофы в космосе они просто панически боялись…

– При чем тут катастрофа космического аппарата? – Гущин, до этого расхаживавший по своему кабинету во время допроса, сел на стул.

– Они пытались это изучать и там, в космосе, отправляли объект для опытов в условиях невесомости, но у них ничего не вышло. А после катастрофы они получили каким-то образом уже видоизмененный образец ТF. И хотели его спасти во что бы то ни стало, когда корпорация прекратила свою деятельность из-за банкротства. Хотели сохранить для будущих исследований, которые сулят, по их словам, какой-то невиданный прорыв в науке, колоссальные прибыли.

– Я не понимаю, о чем идет речь, – сказал Гущин. – Что такое ТФ?

– Сокращение от «Те-фи-да». Имя греческой богини, – Ева Ершова произнесла это по слогам раздельно.

– А как понимать ВИДОИЗМЕНЕННЫЙ? – быстро спросила Катя.

Греков лишь затряс головой.

– Я не знаю, поймите, я лишь слышал их разговоры, у меня никогда не было допусков в лабораторию. Клянусь, теперь я сказал вам все-все. И я требую себе охрану, я категорически настаиваю, чтобы меня взял под защиту закон, эта ваша программа защиты свидетеля. Иначе меня тоже прикончат, как и всю их команду сопровождения!

Глава 34

Блюдо сычуаньской кухни

Товарищ Чень Лун, уроженец Гуанчжоу, работающий в Москве по трудовому контракту в качестве аниматора и чайного сомелье в популярном ресторане «Храм Лотоса», что радует взоры москвичей окнами, оформленными в китайском стиле, украшенными настоящими антикварными китайскими фонарями и бронзовыми статуями будд, на своем пикапе отправился на Долгоруковскую улицу на встречу с оптовым поставщиком зеленого чая господином Лай Бао – уроженцем Сингапура.

По коммерческим делам они всегда встречались во время ланча в ресторане неадаптированной китайской кухни «Нефритовый Дракон» в торговом центре у метро, который с удовольствием посещали все китайцы, работающие в Москве.

Однако непосредственно перед встречей с господином Лай Бао товарищ Чень сделал солидный крюк по Третьему кольцу и попал в район Ховрино со стороны промзоны. Тут находились склады, но вот зеленый чай здесь никогда не отгружался.

В Ховрине товарища Чень интересовало совсем другое. На своем стареньком «Киа» он проехал, стараясь тщательно соблюдать все правила и не привлекать к себе внимание ГИБДД, по Зеленоградской улице параллельно железнодорожным путям и свернул на улицу Клинскую.

Иногда он сбавлял скорость и поправлял зеркало заднего вида. Кругом все казалось нормальным, обычным – остановки общественного транспорта, магазины, пешеходы, жилые дома.

Однако вдоль улицы припарковались сразу три желтые машины коммунальных служб с надписью «Аварийная помощь». На улице были огорожены открытые люки канализации, их окружали рабочие в спецовках и оранжевых касках.

На въезде в парк Грачевка товарищ Чень увидел несколько трейлеров с надписью «Телевидение», но они казались тихими, необитаемыми. Телевизионщики сидели внутри и не показывались.

Проезд к территории Ховринской больницы оказался закрыт. Улицу перегораживали бетонные блоки, а надпись на плакате гласила: «Ведутся ремонтные работы, извините за неудобство!»

Товарищ Чень очень дисциплинированно затормозил на светофоре, еще когда зажегся желтый, но некому было отметить его аккуратность – в окрестностях Ховринской больницы он не увидел ни одной машины ГИБДД. Зато насчитал восемь фургонов без всяких надписей и четыре машины с надписями МЧС.

Объехав территорию Ховринки по кругу, он не стал приближаться к воротам, а нашел тихий двор, вышел из машины и универсальным магнитным ключом, не нуждаясь ни в каких кодах, открыл домофон первого подъезда кирпичной девятиэтажки. На лифте поднялся на девятый и подошел к двери на лоджию лестничной клетки.

Дверь загораживала железная решетка, но товарищ Чень, подпрыгнув, легко подбросил свое мускулистое тренированное тело вверх и в два маха преодолел препятствие. Он проделывал и не такие чудеса акробатики во время анимационных представлений в ресторане «Храм Лотоса», демонстрируя посетителям ресторана чудеса китайской чайной церемонии, жонглируя глиняными чайниками, полными кипятка, и балансируя с шестом на лбу с установленной на его конце фарфоровой чашечкой.

Оказавшись на лоджии, он достал из сумки, висевшей у него на плече, прибор, похожий одновременно на камеру и на бинокль. И приложил его к глазам.

Территория запретного места приблизилась максимально и была как на ладони. Товарищ Чень созерцал корпуса больницы, двор, по которому сновали люди, опять же в форме строителей, фиксируя все увиденное. Затем убрал аппаратуру и тем же путем выбрался с лоджии, спустился на лифте и на машине отправился к метро «Новослободская» в ресторан «Нефритовый Дракон».

Этот ресторан особенно славился блюдами сычуаньской кухни – острыми, пряными, удивительными на вкус.